– Звучит обнадёживающе, а я с ней не успела поссориться? Может, мне есть за что у неё попросить прощения?
– Насколько я знаю, она одна из немногих, кого ты не успела послать здесь, – смеётся Курт, вставая из-за стола и открывая мне дверь в приглашающем жесте.
– Ты же не серьёзно? – свожу брови, на что он только громче начинает хохотать, красноречиво давая понять, что я была мастером спорта по ломанию дров.
***
– Ксения, в первую очередь я хотела бы тебя лично поздравить с олимпийской медалью, ты это заслужила, и твоё выступление было одним из самых сложных и трогательных, которые я когда-либо видела.
– Спасибо, правда, я даже не знаю, о чём речь.
– Ты не видела своё выступление?
– Нет, пока нет, психолог говорит, что всё нужно дозированно узнавать, и я терпеливо знакомлюсь со своим прошлым.
– Как насчёт того, чтобы попробовать станцевать программу, которую мы с тобой готовили для Гран-при?
– Думаете, я что-то сделаю из неё?
– Ты можешь не помнить её головой, но мышечную память никто не отменял. Готова?
– У меня нет выбора, – киваю я и с колотящимся сердцем выезжаю на лёд, поворачиваюсь к Курту, который пристально следит за мной и бесит своими ямочками.
– Ты что, будешь здесь торчать? – выкрикиваю я в негодовании.
– Да, – самодовольно заявляет Максвелл.
– У тебя других дел нет? – я не хочу, чтобы он видел мою нелепую хореографию.
– Теперь моя главная миссия – это присматривать за тобой, поэтому давай, Зефирка, не тушуйся!
– Как ты меня назвал?
Мой вопрос растворяется в разливающемся вокале Evanescence и песне Bring me to life.
Конечно, я знаю этот трек, но что именно я исполняла под него, не приходит на ум. Я надеялась, что произойдёт такое же замыкание, как и в кабинете Курта, но, видимо, эти приступы озарения случаются только когда Максвелл рядом.
– Сена, не пытайся вспомнить свою программу, просто танцуй, что хочется, импровизируй! – кричит Дакота, подбадривая меня.
Я начинаю делать хаотичные движения, абсолютно не думая о том, исполняла ли я их ранее или нет. Вслушиваюсь в текст песни и пытаюсь сделать простые элементы: прогиб, затем лёгкий поворот, попытка сделать ласточку…
О, ужас! Понятно, ласточку мы больше не делаем.
Пируэт. Отлично, это кажется безоп-а-а-сным. Я чуть не заваливаюсь, но вовремя ловлю равновесие и, встав ровно на ноги, показываю Дакоте и Курту знак, что я в порядке.
Но я не в порядке, я двигаюсь как бревно!
Мелодия нарастает, и в какой-то момент слова песни отдаются во мне знакомым чувством: я знаю, чего мне не хватает! На этой мысли я встречаюсь взглядом с Куртом, и в его глазах мелькает нечто, чего я ранее не замечала. Смесь сочувствия, мучительной жажды и нестерпимой боли.
Верни меня к жизни.
Последняя строчка, как дефибриллятор, запускает цепочку новых воспоминаний: cофиты, журналисты, вспышка камеры, рваный костюм…
Wake me up!
Прыжок, гнев, глаза Мередит….
Wake me up!
Кабинет с длинным столом, паспорт, летящие папки, поцелуй…
Save me!
С кем? С кем был поцелуй?
Я продолжаю танцевать, выполняя элемент за элементом, даже не замечая покалывания в рёбрах.
Музыка заканчивается, и я останавливаюсь без финальной позы, потому что все мои мысли прикованы к незнакомцу, который страстно целует меня посреди аллеи.
– Сена, у тебя получилось! – восклицает Дакота, подъезжая ко мне. – Ты выполнила почти всю программу.
– Я?
– Да, конечно, ты не стала прыгать тулупы и свой коронный аксель, и правильно, после такой травмы это было бы слишком рискованно, но в остальном, ты посмотри, все движения в нужной последовательности, ни одно звено не нарушила и даже в пируэтах удержала равновесие!
– Да… да, получилось… – растерянно киваю тренеру, не в силах отделаться от всплывших перед глазами волнующих фрагментов.
Кто этот парень и почему он до сих пор не объявился? Мы встречались? Или расстались, поэтому он даже не прислал открытку с пожеланиями скорейшего выздоровления? Я любила его? И если это так, то получается, я забыла не только Олимпиаду, но и, возможно, свою первую любовь.
Глава 50. Танцуй, детка!
Курт.
Всю дорогу домой Сена вела себя слишком тихо. Она не задала ни единого вопроса и не привела ни одного аргумента, почему я должен ей всё рассказать, а не ждать, пока она сама вспомнит. Она просто сидела и смотрела в одну точку на приборной панели. Я заметил, что после тренировки с Дакотой она стала более загадочной. Зефирка явно вспомнила что-то особенное, но мне сказала лишь, что видела отрывки своих выступлений и больше ничего.
Дома мы разошлись по своим комнатам и встретились через час, когда курьер привёз ужин. Сена продолжала сидеть с поникшим взглядом и лениво ковыряла рис с индейкой.
– Курт, а я с кем-нибудь встречалась?
Кусок мяса встал у меня поперёк горла. Могу ли я сейчас сказать ей правду? И раз она не задала вопрос относительно нас, то, видимо, вспомнила кого-то другого в своих приступах озарения.
Кого-то, бл*ть, другого?
– Эм… Почему ты спрашиваешь? – стараюсь не торопить события и спокойно интересуюсь причиной её вопроса.
– Я видела парня, – она поднимает свои глаза, и я не вижу в них узнавания. – Мы целовались, —режет мою душу, не допуская даже мысли, что этим парнем мог быть я.
Ревность сковывает мои мышцы, лишая способности мыслить здраво. Пациенты с амнезией, как правило, в первую очередь вспоминают моменты, вызвавшие сильные эмоциональные потрясения. Судя по всему, наши с Сеной моменты для неё оказались не столь значительными, раз она вспомнила поцелуй с каким-то придурком, а не со мной. Возможно, это был Хантер – тот ещё засранец, который мог успеть наброситься на неё до того, как я появился и увёз её с той чёртовой вечеринки.
– Насколько я знаю, у тебя не было особо времени на отношения… – осторожно отвечаю, умалчивая о Коуле.
Это эгоистично. Я не имею права решать за неё, с кем ей встречаться, но не могу заставить себя рассказать о том, кого она вспомнила.
– Но ты однажды была на вечеринке у хоккеистов. Возможно, там кто-то тебе понравился…
И этот кто-то – не я.
– Видимо, я ему не очень понравилась, раз он даже не появился после всего, что со мной произошло, – Сена печально улыбается краем губ и продолжает ковырять рис вилкой.
– Мне жаль.
Нет, мне не жаль! Он мудак и недостоин тебя!
– Всё в порядке. Я ведь даже не помню его, – пожимает она плечами и уже с более весёлой интонацией добавляет: – Знаешь, чем хороша амнезия?
Как она умеет так легко переключаться? Я тоже хочу такую супер-способность.
– Чем?
– Я могу заново пересмотреть все крутые фильмы за этот год! – хихикнув, она спрыгивает со стула и бежит к дивану, чтобы с разбегу плюхнуться на него. – Предлагаю устроить киномарафон!
Я улыбаюсь, наслаждаясь видом смеющейся девушки у себя на диване. И пусть она пока меня не помнит, я счастлив уже от того, что могу вот так сидеть с ней в домашней одежде весь вечер и смотреть кино. Картер оказался прав: секс – это ещё не всё. Теперь я готов стать монахом, только бы иметь возможность говорить с Сеной.
***
– Ты же предупредил их, что я приду? – Сена нервно теребит лямку своего рюкзака и мельтешит за мной, пока мы идём по просторному холлу старого завода.
– Я договорился с ними ещё неделю назад. Не переживай: они же твои друзья, – успокаиваю её.
– Да, но для меня они сейчас чужие люди…
– Уверен, всё будет отлично. Вы говорите на одном языке – языке танца. Разве не так? – подмигиваю ей, но мои слова нисколько её не приободряют.
– Какая-то избитая фраза в стиле «Шага вперёд», – бубнит пессимистка.
– Проходи давай, – говорю я, пропуская её вперёд. Мы подходим к огромному залу, откуда доносится энергичный бит и быстрый французский рэп.
Как только мы появляемся в поле зрения ребят, Дон спешит выключить музыку. Все оборачиваются к нам, мнутся на месте, не зная, как себя вести.
– П-привет… – робко произносит Сена.
Один за другим ребята неуверенно повторяют:
– Привет… – и продолжают пялиться дальше.
Подождав еще минуту, я не выдерживаю и решаю прервать эту затянувшуюся до неприличия неловкую паузу.
– Ребята, очнитесь! Она всё та же!
Марта, кажется, отмирает первая, делает шаг вперед и с несмелой улыбкой задает очень странный вопрос:
– Олимпийская медаль или роскошный дом на побережье океана?
Сена едва заметно улыбается и отвечает:
– Кто в здравом уме откажется от собственного дома на побережье?
– Любимые книги?
– Про маньяков и убийц. – уверенно отвечает Зефирка, от чего мои брови взлетают вверх.
Ясно, лучше её больше не злить.
– Исполнитель?
– Их слишком много… В основном это малоизвестные русские или украинские артисты, но пусть будет Билли Айлиш – думаю, здесь промаха не будет.
– А любимая еда – эклеры? – уточняет Марта, заканчивая свой допрос.
– Да, я обожаю сладкую выпечку, – смеётся Зефирка, и моё сердце наполняется теплотой.
– Иди сюда, детка!
С этими словами рыжеволосая бестия и остальные срываются с места и бросаются обнимать Сену. Я до конца не понимаю, к чему были эти вопросы, но они явно разрядили обстановку.
– Ну что, красотка, станцуем? – подзадоривает Сену Джекки, отпуская её из объятий и отходя назад в танцевальной манере.
Ребята начинают подтанцовывать вокруг Зефирки, будто вызывают её на поединок.
– Нет, я так не могу… Я же ничего…
– Малышка, тебе и не нужно ничего помнить! – Дон закидывает руку на плечо Сены и, как самый мудрый член команды, начинает её наставлять: – Танец не здесь, – он легонько стучит указательным пальцем по её виску, – он вот здесь, – указывает в область сердца.
– Ты ещё фразой из «Рокки» меня замотивируй! – иронично подкалывает Сена, и все начинают хохотать.
– Ни ты, ни я, никто на свете не бьёт так сильно, как жизнь, детка! – передразнивает Бен.