– Моя монета! – воскликнула Эмма и без лишних церемоний сцапала находку с моей ладони. – Откуда она у вас? Тоже нашли при чистке труб?
– Не забывай, с кем ты разговариваешь, кочевая! – огрызнулся я, пойманный на горячем. – Я не обязан перед тобой отчитываться.
Ее глаза расширились.
– Вы утаили от меня мою монету, – прошептала она. – Зачем?
И я плотно сжал челюсти.
– Затем, что короли поступают так, как считают нужным!
– Ваше величество, при всем уважении, вы перегибаете палку, – попытался одернуть меня лекарь.
Я сам понимал, что напрасно лгу, это всего лишь монета, и Кэрлайл несомненно прав. Эмма же продолжала молчать, плотно сжав губы и задрав подбородок. Даже если в ней нет ни капли кочевой крови, она точно переняла дух горделивого народа.
– Заберите. – Девушка совершенно неожиданно взяла мою руку в свою и, обжигая кожу льдом, вернула то, что сама же забрала, тут же отворачиваясь. – Раз вам так нужно, мне не жалко, – произнесла она, глядя в едва заметную щелку между шторками.
Произнесла она все это так, будто перефразировала: «Да подавитесь этой монетой!»
И совершенно неожиданно для себя я произнес:
– Прости.
Я говорил и не узнавал собственного голоса.
Но мои слова словно остались неуслышанными.
Эмма смотрела в окно, поджав губы и кутаясь в шаль. Не смотрел на меня и Кэрлайл.
А я будто задыхался от собственной никчемности.
Ненавижу ложь и лгу сам по совершенно идиотскому поводу. Из-за монеты.
Да что со мной?
Стенки кареты давили, даже дышать становилось сложнее.
Уже на подъезде к дворцу мне невыносимо захотелось на воздух. Желание выскочить из кареты на ходу превратилось в навязчивую идею, бороться с которой становилось тем сложнее, чем ближе мы подъезжали к дому.
Карета остановилась, когда по моим ощущениям до дворца было еще довольно далеко. Я напрягся. Снаружи раздавались приглушенные голоса и, не ожидая ничего хорошего, я сделал Эмме знак молчать. Она сдержанно кивнула и сильнее вжалась в сидение. Кэрлайл осторожно приоткрыл дверцу, выглядывая наружу.
– Четверо, не считая кучера, но вряд ли тот с ними заодно, – доложил он, возвращаясь обратно.
– Разбойники? – переспросил я, переводя взгляд на Эмму. – Ничего не бойся и не выходи, жди нас здесь. Поняла?
– Почему я должна бояться?
– Просто не выходи, хорошо? Если что, сразу кричи, мы рядом.
– Там начальник стражи, – выдохнул Кэрлайл, как мне показалось, с облегчением.
– Тогда какого черта он творит? – Я, уже не опасаясь, покинул карету, вышел навстречу Кляусу и троим стражникам, где на меня тут же совсем недвусмысленно направили острия мечей.
Я даже не успел осознать ситуацию, когда вперед выступил Кляус. Он приближался, не опуская оружия.
Слишком дерзкий поступок.
Слишком уверенный…
Что это? Пьяный мятеж или государственный переворот?
– Сдавайтесь, ваше величество, и обещаю: никто не пострадает, – приказал он. Не просил, не уговаривал, а в прямом смысле приказывал. – Парни, проверьте карету, а этого держите на виду.
Этого?
Быстро же он лишил меня титула. Я потянулся за своим мечом, но трое стражей, так и не дошедших до кареты, быстро обезоружили меня. Лишив даже ножен.
Меч отбросили в сторону.
Лишь тогда Кляус мотнул им головой, приказывая идти исполнять приказ дальше, два бойца королевской стражи привели Кэрлайла и упирающуюся Эмму. Что они себе позволяют?
Лекарь шел спокойно, ни один мускул не дрогнул на его породистом лице. Девушка хромала, морщилась при каждом шаге, но не просила пощады, подталкиваемая в спину здоровенным детиной.
– У тебя есть всего один шанс объясниться, Кляус, дальше я слушать не стану. – Только боги знали, каких трудов мне стоило сохранять дипломатичный тон. – Советую хорошенько подумать, прежде чем отвечать. Я твой король, не забывай об этом.
– Нет больше короля, – издевательски рассмеялся тот, задрав подпорченное шрамами лицо к небу. – Я и раньше не собирался подчиняться сумасбродному мальчишке, возомнившему о себе больше, чем может вывезти, теперь же подавно не стану. Старый король умер, да здравствует новая королева!
– Да здравствует королева! – подхватили его слова эхом стражи.
Я украдкой огляделся по сторонам, оценивая обстановку и расположение бойцов.
Нас меньше, нет оружия – это минус.
Они пьяны – это плюс.
– Что за бред? – спросил я, заговаривая зубы Кляусу. – Что еще за королева?
– Таис Первая – наша единоправная властительница и госпожа, – гордо известил меня предатель.
– Ты что-то попутал, Кляус, – все еще спокойно рассуждал я, хотя в груди клокотал настоящий вулкан, – мы с Таис не поженились, она не может стать королевой.
– Времена меняются, Ричард, – дозволив себе страшную вольность, мужчина сделал на произнесении моего имени особый акцент, – а вместе с ними меняются и правила. Если тебе можно давать равные со всеми права кочевым, так почему твоему народу самому не выбирать себе правителя?
– А вы спросили у народа? – бросил я, вспоминая, что с пира прошла пара часов.
Кляус поморщился.
– Они плебеи, но все уже решено. Хах. Городским советом. На собрании.
Я потянулся, еще раз сосчитал стражей и решил дать Кляусу последний шанс:
– Просто пропусти мою карету, и я забуду произошедшее здесь.
– Вы не понимаете, ваше несбывшееся величество, – Кляус подошел так близко, что я почувствовал крепкий запах медовухи, – ничего уже не изменить. Вы – пустое место! Убить вас или оставить в живых лишь моя воля. Даже баба, которая сейчас назвалась королевой, имеет яйца крепче, чем ваши.
– Что тебе пообещали за предательство короны?
Умом я понимал: никакого городского собрания не было, не успели бы его провести за столь короткое время моего отсутствия, и сейчас Кляус блефовал. Но Таис! Как она могла?! Откуда в ней столько решимости и ненависти?! Поистине обманутая в собственных ожиданиях женщина способна на невероятные в своей чудовищности поступки.
Я все еще не мог поверить, что она пошла на такой шаг, но и сомнений не оставалось.
– Предательство? – Кляус буквально выплюнул мне в лицо эти слова. Он явно наслаждался своим новым положением, упивался им. – Твой отец несколько раз успел перевернуться в могиле после того, как ты со всеми почестями разместил во дворце проклятую кочевую. Каково кувыркаться в постели с грязной оборванкой, а, ваше величество? Легко ли делиться ею с лекарем?
Мой кулак впечатался в челюсть Кляуса с противным хрустом, будто разрубили кочан капусты.
– Ах ты, щенок! – Не ожидавший ничего подобного от сумасбродного мальчишки Кляус бросился в атаку, но я успел увернуться.
Грузная туша стражника по инерции пробежала вперед. Он споткнулся и пропахал носом землю, уткнувшись лбом в башмаки Эммы.
Державший девушку стражник отступил, увлекая ее за собой, не догадываясь или намеренно не замечая, какую боль причиняет бедняжке каждый шаг.
Когда Кляус смог подняться, я не сомневался, что он решит выместить злобу на ком-то, кто слабее.
На Эмме!
Действовать приходилось быстро, полагаясь больше на удачу, нежели на боевые навыки.
Я был безоружен.
Кэрлайл стоял чуть в стороне и для его нынешнего положения выглядел вполне спокойно, если не сказать расслабленно, насколько такое вообще возможно с прижатым к горлу лезвием короткого клинка. Клинок сжимала заметно подрагивающая рука совсем зеленого новобранца. Наверняка сынок какого-то мелкого вельможи, пытающийся таким способом прыгнуть выше головы. С таким могут возникнуть проблемы. В своей слепой вере и преданности начальству он может больно укусить, не страшась за собственную шкуру.
Я набросился на Кляуса сзади, совсем неподобающе для мужчины и тем более короля, но иногда выбор делают за нас и приходится подчиняться, не размениваясь на мысли о благородстве.
Кляус явно не ожидал подвоха, его тело оказалось податливым; во всяком случае, в первые секунды никакого сопротивления я не ощутил и поэтому не сразу понял, почему вдруг потемнело перед глазами и стало катастрофически не хватать воздуха. Он ударил меня под ребра рукоятью меча. Мышцы отозвались острой болью, колени ослабли.
– Неженка Ричард удивлен, насколько реальный бой отличается от учебного? Здесь нет никакой пощады. Только кровь. – Кляус медленно поднимался на ноги.
– Ты ничего не добьешься! – я тянул время, одновременно взращивая внутри себя ярость, хотя, казалось, куда сильнее? – Никто не примет Таис в качестве королевы. Но даже если такое случится, ты первый отправишься на плаху, Кляус. Моя невеста умна, она не станет держать возле себя предателя, способного в случае чего точно так же расправиться и с ней.
Слово, которое я еще недавно произносил с придыханием, теперь показалось горьким ядом на языке.
Невеста. Как я мог не распознать ее лживой натуры?
– Не заговаривай мне зубы, щенок, – сплюнул себе под ноги грязный и взъерошенный Кляус, – если готов драться, дерись. Здесь тебе не дворец, никто не станет слушать твои проникновенные речи.
Предатель несколько раз взмахнул мечом, и мне пришлось уворачиваться от ударов.
– Будешь потом хвастать, как убил меня в честном бою, – усмехнулся я. – Заколол безоружного.
– Победителей не судят, – рубя воздух, ответил он.
– Но в глубине души ты всегда будешь знать правду, – все так же смеясь, продолжал я. – И даже этот юнец будет помнить о твоем позоре. Хреновый ты воин, Кляус!
Я откровенно бравировал.
Пытался тянуть время и давить на тщеславие стражника.
И алкоголь в его крови играл мне на руку.
– Эй, щенок! – крикнул он. – Отдай ему свой меч, все равно висит без дела!
Новобранец, державший лезвие у горла Кэрлайла, явно не ожидавший такого приказа, замешкался, начал бестолково тянуть свободной рукой оружие из ножен и, неуклюже дернувшись, полоснул лекаря клинком по горлу. Рана не выглядела опасной, хотя быстро наполнилась кровью, которая в несколько тонких струек потекла за шиворот, марая светлую рубаху бурыми пятнами.