– А вы почему такие кислые? – спрашиваю я с лёгкой усмешкой, пытаясь разрядить обстановку. – Сидите как враги народа.
Картер снова косится на Элли, тянется к её руке, но она едва заметно отстраняется и берёт свой стакан со свежевыжатым соком.
– Всё в порядке. Мы просто… – начинает он, но замолкает на полуслове.
– Вы поссорились? – настораживаюсь я, чувствуя неладное. Их невеселые лица говорят громче любых слов.
– Нет, Ксю, это пустяки, – отвечает Картер с натянутой улыбкой. Но Элли молчит. Она медленно поднимается из-за стола и наливает себе ещё сока из кувшина. Её движения резкие, почти демонстративные.
– Элли, что случилось? – настойчивее спрашиваю я.
– Зефирка, думаю, они сами разберутся… – вмешивается Курт, говорит мягко, словно пытаясь замять очевидную проблему, повисшую над нами.
– Кто? Они? – усмехаюсь я с лёгкой долей сарказма. – Да если бы не я, они бы так и жили по разные стороны океана! Что происходит? – повторяю уверенно, показывая своим тоном, что не намерена отступать.
Курт бросает на меня предостерегающий взгляд, но я его игнорирую.
– Сена, думаю, твою сестру с мужем стоит оставить наедине, – настаивает он чуть громче.
– Я никуда не уйду, пока вы не скажете, почему вы даже притвориться счастливой парой не можете!
Картер тяжело вздыхает и пытается улыбнуться:
– Ксю, мы просто повздорили. Ты же знаешь свою сестру…
Но Элли вдруг вскидывает голову. Её глаза сверкают холодным блеском.
– Повздорили? – вопрос разрезает воздух, наполняя его болезненным напряжением. – Так расскажи ей, из-за чего я с тобой не разговариваю!
Картер замолкает. Его плечи опускаются, а взгляд становится виноватым. Он явно не хочет продолжать этот разговор.
– Элли… – тянет он медленно, словно надеется выиграть время.
– Скажи ей, Картер! Это её касается больше, чем меня! – Элли повышает тон и больше не пытается сдерживать эмоции.
Их настойчивое молчание только усиливает моё беспокойство.
– Ты знаешь? – вдруг спрашиваю я у Курта. Его лицо остаётся невозмутимым, но я замечаю лёгкое движение его челюсти. Это еле заметное напряжение выдаёт его с головой.
– Боже мой… Ты знаешь!
– Не совсем…
– Ребята, давайте успокоимся… – Картер пытается вмешаться, но его слова тонут в общем гуле голосов.
И тут Элли резко обрывает всех:
– Картер устроил судебный запрет на приближение Курта к тебе! – выпаливает она резко и отчётливо. Её слова звучат как удары хлыста. – Курт нарушил его, чтобы спасти тебе жизнь. После этого его сразу забрали в участок!
Я смотрю на Картера в полном оцепенении. Его лицо выражает смесь стыда и сожаления. Грудь сдавливает тяжёлый комок эмоций: гнев, боль и недоумение смешиваются воедино.
– Это правда? – мой голос дрожит от еле сдерживаемых слёз.
Картер опускает глаза, будто ищет спасение в полу. Его плечи слегка опадают, и в этот момент он кажется мне таким чужим. Тем не менее он пытается оправдаться:
– Ксю, прости меня, я просто… я переживал, – говорит он, его голос дрожит от напряжения. – Максвелл никогда не был тем парнем, с которым стоит заводить отношения. Я… я просто не верил в его искренность.
Слова Картера звучат как пощёчина. Я моргаю несколько раз, пытаясь осознать услышанное.
– Он же твой друг! – мой голос срывается. – Я не могу поверить своим ушам. Ты организовал запрет на друга?! Будто он какой-то опасный преследователь!
Адамс поднимает на меня взгляд, залитый самобичеванием. Он пытается что-то сказать, но я перебиваю:
– Как ты мог?
– Ксю, я виноват, просто тогда считал, что…
– Что можешь решать за меня? – я смотрю на него с таким разочарованием, что он отводит взгляд.
– Нет… – Картер тяжело вздыхает и потирает лицо руками. – Я уже достаточно страдаю. Не добивай.
Эти слова звучат жалко. Но мне не жаль его. Я слишком зла, чтобы сейчас испытывать сострадание.
– Пойдём, – обращаюсь я к Курту, который всё это время молчал. Его лицо остаётся спокойным, но в глазах читается напряжение. – Нам и правда больше нечего здесь делать.
– Ксю, пожалуйста! Не отворачивайся от меня! – Картер делает шаг вперёд, но я уже мчусь к выходу.
Его голос догоняет меня в коридоре, но я не останавливаюсь.
***
Первую половину пути мы едем в полной тишине. Я облокотилась на холодное стекло и смотрю на вечерний Торонто. Огни города мелькают перед глазами: витрины магазинов, вывески кафе и ресторанов, неоновые огоньки рекламных щитов. Всё это кажется мне далеким и чужим. Курт ведёт машину сосредоточенно, иногда переключая радиостанции. Музыка то и дело сменяется новостями или рекламой.
В какой-то момент он осторожно кладёт руку мне на колено.
– Сена, поговори со мной, – мягко, почти умоляюще зовёт он.
Я отлипаю от окна и поворачиваю к нему голову.
– Когда ты получил этот запрет?
Курт ненадолго замолкает, будто собирается с мыслями.
– Спустя пару недель после Олимпиады.
Я резко выпрямляюсь в кресле.
– А танцевальный баттл был в марте… То есть мы всё это время не виделись?!
– Не виделись… – Максвелл качает головой. – Я избегал встречи с тобой. Хотел сам всё решить тайно, чтобы тебе не пришлось узнавать о его поступке от полицейских при моем аресте.
Он замолкает на мгновение, а затем продолжает:
– Сена… Я понимаю, ты чувствуешь себя обманутой. Но это не так. Ты рано потеряла маму, никогда не знала отца… Картер и Элли – единственная модель семьи, которая у тебя есть. Я не хотел, чтобы из-за нашей связи у тебя испортились отношения с ними.
Его слова звучат так искренне, что мне становится больно. Больно за нас обоих.
– Картер придурок, – продолжает Курт с горькой усмешкой. – Но он очень любит тебя, как дочь или сестру. Он сделает всё, чтобы защитить вас с Элли. Даже если для этого ему придётся избить лучшего друга.
Я молчу, пытаясь переварить услышанное.
– И знаешь… Я его понимаю, – добавляет Курт неожиданно спокойно. Он сворачивает на парковку и останавливает машину. – Он всегда будет выбирать вас. И я сделаю то же самое.
Его слова эхом отзываются во мне. Я смотрю на него и чувствую что-то огромное и необъяснимое в своей груди. Любовь? Благодарность? Признание? Всё это смешивается воедино.
Я не могу понять: за какие заслуги мне достался этот мужчина?
Все мечтают об олимпийской медали, но я понимаю, что выиграла намного больше в этой жизни. Я выиграла любовь.
Глава 55. Потерянная победа
Курт.
Апрель в Монреале похож на подростка, который никак не определится, кем ему быть: то он хмурится тёмными облаками, обещая ледяной дождь, то вдруг распахивает объятия теплу и наполняет воздух запахом свежей выпечки и едва распустившихся листьев. Сегодня город решает улыбнуться нам, и я, бессовестно переложив дела по клинике на Оливера, устраиваю себе полноценный выходной с Зефиркой.
Мы гуляем по улице Сен-Дени, погружаясь в пёструю мозаику звуков и лиц. Монреаль – город контрастов и спонтанности, прямо как моя девушка. Кажется, амнезия позволила Сене увидеть этот город с другого ракурса. Если раньше здесь она только и делала, что выживала, доказывая своё место на льду и выгрызая оценки в университете, то сейчас Зефирка по-настоящему живёт, вбирая в себя всё прекрасное, что может дать ей это место: запахи, краски, неповторимые вкусы.
Она идёт чуть впереди меня, легко касаясь пальцами металлических перил террас ресторанов, словно играет на невидимом пианино. Я смотрю на неё и понимаю: у меня не было шанса не влюбиться в её улыбку, смех и бесконечную энергию. После моего бурного прошлого, полного беспорядочных удовольствий и борьбы с зависимостью, я привык всё контролировать: пациентов, здоровье, питание. Но теперь я не контролирую ничего, в особенности своё сердцебиение.
Повернув на улицу Рашель, нас сразу окутывает атмосфера беззаботной молодости и драйва: уличные музыканты играют что-то ритмичное и заразительно-весёлое, а молодые танцоры кружат вокруг них в импровизированном выступлении. Я вижу, как глаза Сены загораются знакомым мне блеском.
Сейчас будет шоу, друзья мои!
– Ты не обидишься, если я… – начинает Зефирка, но даже не заканчивает свой вопрос, потому что всё и так ясно.
– Конечно, нет! Дерзай, чемпионка!
Она с радостным писком вырывает свою руку из моей ладони и устремляется в центр круга. Мне остаётся лишь с усмешкой покачать головой: как она это делает? Как ей удаётся так легко и естественно раствориться в моменте?
Сена двигается плавно и уверенно, её тело мгновенно подхватывает ритм музыки. Она не просто танцует – она разговаривает с городом на языке движений. Публика хлопает в такт, кто-то снимает её выступление на телефон. Я стою чуть в стороне, прислоняюсь плечом к кирпичной стене старого здания и наблюдаю за ней с улыбкой человека, наконец-то признавшего поражение перед собственным сердцем. Музыка стихает, толпа аплодирует громче прежнего. Сена возвращается ко мне с горящими глазами и взъерошенными волосами. Она улыбается так искренне и широко, что я чувствую себя подростком, впервые потерявшим голову.
– Ну как я? – спрашивает Зефирка, переводя дыхание.
– Думаю, нужно ещё поработать над амплитудой, – строя из себя эксперта, подкалываю свою зазнайку.
– Иди ты, я была превосходна! – смеётся Сена, легонько пиная меня в бок.
– Для дворовых танцев, возможно, но не более того… – продолжаю лить масло в огонь.
– Если будешь так себя вести, останешься без десерта! – грозит моя девушка, подразумевая под десертом наш с ней горячий секс.
Я резко останавливаюсь и одним рывком притягиваю вредину в свои объятия. Зефирка влетает в мою грудь с тихим визгом. Наклоняюсь к её ушку и томно шепчу:
– Я не буду спрашивать разрешения, когда захочу полакомиться своей девочкой.
Замечаю, как краснеют её щёки, а шея покрывается мурашками. Она не находит, что ответить, и я, довольный своей победой в этом раунде, беру её за руку и веду дальше по улице.