— Да, да. — Жюльен сел на диван напротив. Сейчас не время сообщать ей, что это не так, что у ее сына была дочь. — Я хорошо вас понимаю, поскольку сам нахожусь в таком же положении. А потому я очень надеюсь, что мы придем к соглашению, которое бы обеспечило малышу лучшую жизнь, лучший уход. Любовь… — Последнее слово эхом разнеслось в голове и вызвало воспоминания об Элис. Создавалось впечатление, что она присутствует при их разговоре и старается помочь.
Мадам Лоран высморкалась, и даже это она делала элегантно.
— Я все смогу дать Жаку. Только мне удастся должным образом заботиться о ребенке. Ты… работаешь, постоянно занят. У тебя нет времени для маленького.
Жюльен нахмурился. Он нашел бы время, если бы понадобилось.
— Ты же предмет обожания этого народа, Жюльен. — Ивонна подняла голову, чтобы встретиться с ним взглядом, и улыбнулась. — Как и мой сын когда-то. Я отлично понимаю, как это непросто выдержать, сколько сложностей влечет за собой этот статус. — Глаза ее вновь наполнились слезами. — Я обожала сына, а теперь готова передать эту любовь внуку. У него будут лучшие няни. Лучшая школа.
Жюльен опустил голову, не решаясь спорить. Она считает, что деньги способны дать Жако все, что ему нужно, и обеспечить счастливое детство. Но ведь для ребенка важно совсем другое.
— Он мой племянник. Сын моей сестры. Я хочу присутствовать в его жизни.
— Разумеется. — В голосе мелькнуло сочувствие. — Я понимаю, как для тебя это важно. Я знаю, что у вас с моим сыном были… сложности в отношениях, но в настоящее время это значения не имеет. Сейчас надо думать о том, что лучше всего для Жака, верно?
— Несомненно. — Жюльен был растерян. Он не ожидал, что мадам Лоран будет так благосклонно настроена. Неожиданно для себя он понял, что улыбается.
— Я уже не молода, — продолжала Ивонна. — но, пока могу, сделаю все, чтобы у внука был дом и семья, я также понимаю, что настанут времена, что ему будет необходимо большее, чем услуги хорошей няни. В его жизни будет важна роль мужчины. Но тогда… — она перевела дыхание, — меня уже не будет рядом, я не смогу ему помочь.
— Я хочу, чтобы Жак знал, кто я, хочу быть частью его жизни.
Мадам Лоран вскинула голову.
— Ты можешь видеть его так часто, как позволит твой график. В моем доме тебе всегда будут рады.
— Но в вашей жизни может произойти событие, которое не позволит вам заботиться о ребенке.
— Надеюсь, это если и случится, то не скоро. В таком случае право опеки перейдет к тебе. — Она убрала носовой платок в сумочку и встала. — Если тебя все устраивает, я дам распоряжение адвокату, чтобы завтра, когда я приеду забрать внука, он представил тебе все необходимые документы.
Устраивает? Конечно, должно. Мадам Лоран согласилась на все условия, которые он выдвинул с самого начала. Даже на большее. Она готова передать опекунство ему, если положение дел изменится, а это казалось Жюльену гарантией того, на что он так надеялся. Однако ликование в душе это не вызывало, и он понимал, в чем причина.
В Элис.
— Прежде чем вы уйдете, я хотел бы еще кое-что вам сообщить.
— Да?
— В этом доме сейчас находится не один ребенок вашего сына. — Жюльен наорал в легкие побольше воздуха. — У вас еще есть внучка.
Мадам Лоран посмотрела прямо ему в глаза.
— Нет, это невозможно.
Элис казалось, что она ждала вечность.
Интересно, Жюльен уже сказал мадам Лоран, что у нее двое внуков. Может, ей лучше спуститься вниз? Она посмотрела на себя в зеркало и пригладила волосы. Жаль, что ей не пришло в голову взять больше одежды, чем чистая рубашка и смена белья. Конечно, в ее гардеробе нет подходящего костюма, но есть платье, которое сейчас бы ей пригодилось. Элис не думала, что у нее появится желание выглядеть лучше, чем обычно, ведь она собиралась увидеться с отцом, а для него, как ей казалось, не будет важным ее внешний вид.
Жюльен смотрел глубже, его не интересовало, как она выглядит. Или все же интересовало? Если она стала для него временным развлечением от скуки, ему должно быть все равно, как она одета. Но в его мире, особенно если там много людей, подобных мадам Лоран, это может иметь очень большое значение. Впрочем, она еще не знает, позволено ли будет ей остаться в этом мире.
Элис пришлось собрать все свое мужество, чтобы решиться спуститься вниз. Прежде чем выйти из комнаты, она все же достала из рюкзака фотографию родителей, несмотря на то, что Жюльен вначале отклонил ее как доказательство родственной связи с Андре. Есть результаты теста ДНК, а их никто не сможет счесть несущественными. Она еще задержалась на некоторое время, откладывая неприятный момент, проверила, спокойно ли спит Жако, и, лишь убедившись, что все в порядке, направилась к выходу.
Однако ей даже не удалось переступить порог, потому что дверь распахнулась и в комнате появилась мадам Лоран.
— Мисс Макмилан, неожиданно выяснилось, что вы имеете отношение к семье Лоран.
Ее английский был безупречен, Элис даже не уловила акцента; это навело ее на мысль о том, что Жюльен говорит на ее языке гораздо приятнее, его мягкие интонации ласкали слух. Ей нравилось, как он произносит на французский манер ее имя. Стоящая перед ней женщина говорила жестче. Резко. Холодно…
Она перевела взгляд, надеясь увидеть за фигурой мадам Жюльена, но в коридоре никого не было.
Она была наедине… со своей бабушкой.
— Я… рада с вами познакомиться, — тихо произнесла Элис. — Примите мои соболезнования. Я и сама была расстроена, когда поняла, что приехала встретиться с отцом слишком поздно.
Ивонна смотрела на нее без намека на благосклонность и теплоту. Язык тела говорил о ее состоянии больше, чем слова. Она оглядела девушку с головы до ног. затем с ног до головы.
— Что это?
— Это… фотография. Единственная, на которой мои родители вместе. Она и заставила меня приехать. — Удивительно, но руки ее не тряслись, как она ожидала. — Не хотите взглянуть?
Ее нервировало, что эта женщина так бесцеремонно ее разглядывала.
— Маму звали Жанетт Макмилан, она приезжала сюда работать на сезон, когда ей было восемнадцать. Тогда она познакомилась с вашим сыном. — Элис говорила слишком быстро, сама не понимая почему. Может, надеялась таким образом уничтожить возникшее между ними напряжение? Или боялась сделать паузу, понимая, что ее перебьют. — Она влюбилась…
Ивонна Лоран презрительно скривилась и фыркнула. Похожую реакцию ее слова вызвали и у Жюльена. Неужели в этой стране так принято реагировать на романтические истории? Определенно нет, ведь всем известно, что Париж — город любви.
— Я ее помню. — Слова рассыпались в воздухе, словно кусочки льда. От последовавшего взгляда у Элис по спине пробежал холодок.
— Не понимаю, как это произошло. Мы обо всем договорились. Я заплатила достаточную сумму за то, чтобы врачи разобрались с этой нежелательной беременностью.
Испытываемые Элис эмоции были сильнее, чем она ожидала. Прежде всего, возмущение тем, что кто-то был готов платить большие деньги за то, чтобы она не появилась на свет. Но была и радость от того, что это сделал не ее отец, а эта женщина. Ее бабушка.
— Нежелательной беременностью была я. И меня любили. И мама, и бабушка.
Крупный бриллиант сверкнул перед ее глазами, мадам Лоран поправила ухоженной рукой идеальную прическу.
— Мне надо было подать в суд на эту клинику. Они уверили меня, что все сделали. Девушку мы отправили из страны и не представляли, что она еще может доставить нам проблем.
— Возможно, врачи сжалились над мамой, видя, как она напугана и как хочет ребенка от человека, которого любила. — Элис говорила очень тихо, со стороны могло показаться, что она разговаривает сама с собой, а не с человеком, видеть сейчас которого ей было крайне неприятно.
Еще один вполне определенного значения звук сорвался с губ мадам, заставляя Элис поднять подбородок и посмотреть на нее тем же взглядом, которого была удостоена сама. Это было неожиданно, но Элис знала, что должна выдержать удар.
— Возможно, Андре заплатил еще какую-то сумму, чтобы спасти мою мать и уберечь ее… от вас.
— Нет! Мой сын никогда бы этого не сделал. Он был молод. На первом месте для него была карьера. Если бы не мое финансирование, ему пришлось бы отказаться от своего увлечения, и он отлично знал, что я так сделаю, если он не забудет про ту официантку, которая была настолько глупа, что решила окрутить моего сына, родив ему никому не нужного бастарда. Таких, как она, было много. Les salopes… Шлюхи…
Элис испуганно отступила назад, словно хотела выйти из зоны распространения яда мадам Лоран. Она подошла к кроватке Жако, и тогда ее охватил настоящий страх. Не за себя — не важно, что эта женщина о ней думает, — за малыша, которому предстоит быть воспитанным человеком, не способным даже на сострадание, не говоря уже о любви.
— А Жако? — услышала она свой шепот. — Он тоже никому не нужен.
— Разумеется, нужен. — Ивонна повысила голос. — Он законнорожденный наследник состояния семьи Лоран и имеет право носить нашу фамилию. — Взгляд ее стал цепким. — Уж не надеетесь ли вы получить от меня деньги, мадемуазель? Если так, советую вам дважды подумать. В первый раз я была неосторожна и допустила ошибку, но уверяю, подобное не повторится.
— Вы мне угрожаете?
— Я даю вам совет. Отправляйтесь в ту деревню, из которой вы приехали, и больше здесь не появляйтесь.
Элис внезапно стало душно.
— Но ведь Жако мой брат…
— Нет, — отрезала мадам Лоран. — Жако мой внук. Мой единственный внук. А вы… rien. — Она махнула рукой, и камень на кольце сверкнул множеством лучей. — Вы ничто.
— Но он ведь совсем вам не нужен, — прошипела Элис. — С тех пор, как вы приехали, вы даже не взглянули на него.
Мадам Лоран приподняла бровь. Совсем чуть-чуть, но этого было достаточно, чтобы предположить степень ее изумления.
— У ребенка будет лучший уход, который только можно купить. И я смогу воспитать его так, чтобы он был достоин имени своего отца.