Моё сознание, словно запертое в клетке, отчаянно пытается ухватиться за ускользающие воспоминания. Целый год жизни – стёрт. Мой единственный год свободы. Время, когда я наконец-то вырвалась из-под контроля сестры и могла на правах совершеннолетнего человека совершать собственные ошибки.
Удушающая забота Элли и Картера выматывает сильнее, чем амнезия. Ирония судьбы: едва вкусив независимость, я снова оказалась беспомощной в глазах других. И хуже всего, что я даже не помню вкус этой свободы. Не помню, как справлялась сама, какие принимала решения. Всё это растворилось в чёрной дыре моей травмированной памяти.
– Ксения, – мягкий голос психолога возвращает меня в реальность, – расскажите, какие образы возникают, когда вы пытаетесь вспомнить последний год?
Я вздыхаю, отводя взгляд к окну, откуда солнечные лучи, преломляясь, рисуют причудливые узоры на полу кабинета – слишком яркие, слишком жизнерадостные для моего состояния.
– Словно пытаюсь поймать дым руками. – Немного грубо получается, потому что уже отвечала на подобный вопрос раз сто. – Вы просите описать то, чего нет. Иногда мне кажется, я улавливаю что-то… Запах, музыку, но это всё равно что пытаться вспомнить чужой сон.
– А ваше выступление на Олимпиаде? – осторожно спрашивает Миссис Бэкер, постукивая карандашом по блокноту. – Мы все видели вашу программу, Ксения. Это было…
– Вся страна видела, – перебиваю я её не желая слушать как потрясающе я выступила – вот только я единственная, кто не помнит ни секунды этого триумфа! Ни единой! Вы представляете, каково это?
Миссис Бэкер выдерживает паузу, позволяя моему всплеску эмоций утихнуть.
– Ваша память будет возвращаться обрывками, Ксения. Амнезия после травмы…
– Это не быстрый процесс, – заканчиваю я за неё и закатываю глаза. – Вот только этот процесс вообще никуда не продвинется, если я продолжу сидеть в Торонто!
***
Спустя две недели меня наконец-то выписали и разрешили домашние тренировки. Казалось бы, сиди в роскошном пентхаусе и наслаждайся жизнью, но нет, обладатель этого пентхауса, судя по всему, решил завершить карьеру в большом спорте и переквалифицироваться в профессиональную сиделку. Картер каждый день готовит мне протеиновые завтраки, занимается со мной физиотерапией и постоянно приобретает какие-то немыслимые приспособления для восстановления мышц и суставов.
Я наблюдаю, как муж моей сестры колдует над очередным зелёным коктейлем, его широкие плечи напряжены, будто он готовится к олимпийскому старту, а не к приготовлению смузи. Забота в каждом его движении искренняя, но от этого она не бесит меня меньше.
– Тебе разве не нужно быть на тренировке? – задаю вопрос, разминая ноги в новых спортивных лосинах, которые, к слову, также купил мне Картер, так как они улучшают кровообращение.
– Я уже был сегодня на утренней тренировке.
– А вечерняя будет?
Отчаяние в голосе выдает меня с потрохами.
– С какой целью интересуешься? – Он оборачивается и одаривает меня хитрой улыбкой.
– С той, что вы не даёте мне продохнуть! Хватит со мной возиться как с беспомощной!
– Я просто помогаю, – в его голосе слышится недоумение, как будто он действительно не понимает.
– Нет, ты параноишь! Не даёшь мне проходу своей заботой!
– Неправда! Я просто помогаю близкому человеку, ты же мне как сестра!
– А Элли – я реально сестра, но она не сходит с ума. В чём твоя проблема? – Я скрещиваю руки на груди, создавая барьер между нами.
– Ни в чём, я просто переживаю, это же понятно…
– Знаешь, я гуглила твои замашки, и то, как ты себя ведёшь кое-что означает! – Решаюсь вывалить на него все свои догадки.
– Ну-ка, просвети меня, диванный эксперт, – смеётся Адамс, ставя передо мной коктейль и усаживаясь рядом.
– Ты ведёшь себя как человек испытывающий острую вину! – выпаливаю я и кажется попадаю в яблочко.
Картер замирает на полуслове. Его плечи мгновенно каменеют, в глазах мелькает что-то похожее на панику – быстрая, почти неуловимая вспышка страха. Он судорожно сглатывает. На долю секунды мне кажется, что он сейчас просто развернётся и выбежит из комнаты. Эта реакция настолько красноречивая, что внутри меня разливается горькое удовлетворение – я права. Он действительно терзается виной, изводит себя мыслями о том, что мог предотвратить случившееся.
– Ты думаешь, что если бы я не жила в Монреале, не занималась танцами, то всего бы этого не случилось? Винишь себя, что позволил Элли отпустить меня?
Его тело медленно расслабляется, словно по команде. Он опускает взгляд, потирает шею ладонью и пытается подобрать правильные слова. Его губы едва заметно шевелятся, будто он репетирует предстоящую фразу.
– Нет, Ксю, просто нас с Элли не было рядом, и сейчас мы хотим восполнить этот пробел.
– Единственный пробел, который нужно восполнить, находится у меня в голове – я указываю пальцем на свой висок – Это год жизни, который вылетел из неё, пока я летела на асфальт с пулей в животе!
– Ксю, всё вернётся. Психологи рекомендуют не спешить.
– А ещё психологи рекомендуют ходить по знакомым местам, заниматься привычными вещами, общаться с прежними друзьями… но всё, что я так отчаянно пытаюсь вспомнить, находится не здесь, Картер, всё это осталось в Монреале! – Я срываюсь. – Мне нужно вернуться туда, иначе я просто сведу себя с ума догадками и бессмысленными попытками вспомнить хоть что-то!
– Тебя только выписали …
– Меня выписали неделю назад. Раз я могу поднимать гантели, значит, вполне могу самостоятельно жить в другом городе. Я совершеннолетняя, и не вам с Элли решать, как мне жить дальше.
Я спрыгиваю с высокого стула и направляюсь в душ. Вечером подобный разговор ждёт сестру, и если они не позволят мне уехать в Монреаль, чтобы во всём разобраться, то я точно сбегу из этой золотой клетки.
Глава 46. Испытание сердцем
Курт.
– Оливер, послушай, мы не можем запустить отделение ортопедии без Вайнштейна. Он лучший в своем деле.
– Курт, ты как будто не слышишь меня, – голос Оливера звучит устало, но с привычной настойчивостью. – Вайнштейн хочет эксклюзивный контракт и долю в прибыли. Мы планировали совсем другую модель.
Я тяжело вздыхаю, в планах было открыть клинику к концу месяца, но вся наша подготовка превратилась в бесконечный марафон с препятствиями. То, что казалось простой формальностью, обернулось лабиринтом бюрократии, переговоров и компромиссов.
– А что с оборудованием для диагностического центра? – переключаюсь на другую проблему.
– Второй месяц установки, и конца не видно, – Оливер нервно усмехается. – Вчера их инженер заявил, что какие-то детали застряли на таможне. Ещё неделя минимум.
Я машинально киваю, хоть он и не может этого видеть.
– Ладно, с этим разберёмся. Что насчёт среднего медперсонала? Салли прислала окончательные резюме?
– Да, уже у меня. Пять старших медсестёр с опытом работы больше пяти лет, два администратора. Думаю, на первое время хватит.
Оливер продолжает говорить о каких-то деталях контракта с поставщиками, но его голос постепенно отдаляется, потому что я решил открыть окно и вместе с прохладным весенним ветром залетает запах ароматной выпечки из кофейни напротив.
Вот бы Сена была рядом, она бы сейчас точно сорвалась в эту кофейню и устроила нам углеводный уикенд. Я бы сначала наслаждался тем, как она мило уплетает сахарный круассан, а потом полакомился бы ее губами, вымазанными в крем и пудру. А затем перешел бы к «горячим блюдам» и не дал ей отдыха до глубокой ночи.
– Курт? Ты меня слушаешь? – вероломно прерывает мои фантазии друг.
Нет.
– Да, конечно. Извини, отвлёкся на секунду, – я тру висок, пытаясь сконцентрироваться. – Что ты говорил про лицензию?
– Я спрашивал, получил ли ты ответ от комиссии по лицензированию? Они должны были вчера связаться.
– А, это. Да, прислали предварительное одобрение. Осталось только…
Звонок в дверь обрывает мою фразу на середине.
– Оливер, прости, мне нужно идти. Перезвоню через час, максимум два, – я не дожидаюсь его ответа и сбрасываю вызов.
Быстро прохожу через гостиную, мельком смотрю на часы – восемь утра. Кого могло принести в такую рань? Открывая дверь и сталкиваюсь с парой карих глаз Элли. Её волосы как всегда собраны в плотный высокий хвост, она деловито сложила руки на груди, но несмотря на весь ее официоз, во взгляде все равно читается легкая неуверенность.
– Элли? Что с Сеной? – выпаливаю на одном дыхании, готовый хоть сейчас сорваться в другой город, чтобы спасти Зефирку.
– Всё нормально. То есть… она всё ещё не помнит последний год, но в остальном ей лучше.
– Входи, – приглашаю её, пропуская в квартиру, и направляюсь к кухне. – Будешь что-то пить?
– Воды, спасибо.
– О чём ты хотела поговорить? – спрашиваю, ставя перед ней стакан и усаживаюсь напротив.
Элли нервно проводит рукой по идеально уложенной причёске, словно проверяя, всё ли на месте. Её взгляд выдаёт неуверенность, но она всё же начинает говорить:
– Чувствую себя сумасшедшей мамашей, которая лезет в личную жизнь дочери, но я должна спросить… – Элли замолкает, ожидая моей реакции.
Я киваю, подбадривая её продолжить.
– Курт… – произносит она моё имя с лёгким сомнением. – Как часто здесь бывала Ксения?
Вопрос застаёт меня врасплох. Вот этого я точно не ожидал. Никогда прежде мне не приходилось обсуждать подобные темы с родителями или, как в данном случае, со старшей сестрой девушки, с которой у меня что-то было. А с Сеной у меня ведь не просто «что-то». И говорить о ней с Элли в её отсутствие… Чёрт, это будет непросто.
– Ты имеешь в виду, как часто она была в моей квартире? – уточняю, потягивая время.
– Да, Максвелл, именно это я имею в виду! – раздражённо отвечает она.
– Больше, чем тебе хотелось бы знать, если ты действительно считаешь себя сумасшедшей мамашей, – уклончиво отвечаю с лёгкой усмешкой.