Последняя фраза так и осталась невысказанной, потому что он остановил ее, подняв руку.
— Я не хочу. Мне уже пришлось пройти этот путь. Я знаю, каково это — постоянно думать о ком-то, беспокоиться, пытаться уберечь. Я больше не хочу, да у меня и не очень хорошо получается. Ç'est tout.
В его словах была отчетливо ощутима боль. Он так любил сестру. Элис не понимала, отчего он так винит себя в ее смерти. Возможно, причина в том, что все произошло совсем недавно? Горе не способствует рациональной оценке.
Выдержав паузу, Элис опять заговорила:
— Она не могла не понимать, как много ты для нее сделал. Поэтому она и выбрала тебя опекуном ее ребенка.
Жюльен дернул плечом и отвернулся. Было видно, что думать об этом он не желает.
— Она и сама так говорила. Кажется, я рассказывал тебе, что мы виделись перед самыми родами. Колетт хотела передать мне официальный документ с ее волей об опекунстве. Это была наша первая встреча за год. За тот год, что она была замужем за Андре. И я все сделал, чтобы предотвратить этот брак.
— Но почему?
— Потому что он стар для нее. И он был хорошо известен своим необузданным нравом. Гонки, женщины, алкоголь… Всего этого в его жизни было слишком много. Особенно алкоголя.
Вот почему он винит себя? Потому что не смог помешать отношениям с мужчиной, которые привели к рождению ребенка и погубили сестру? Но здесь нет логики. Подобного нельзя было предвидеть.
— Но они любили друг друга, — осторожно заметила Элис.
Жюльен лишь пренебрежительно фыркнул. Намекал на то, что ее мать была влюблена в Андре?
Жюльен стал для сестры и братом, и отцом, знал, какой сильной бывает любовь к родному человеку, рождающая желание оградить от неприятностей. Но был ли в его жизни человек, который стремился оберегать его? Позволял ли он кому-то любить себя по-настоящему и защищать своей любовью от превратностей судьбы? Похоже, нет.
Почему же она решила, что сможет пробить эту стену и достучаться до его сердца? Помочь ей может только чудо.
Но ведь и чудеса иногда случаются в жизни, не так ли? И канун Рождества самое лучшее время надеяться. Часы отсчитывают часы и минуты, приближая их к этому волшебному дню.
Однако и чудо надо планировать, ждать, лелеять и верить, что оно произойдет.
Элис перевела дыхание.
— Если ты станешь опекуном Жако, то сможешь сам выбрать, кто будет его воспитывать.
— Надеюсь. Если он не попадет в семейство Лоран, я даже смогу его навещать, смотреть, как растет, и быть рядом, если буду ему нужен.
— Ему будут нужны все, кто его любит, — уверенно сказала Элис. — Я тоже люблю его. Он мой брат. Останови свой выбор на мне, Жюльен.
Он повернулся и пристально посмотрел прямо ей в глаза. От этого сердце упало в пятки, и Элис замерла в ожидании ответа.
Через несколько секунд он отвел взгляд и покачал головой.
— Non. C'est impossible.
Глава 9
Ее глаза…
Он никогда не забудет, как выглядели в тот момент ее глаза. Он словно впервые увидел их красоту. Взгляд их был наивным, но очень искренним, отчего в душе возникало ощущение, что он обидел ребенка, не защитив от суровой реальности.
— Je suis vraiment désolée, chéri … Прости меня. Он провел рукой по ее щеке, и она склонила голову, прижимаясь к ней. И в этом жесте было нечто очень трогательное.
Жюльен поспешил убрать руку и строго приказал себе не прикасаться к ней и не пытаться поцеловать. Вместо этого он потер пальцами лоб и несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул.
— Ты ведь не замужем? У тебя нет ни друга, ни жениха?
Лицо ее залилось краской. За недолгое время общения с Элис он уже привык к ее манере смущаться. Сейчас помимо этого он видел еще и боль, от этого ему стало стыдно за свой глупый вопрос. Совсем недавно в постели она дала ему больше, чем любая другая женщина в жизни. Такова Элис. В ней нет и грамма фальши и лжи. Она никогда не сможет обидеть или обмануть человека.
— Скажи, ты ведь воспитательница. Ты любишь свою работу?
— Да, но…
— Но ты готова принести себя в жертву и ухаживать за братом?
— Ведь и ты когда-то сделал то же самое ради сестры.
Жюльену показалось, что в ее интонациях он заметил восхищение. А ведь он сделал лишь то, что был должен. Кстати, нельзя сказать, что ему удалось выполнить это очень хорошо.
— Тебя не будут рассматривать в качестве опекуна ребенка. И тебе не удастся вывезти его из страны.
— Мне это и не нужно.
— У тебя дом в Шотландии, верно?
— Да.
— А Жако француз. Единственный наследник очень влиятельной семьи. Его отца обожали миллионы, он был для них идолом.
— Но ведь ты говорил, что мадам Лоран живет в Женеве.
— Для многих французов границы между Швейцарией и Францией весьма условны. Кроме того, там находится один из ее домов. Насколько мне известно, у нее шикарные апартаменты в Каннах, кроме того, она может жить здесь, в этом доме, который был родовым поместьем со времен детства Андре.
По их обоюдному мнению, дом был больше похож на мавзолей и совершенно не подходил для того, чтобы в нем рос маленький ребенок.
— Я могла бы переехать во Францию. — Карие глаза сверкнули. — Я ведь наполовину француженка.
Да, и очень упорная.
— Это было бы непросто. Ты даже языка не знаешь.
Элис вскинула подбородок.
— Я уже учусь.
Да: это так. Он вспомнил ее ответ на его вопрос о том, понравилось ли ей заниматься с ним любовью. Je l'aime. От этого грудь странным образом сдавило, мешая перевести дыхание.
— Ивонна Лоран женщина властная и могущественная, она привыкла получать все, что пожелает. Даже я не уверен, что смогу получить от нее то, что хочу. Думаю, мне придется выдержать не одно судебное заседание, пока не выяснится, что для ребенка важнее — отношения с бабушкой или дядей.
— Но я его сестра…
— Сводная. И тебе тоже придется доказывать свои права в суде. Французская правовая система работает очень медленно, особенно когда речь идет об огромных деньгах. Это может затянуться на много месяцев, возможно, лет, и не принесет ничего хорошего ребенку. Маленькие дети понимают гораздо больше, чем полагают взрослые.
Он осознал это, когда воспитывал Колетт и оберегал ее от проблем с самого детства? Он мечтал, чтобы она никогда не задумывалась над тем, что в уходе из семьи отца виновата и она тоже?
Жюльен поднял глаза и увидел в глазах Элис пустоту. Он слишком много рассказал ей о своем детстве. Она все прочла между строк. Теперь ей ясно, как все было плохо, и она считает, что обязана ему помочь. Элис хочет подарить ему ощущение того, что его любят?
Ее чувства и желания были столь сильны и почти все написаны на лице. Жюльену стало страшно. Он не может это принять, в его жизни и сердце нет места для столь близких отношений, которые будут наполнены любовью, а потом непременно предстоит потерять.
— Но ты ведь будешь бороться? — спросила Элис. — За то, чтобы получить право опеки над Жако?
— Нет. — Он покачал головой. Это бы означало, что ему вновь предстоит взять роль одного из родителей, а он не имеет права возлагать на себя такую ответственность после того, что случилось с Колетт. — Я буду требовать лишь неограниченной возможности его видеть. Мальчик должен знать, что я брат его матери, что я помогу ему в любой ситуации. Я буду нужен, когда он вырастет.
— Может, я тоже могла бы получить возможность принимать участие в его воспитании?
Жюльена восхищал ее оптимизм. Элис способна увидеть свет даже в самой темной комнате. Она готова была искать этот свет, ждать чуда от жизни, мечтать и верить, что настанет день, когда все желания исполнятся.
— Может, борьба не лучший способ, чтобы победить? — задумчиво произнесла Элис. — Мадам Лоран пока неизвестно, что у нее есть внучка. Если Жако ей так дорог, она не может не выслушать меня. Если у меня недостаточно сил, чтобы одолеть ее, возможно, мне удастся ее убедить?
— Peut-être.
Может быть… Похоже, Элис Макмилан сможет убедить любого, если будет смотреть так, как сейчас на него. Он находится в большой опасности, может не устоять и отдать свое сердце, заранее зная, что это не принесет счастья. Ему много лет назад следовало найти более безопасный путь, устроить свою жизнь вдали от людей, рассматривающих его в качество мужа и отца.
Сейчас же надо любым способом разрушить чары, которые становятся все сильнее в отблеске свечей. Дело осложняло еще и то, что в любой кухне, где бы она ни находилась, Жюльен чувствовал себя как дома. А Рождество всегда казалось ему совершенно особенным семейным праздником…
— Ты наелась? Есть еще сливовый пудинг с коньячным соусом и заварным кремом. Не хочешь попробовать?
— Peut-être., - произнесла Элис и улыбнулась. — Да, пожалуй. С удовольствием попробую.
Жюльен был рад возможности встать из-за стола. Он убрал использованные тарелки и ненужные блюда, чтобы подготовить все к подаче десерта. Ему было приятно отвлечься, процесс приготовления и сервировки всегда успокаивал, кроме того, пожалуй, только в эти моменты он становился самим собой.
Он поместил блюдо с пудингом прямо напротив Элис и подвинул ближе свечи. В руке он держал соусник с бренди и легко поджег содержимое от пламени. Жюльена всегда завораживал вид синей волны, разливающегося по готовому десерту.
— Ах, — только и сказала Элис, и этот звук очень некстати напомнил ее стоны в постели. Внутри все скрутилось в тугой узел от голода, который, впрочем, не имел никакого отношения к пище.
Он сосредоточился на подаче десерта, стараясь даже краем глаза не смотреть на Элис, но она внезапно заговорила.
— Это продлится долго, да? Я имею в виду карантин?
— Нет, не думаю. Полагаю, результаты анализов будут известны уже завтра. Очень надеюсь, что все будет в порядке, потому что послезавтра мне надо быть в Париже. Это канун Рождества, мне надо принять участие в шоу в прямом эфире и рассказать о своей программе. Мне надо быть именно в студии, временное включение не подойдет.