Сделав несколько осторожных попыток выбраться из его объятий, я все же выскальзываю из-под рельефных рук. Придерживая на груди одеяло, ищу ногами пол. Едва касаюсь паркета, как тут же оказываюсь в плену сексуального тела Курта.
– Куда собралась? – хрипло произносит он, и от его голоса моя кровь закипает.
– Хотела попробовать приготовить те протеиновые панкейки, о которых мы говорили на пробежке, – хихикнув, отвечаю я.
– Мой панкейк уже здесь, – он начинает целовать мою шею, прокладывая влажную дорожку ниже. – И мне он очень нравится…
– Щекотно! – вырывается у меня сквозь смех.
– Сейчас будет приятно…
– Ай, всё, хватит! Я хочу есть! – смеясь, я мечусь по постели, пытаясь вырваться из его цепких объятий. Но если честно, я не слишком стараюсь. Курт с легкостью возвращает меня обратно, накрывает своей грудой мышц и блокирует любое сопротивление. Его губы жадно впиваются в мои – грязно, страстно, с извращенной потребностью.
– Мне нужно тебя трахнуть прямо сейчас, – вырывается у него с хриплым стоном.
Игривость мгновенно выветривается из комнаты. Курт резко подхватывает меня на руки и выходит из спальни. Я даже не успеваю задать вопрос, как оказываюсь полностью обнаженной на холодной столешнице кухни.
– Ты что делаешь? – ошарашенно шепчу я.
– Буду есть тебя, пока ты будешь уплетать свои углеводы! – ухмыляется он. С этими словами Максвелл вручает мне пирожное из коробки, стоящей рядом. Нагло зачерпывает пальцем крем и размазывает его по моим губам, шее и ниже – до самых сосков.
– Сумасшедший… – едва слышно выдыхаю я, парализованная смесью шока и пульсирующего желания.
– Только с тобой, – бросает он и впивается в мою шею как вампир. Слизывает крем, кусает ключицу, захватывает сосок зубами и облизывает его с явным удовольствием. – Клубника со сливками…
Меня накрывает волна такого сильного возбуждения, что я теряюсь в пространстве. Туман похоти застилает разум, лишая возможности думать. Курт чувствует каждую мою эмоцию на каком-то интуитивном уровне. Он укладывает меня спиной на стол и устраивается между ног.
– Boże mój… – простонала я на русском, мгновенно забыв на каком языке должна сейчас говорить.
– Обожаю твой русский… – хрипло отвечает Курт и с очередным толчком добавляет: – Обожаю твое тело… – Еще один толчок, и я обхватываю его ногами, усиливая свои ощущения. – Обожаю тебя!
Наши губы сталкиваются в нетерпеливой схватке. Пальцы путаются в волосах друг друга; он берет меня с дикой яростью зверя, а я не могу представить ничего более прекрасного в этот момент. Вспышка приятной боли переплетается с внезапными воспоминаниями: я вижу нас на этом же столе в такой же позе; потом на диване; в ванной; в его кабинете; в машине… Кадры сменяются один за другим с молниеносной скоростью. Но этого достаточно, чтобы понять: он слишком хорош для первого раза.
***
– Почему ты называешь меня Зефиркой? – спрашиваю я Курта, накладывая на тарелку румяные панкейки, которые мне все же удалось приготовить спустя час после наших развратных игр.
– Когда мы впервые познакомились, ты выглядела как одно из тех маршмеллоу, которые Камилла добавляет в кофе для девчонок, – смеется Курт. – Хотя ты и сейчас так выглядишь: розовая и сладкая. – Он тянет меня за футболку и вытягивает шею для поцелуя.
– А я назвала тебя Американо, потому что ты пьешь только его? – сопротивляясь, кладу указательный палец на его губы.
– Видимо, да, видишь: мы идеальная пара! – усмехнувшись, Курт убирает мою руку с лица и звонко целует ладошку.
– А как Элли и Картер к этому отнеслись?
– Они были против.
– Но разрешили жить у тебя? Что-то не сходится…
– Потому что моя квартира оказалась единственным знакомым местом, где бы ты могла остановиться и попытаться что-то вспомнить.
– Расскажем им о нас? Или лучше не надо? Картер иногда бывает неадекватен, когда речь идет о моих потенциальных парнях, а реального он точно закопает.
– Я в курсе, Зефирка, он уже пробовал. – смеется Курт, воруя у меня блинчик. – Но мы все им расскажем. Я не буду больше скрываться, хочу любить тебя открыто. – подмигнув, он как ни в чем не бывало принимается есть свой панкейк.
Мое сердце пропускает удар. Любить? Он сказал, что любит? Это можно считать признанием или у него просто вырвалось? Я с улыбкой киваю, стараясь не выдать своего волнения, и делаю вид, что не заметила заветного слова на букву «Л». Курт меняет тему, и мы продолжаем завтракать, узнавать друг друга, смеяться и наслаждаться утром, о котором раньше я и мечтать не могла.
Глава 54. Выиграла любовь
Сена.
– Всё будет хорошо, не переживай, – Курт обнимает меня за плечи и целует в висок, этот короткий жест должен был успокоить меня. Но, увы, не в этот раз. Лифт мягко поднимается вверх, увозя нас к пентхаусу Элли и Картера.
– Ты бы хоть немного раскрыл карты, раз уж так уверен в благополучном исходе. Почему ты такой спокойный? – я с трудом сдерживаю раздражение. – Я уже многое вспомнила. Может, пора перестать ходить вокруг да около и просто помочь мне?
– Я ничего от тебя не скрываю, – отвечает Максвелл своим привычным тоном, который всегда звучит слишком невозмутимо. – Да, Картер был зол, когда узнал о нас. Ну, разбил мне нос, но потом остыл.
– Разбил нос? – я вскидываю брови. – И как он вообще узнал? Следил за мной в Монреале?
– Это было не в Монреале, – уклончиво бросает он, явно пытаясь свернуть разговор.
– А где тогда? – мой голос становится резче.
Курт молчит пару секунд, словно взвешивает свои слова, прежде чем нехотя признаться:
– В Италии. На Олимпиаде.
Я замираю на месте.
– На Олимпиаде? После того как я выиграла золото?
Он кивает и отводит взгляд, сосредотачиваясь на циферблате лифта так, будто тот способен дать ему спасительный ответ.
– И он устроил скандал в день, когда исполнилась моя мечта?
– Зефирка, это всё уже в прошлом. Давай жить настоящим… – Курт пытается смягчить ситуацию, но его слова только распаляют меня ещё больше.
– Настоящим?!
Я готова продолжить допрос с пристрастием, но двери внезапно открываются, и нас встречает Элли.
– Привет, мелкая! – она улыбается своей фирменной теплой улыбкой и обнимает меня так крепко, что на миг забываешь обо всех тревогах.
– Как добрались? – спрашивает она, но её взгляд слегка насторожен.
– Плохо. В самолёте не дали ничего вкусного к чаю, – отвечает Курт с усмешкой, намекая на моё утреннее недовольство. Я бросаю на него сердитый взгляд.
Через несколько минут мы оказываемся за столом, уставленным блюдами. Обычно обеды в доме Адамсов сопровождаются шумными разговорами и подколами Картера, но сегодня атмосфера другая. Тишина давит, словно густой туман. Элли и Картер избегают смотреть друг на друга. Он бросает на неё редкие печальные взгляды, а она делает вид, что их не замечает. Что-то между ними явно не так.
Я чувствую напряжение всем телом. Оно висит в воздухе, как туго натянутый канат, готовый порваться от малейшего движения.
– У меня есть новость! – я решаю разрядить обстановку и беру инициативу в свои руки. – Мы с Куртом встречаемся! – заявляю я без лишних предисловий.
Элли расплывается в нежной улыбке, а Картер лишь кивает, словно давно знал об этом. Их реакция сбивает меня с толку.
– Вы не злитесь? – я смотрю то на одного, то на другого.
– Нет. Это было ожидаемо, – Элли пожимает плечами. Её голос звучит спокойно, но я замечаю лёгкую тень сомнения в её глазах. – Меня больше интересует другой вопрос: как это произошло? Ты вспомнила ваши отношения?
– Не всё… Память возвращается ко мне мелкими отрывками, иногда их очень сложно собрать в цельную картину, но Курт помогает мне. – я вкладываю свою ладонь в его и благодарно улыбаюсь.
Он отвечает тем же: его взгляд тёплый и глубокий, а лёгкий поцелуй моей руки заставляет сердце пропустить удар.
– Надеюсь, это у вас надолго, – саркастично комментирует Картер. Его тон холодный и отстранённый. – Только помни: если сделаешь ей больно, я тебя убью.
– Картер! Хватит! – Элли закатывает глаза и качает головой. – Он ей жизнь спас. Мы и так в неоплатном долгу перед Куртом.
– Не стоит… – мой парень пытается возразить, но я уже слышу достаточно.
– Спас? – выстреливаю я вопросом.
Элли смотрит на меня с таким выражением лица, будто случайно выдала чужую тайну.
– Он тебе не сказал? – её слова повисают в воздухе.
– Он мне ничего не говорит, потому что ты и твоя орава психологов запретили ему рассказывать хоть что-то, пока я сама не начну вспоминать! – фыркаю я, чувствуя, как гнев поднимается в груди.
– Он оказал первую помощь, сдержал кровотечение и отвёз тебя в больницу, – наконец произносит она ровным голосом, будто мои обвинения её вовсе не касаются.
– Я поступил так, как должны был поступить любой врач, окажись он на моем месте. – вмешивается Курт, его тон тихий, почти извиняющийся. Он словно пытается принизить значимость своих поступков.
– Ты… это был ты! – слова вырываются из меня на одном дыхании.
Перед глазами вспыхивают обрывки воспоминаний: холодный асфальт, сильные руки, обеспокоенное лицо Курта, больничная палата, крики, кровь. Эти фрагменты долгое время казались мне бессмысленным хаосом, но теперь они складываются в один сюжет. Голова кружится от осознания. Всё это время я видела его – Курта. Он был там.
Не выдержав нахлынувших чувств, я бросаюсь к нему и утыкаюсь лицом в его грудь. Слёзы катятся по щекам, но я не могу их остановить. Моя благодарность и облегчение слишком велики.
– Ты был со мной… – шепчу я, едва слышно. Мои руки крепко обнимают его, словно я боюсь снова потерять.
Курт молчит. Его ладонь осторожно ложится мне на спину, а губы касаются моей макушки.
Я отстраняюсь от него и перевожу взгляд на Элли и Картера. Они сидят напротив нас за длинным деревянным столом, освещённым мягким светом ламп. Они оба как чужие люди, взгляды избегают друг друга. Атмосфера в комнате натянута до предела.