— До сих пор хочешь? — негромко, будто бы даже для себя спросила Оля, продолжая смотреть на отражение.
Генерал Петр Громов явно не относился к категории тех мужчин, на которых сетовали сестры.
Радости этот факт Оли не прибавил.
Более того, Громов сейчас находился на кухне Вики и о чем-то беседовал с сестрой.
Саша играла в манеже, который Вика с Антоном тоже перевезли из квартиры Виталика сюда.
Странно получается. События вокруг Оли набирают обороты, но она в них участвует вторично. Люди суетятся, делают что-то, что облегчит её жизнь.
Ольга никогда не была неблагодарной. Умела ценить то, что для неё делают.
И всё бы ничего, если бы не Петр…
Он поехал с ними. Точнее, Ольга каким-то непостижимым для неё образом оказалась в его машине представительского класса, на заднем сиденье и с перегородкой от водителя. Саша — рядом.
Громов — тоже…
Саша требовала к себе внимания. Оля ждала, что Громов сорвется или выкажет недовольство тем, что она не может успокоить ребенка. Бывало такое с Виталиком… Ничего подобного, зараза! Петр спокойно достал из переданной Викой сумки бутылочку со смесью и передал Ольге. Более того! Он проверил, не холодная ли она.
У Ольги поведение Громова не укладывалось в голове.
— Вам не надо на службу? — в какой-то момент не выдержала Оля, задыхаясь в автомобильном салоне от близости большого и горячего мужского тела.
Громов хмыкнул.
— Служба идет, — неопределенно ответил он.
Конечно, а как же иначе!
Вика оказалась предательницей! Она попросила Петра помочь с вещами. Девушки и сами прекрасно справились бы!
Ольга из чистого упрямства даже самолично готова была спуститься несколько раз к машине и перенести сумки до лифта.
Не пришлось…
А потом Громов спокойно попросил пригласить его на кофе.
Девчонки переглянусь, и у обеих не нашлось повода ему отказать. Уже в квартире он сообщил, что машину Оли пригонят через сорок-пятьдесят минут. Оля не выдержала, ушла в ванную.
Ей необходима передышка.
Казалось бы, от чего? Обстоятельства её жизни кардинально поменялись. Произошло то, что произошло. Кстати, про Виталика она почти не думала за последнюю пару суток. Видимо, организм поставил блок.
Или сработал эффект «клин клином»?.. Оля не верила в такое. Какой, спрашивается, клин, если голова занята аварией, своим здоровьем и здоровьем близких?
В ванной дольше не имело смысла находиться. Оля вышла и завернула в сторону кухни. Вика недавно переехала в эту квартиру, которую практически за символичную плату сдавали родители её однокурсницы. Скорее, чтобы за квартирой был присмотр, а не ради денег.
На кухне никого, кроме Петра, не было. Тот сидел за столом, пил кофе и разговаривал по телефону.
Увидев Олю, он сразу же прекратил разговор:
— Перезвоню через десять минут.
Значит, собрался уходить… Не задержится дольше обозначенного времени.
— Где Вика? — чтобы скрыть неловкость, спросила Оля, останавливаясь в дверном проеме.
Кухня представляла собой стандартное помещение в «двушке». Небольшая комната квадратов девять-десять. Достаточно просторная, если бы некоторые особо плечистые товарищи не заняли половину прохода.
— Я замужем, — набрав в грудь больше воздуха, обозначила своё супружеское положение Оля.
Петр, явно никуда не спеша, положил на стол телефон — кнопочный, довольно простой, — и скрестил руки на груди, отчего его куртка натянулась на плечах сильнее.
Оля не хотела замечать, насколько хорошо сложен мужчина. Не получалось… В Громове было слишком много мужского. И это, несмотря на все доводы разума, нервировало и возбуждало. Но не страсть и вожделение, а что-то другое.
— Оль, ты настолько демонстративно пытаешься меня от себя отвадить, что это даже забавно. Твой кофе стынет. Присаживайся, — и кивком головы указал на стул напротив себя.
— Разрешаете, да?
Оле показалось, или в глазах мужчины появился довольный блеск. Предвкушающий. То, что в лице Громова что-то изменилось — однозначно. Оля не стала разбираться. Не до его эмоций.
— Разрешаю.
Если раньше её нервировал его холодный тон, то сейчас, когда в нем отчетливо проступили игриво-смакующие нотки, она напряглась сильнее.
Прошла за стол. Кофе пить не спешила. Села, положив здоровую ладонь на столешницу.
— Вас не беспокоит, что я замужем?
— Оль, так и будешь мне выкать.
Девушка упрямо вздернула подбородок кверху, чем вызвала довольную улыбку Громова.
Как он улыбается, она видела впервые.
Улыбка всегда преображает человека. Делает его мягче, привлекательнее. Она и предназначена зачастую в общении для того, чтобы расположить собеседника к себе.
Улыбка Громова вызывала двоякий эффект. Первый — привычный, распространенный. Смягчила черты его лица, рассеяв мелкие морщинки от уголков губ и глаз.
Второй — куда более интересный. Улыбка Громова пробирала, выводила на новый уровень эмоций. В нем по-прежнему сохранялись жесткость и непоколебимость, уверенность в своей правоте. Но между тем она располагала к себе.
— А если буду? Если я не хочу сокращать дистанцию между нами? — на чистом упрямстве и из небольшой доли любопытства спросила она.
Улыбаться Громов не перестал.
Наоборот.
Его улыбка стала ещё более довольной, если такое возможно.
— Оля, ты чертовски сексуальная женщина. Я среагировал на тебя сразу же. Зачем мне отказываться от той, которая влечет?
— Не в бровь, а в глаз… товарищ генерал.
— Уже не майор, да?
— Быстро я вас в звании повышаю.
— Значит, интуитивно видишь во мне возможности, — не остался в долгу Громов. Но улыбаться перестал. Подался вперед, положил руки перед собой, соединив кончики пальцев.
Между её рукой и его оставалось не так уж много пространства. Одно движение — и он накроет её ладонь своей.
Оля сдержала порыв скрыть руку под столом.
Фигушки. Не дождется.
— А теперь шутки в сторону, Оль. Давай по существу. Твои попытки выстроить между мной и тобой стену меня только раззадоривают. Ты же слышала про инстинкт охотника?
Если бы Оля не находилась в столь сильном напряжении, она бы рассмеялась в голос. Он мысли её прочитал?
Девушка специально ничего не ответила, продолжая смотреть на Громова. Вика возилась с Сашей, их голоса раздавались в соседней комнате. Уже хорошо. Значит, или Вика сама оставила Ольгу наедине с Громовым, или тот попросил её дать им время.
— Хочешь увидеть его во всей красе? Даваааай, я не против, — проговорил Громов, показывая себя ещё с одной стороны.
Перед ней в одночасье появился хищник. Возник из ниоткуда, из пустоты. Нарисовался, весь такой опасный и красивый в своей жажде завоевания. И неважно, на что в данный момент он нацеливался. Главное — была цель…
У Оли сперло в груди. Она и раньше замечала, что на физиологическом уровне очень остро чувствует мужское начало Петра. Оно подкашивало ноги. Да и не только… Где-то внизу живота появлялось неправильное тепло. Не случись история с Виталиком, Оля ужаснулась бы собственной реакции. Она и так ужасалась, потому что считала подобные реакции неправильными.
— Вы переходите границы, Петр, — предприняла она слабую попытку остановить поток безумия, что разворачивался на незнакомой кухне, в чужой квартире.
— Разве? — не скрывая легкой иронии, уточнил мужчина, продолжая поглощать её взглядом. — Про твоё замужество. Брак — гражданский. И счастливая девочка не срывается в ночь с годовалой малышкой, на машине, явно не отвечающей требованиям техбезопасности. Про твоё лицо и ссадины на нем… Тут тоже есть вопросы.
— Не вмешивайтесь в мою жизнь, — быстрее, чем требовали обстоятельства, вспыхнула девушка. — Мои отношения с мужем никого не касаются. И… Вообще, мы говорим не о том! Вы пересекаете личную границу, что недопустимо. Я не хочу… Слышите меня? Не хочу…
Она говорила приглушенно — не надо, чтобы Саша слышала её голос. Вика сотворила чудо — дочка утихомирилась и вроде как даже задремала.
— А я хочу, Оль! — жестко и хлестко бросил Громов, поднимаясь и посматривая на часы.
Часы у него были классические, на широком браслете. Несомненно, дорогие и брендовые.
— У тебя больная мама. Ребенок, требующий ухода. Ты мыкаешься по чужим квартирам со сломанной рукой. Твоя кузина завтра сваливает кататься на воздушных шарах к туркам. Так что не дури, девочка.
Он оказался близко к ней раньше, чем она успела подняться. Оля развернулась вполоборота. Ей не хватило каких-то секунд — по крайней мере, так она себе говорила в утешение.
Петр навис над ней, встав почти вплотную.
Оля повернула голову на автомате…
И едва не уперлась ему в пах.
— Поэтому, Оля, да, я очень сильно хочу, — Громов тоже понизил голос, в нем появилась будоражащая хрипотца. — Сегодня отдыхай, а завтра будем думать.
Оля хотела заявить, что нечего тут и думать.
И снова не успела.
Петр нагнулся и прижался губами к её затылку. Взял её в кокон. Ни вздохнуть ни выдохнуть. Он был повсюду. Его запах, его тело. Сам он.
глава 12
Виталик приехал вечером.
Оля, уставшая, хоть и довольная тем, что жизнь медленно, но верно возвращается на круги свои, вышла к нему на лестничную площадку.
— Дальше двери не пустишь? — кривя губы и явно нервничая, спросил уже бывший муж.
Девушка для себя всё решила.
Она вышла, плотнее кутаясь в теплый пуловер. Сломанная рука и вовсе находилась под ним.
Виталя выглядел не лучшим образом, хотя и принарядился. Даже постригся, если её память не подводит. Гладко выбрит.
Жених, мать его ети.
Только почему, глядя на него, ничего, кроме раздражения, не возникало? Оля не узнавала себя. Где боль, разрывающая грудь? Где безнадежность и унижающее достоинство желание плюнуть на всё: на гордость, на обиду; во что бы то ни стало помириться? Закрыть глаза и сделать вид, что ничего не было?
Было.
Много чего…