― Я не хочу, чтобы она когда-либо принимала в этом участие, ― ответил мой отец мягким голосом, который он перенял, с тех пор как болезнь взяла верх. ― Я же тебе говорил. Ты уважаешь это. И уважаешь единственное, что у меня есть.
― Я всегда уважал это, ― парировал Марио. ― Но я просто пытаюсь помочь.
― Ты пытаешься контролировать. А ты не контролируешь мою жизнь. Мы заключили эту сделку давным-давно.
Я услышала глубокий вздох и череду проклятий, прежде чем он снова ответил:
― Она окажется в приемной семье. А это прямая дорога в секс-торговлю. Раньше я имел дело с половиной здешних семей.
― Я буду строить планы с кем-нибудь. ― Голос моего отца надломился.
Я опустила голову и сжала кулаки.
Плечо Рома врезалось в мое.
― Спокойно, Клео, ― прошептал он. ― Еще не время драться.
В тот момент я решила, что буду бороться с Ромом вечно. Он не имел права указывать мне, когда защищать тех, кого люблю.
― Вам всем нужно уйти. Этот стресс не идет ему на пользу. А нам здесь просто хорошо. ― Я чуть не задохнулась от этих слов, зная, как много выторговала бы у любого существующего бога, чтобы спасти своего отца.
― Я в этом не сомневаюсь, ― проворчал Ром себе под нос.
Он действительно в это верил? Неужели Ром думал, что мне будет хорошо без моего последнего оставшегося родителя? Без мужчины, который пел мне колыбельные, когда я плакала в детстве, и все еще укрывал меня по ночам, пока боль в его теле не стала слишком сильной? Теперь я укладывала его спать, пела ему колыбельную, как он делал это для меня. В те ночи, когда он быстро засыпал, я плакала от радости, что хоть немного утешила его. Но в большинстве случаев видела страдальческое выражение лица отца и понимала, что от меня мало толку. Тяжесть одинокого мира тянула мое сердце вниз, на дно океана. Без папы я была никем. И без единственного человека, который меня понимал, никогда, никогда не смогу найти способ обрести себя.
Голос его дяди пронесся по лестнице, подтверждая то, что мы уже знали.
― Даги, у тебя больше никого нет. Вы с маленькой девочкой одни. Никаких планов строить не надо.
― Да будет так, ― прохрипел отец.
Я рванула вниз по ступенькам, но Ром схватил меня за руку.
― Не надо.
Я судорожно вздохнула, стараясь, чтобы разговор между мужчинами внизу подошел к естественному концу.
Марио продолжил:
― Это не очень хорошая жизнь. Позволь мне помочь. Если бы ее мать была рядом…
Я схватила ожерелье, единственное, что, по словам отца, она оставила после себя.
― Ответ ― нет.
Я вздрогнула от окончательности слов отца. Мужчины внизу были правы. У нас больше никого не было, и у меня скоро вообще никого не будет, даже отца. Тем не менее, я доверяла суждениям отца больше, чем их.
Бастиан и Кейд неловко смотрели на меня, как будто не знали, что сказать, в то время как Ром оглядывал меня с ног до головы. Я не заметила, что у меня покатилась слеза, пока тот не смахнул ее.
― Ты будешь жить. Потому что, если ты этого не сделаешь, ты умрешь.
Мое горло почти сжалось от страха от его бессердечных слов, но я подавила искушение поддаться своим эмоциям. Больше никому из них не покажу своей слабости.
Я услышала шаги, приближающиеся к лестнице.
― Мальчики, пошли, ― услышали мы из-за угла. Они спустились по лестнице.
Бастиан притянул меня к себе.
― Приятно было познакомиться с тобой, Кэти. Наверное, лучше нам больше не встречаться, хотя я признаю, что это даже трагично.
Кейд толкнул его, и тот захихикал, отпуская меня.
― Как он и сказал, приятно познакомиться, ― повторил Кейд, но я была уверена, что ему все равно, так или иначе. Они оба забудут меня завтра. Ребята держались достаточно уверенно, я знала, что где бы они ни жили, им хватает внимания окружающих.
Ром задержался на секунду. То, что он был на целую голову выше меня, должно было заставить меня отпрянуть от него. Вместо этого я пожала плечами и протянула руки.
― Что?
Ром провел пальцем по моей золотой цепочке, изучая меня.
― Да, ты будешь жить. Помни, что лучшие из нас проходят через худшее. ― С этими словами он скользнул вниз по ступенькам, и я услышала, как открылась и закрылась дверь. Щелчок замка был таким же окончательным, как закрывающаяся крышка гроба.
Мой отец не обратил внимания на разговор, который у него только что состоялся, когда я встретила его у подножия лестницы.
― Иди спать, Кэти. Я тоже направляюсь в спальню.
― Папа, как ты думаешь, нам стоит поговорить…
― Нечего обсуждать, что не может подождать до утра. ― Он потянулся, чтобы выключить свет внизу, а затем проковылял мимо меня в свою спальню. Обычно я приносила ему выпить или перекусить, но он закрыл свою дверь передо мной и перед всем миром.
Вздохнув, я вернулась в свою комнату.
На одной из стопок моих исследований лежала скомканная бумага с неровным почерком, который был не моим.
Клеопатра не была такой красивой, как на твоем ожерелье. Именно ее ум позволил ей править. Она знала более дюжины языков и эффективно общалась на всех из них. Когда твоего отца не станет, помни об этом.
Почтовый ящик 108
Чикаго, штат Иллинойс
Ром оставил свой адрес, как будто я собиралась написать ему, как будто мы могли бы быть друзьями, как будто я не испытывала ненависти к тому, что он заставлял меня чувствовать.
Я скомкала лист и бросила в корзину для мусора рядом со своим столом.
Поздно ночью, когда тьма лишила сознания почти всех остальных людей, в меня закрались страхи.
Я на цыпочках подошла к мусорному ведру и развернула бумагу. Потом лежала без сна, сжимая смятые края бумаги, и слезы текли по моему лицу.
Глава 2
КЭТИ
Шли месяцы, а папе становилось все хуже.
Я писала Рому каждую неделю, не будучи уверенной, читает ли он мои письма, да и не особо заботясь об этом. Отдушина была рядом, и я нуждалась в ней.
Ром,
Мы отпраздновали мой семнадцатый день рождения у постели отца. Он тихонько пел мне, прежде чем я спела ему колыбельную и уложила его спать той ночью.
В последнее время он все чаще морщится от боли, и я не знаю, как обеспечить ему лучший уход.
Я найду способ,
Кэти
P.S. Клеопатра якобы не была красива, но была достаточно умна, чтобы выйти замуж за некоторых из своих политических союзников.
P.P.S. Я также читаю Эдгара Аллана По. Кажется, он знает тьму и боль лучше, чем кто-либо другой. Мне нужен такой друг.
Любовь дочери заставила меня сделать то, что должна была сделать. Я выследила в школе сына человека в костюме. Джаред впустил меня в свой дом. Он пустил меня и в свою постель.
Проходили недели, пока мой отец страдал от боли, и я умоляла отца Джареда о деньгах. Похотливый взгляд мужчины скользил по моему телу снова и снова. Я начала узнавать его уловки, хитрые движения рук и приподнятую бровь, когда поймала этот взгляд, которым он смотрел на меня так, как не должен был.
Он дал мне денег на лекарства для отца, связал меня с врачом, который взял бы мои деньги.
Однажды вечером я вернулась домой слишком поздно, чтобы отец подумал, что его дочь делает то, что должен делать нормальный семнадцатилетний подросток. Я протянула ему лекарства.
Его лицо вытянулось, кровь отхлынула от него, пока он не стал еще более серым, чем его обычная болезненная бледность.
― Где ты их взяла?
― Я работаю. Говорила же тебе. Я сэкономила и смогла…
Он хрюкнул.
― Работаешь где? Эти лекарства стоят тысячи, и они запрещены для всех…
― Я просто… ― заикалась, не зная, как соврать, но зная, что придется. ― У меня есть друг в медицинской сфере.
― Звонили из школы, ― заявил он так, словно я уже была виновна.
Поморщилась, потому что пропустила занятия с Джаредом.
― У меня болела голова и…
― Джаред не очень хороший друг, Кэти. Это он дает тебе работу?
Как я могла сказать ему, что это не работа, а просто подарок от отца Джареда, человека, которого он, должно быть, знал?
― Я не хочу, чтобы ты больше работала. ― Он сделал ударение на слове «работала». Может быть, отец знал, что я не совсем работаю, что нашла четкий способ заработать деньги, чтобы заплатить за лекарства, но это было не то, что он одобрил бы.
― Папа, просто расслабься. Нам нужны деньги.
― Нет. ― Он хлопнул рукой по столу. ― Я не хочу лекарств. Это все равно не поможет в долгосрочной перспективе. Прекрати то, что ты делаешь, Кэти. Не знаю, как ты в это ввязалась, но хочу, чтобы это прекратилось сейчас.
Когда медицинская страховка снова отказала ему, я сразу увидела последствия. Болезнь Паркинсона пожирала его мозг. Одна маленькая таблетка, стоившая тысячи, могла сделать его жизнь более комфортной, и я изучила массу других препаратов, доступ к которым могла получить, просто поговорив с отцом Джареда.
Мой папа, человек, который всегда заставлял меня чувствовать себя в безопасности, даже когда у меня не было мамы, чтобы помочь мне во всем, заслуживал того, чтобы чувствовать себя комфортно в свои последние дни.
― Я не продаю наркотики, если ты так думаешь, ― сказала я ему.
― Тогда что же ты продаешь? ― Должно быть, он увидел стыд в моих серых глазах, потому что его глаза заблестели. ― Прекрати то, что ты сейчас делаешь, детка. Ты не сможешь вернуться, если будешь продолжать в том же духе.
― Нам нужны деньги, папа.
― Мне нужно, чтобы моя дочь знала, что она лучше всех. Помни, что я тебе говорю, Каталина. Ты не вписываешься в общество, потому что ты создана, чтобы выделяться. ― Его мозолистая рука дрожала, но хватка была крепкой, когда он взял мою руку в свою. ― Ты не знала свою маму, дорогая, но я уверяю тебя, что она была такой, же сильной.
На следующий вечер я оставила его, чтобы встретиться с Джаредом. Когда он заснул, слушала ночные звонки его отца. Ценой за то, чтобы быть мухой на стене, было катание на сене. Я быстро поняла, что мальчиками моего возраста движет многое, но самое сильное желание ― это девушка, которая знает, как использовать свое тело для удовольствия. И не гордилась тем, что потеряла девственность, но я гордилась тем, что это было ради дела.