Элис тяжело выдохнула.
— Жаль, что я так и не увидела папу, — медленно произнесла она. — Я бы поблагодарила его за то, что мне не пришлось расти в этом доме — с такой бабушкой. Мои близкие меня любили, а это ценнее всех денег на земле. Молчание мадам было недолгим.
— Подготовьте моего внука, мы уедем завтра днем. И сами будьте готовы покинуть дом. Я больше не желаю вас видеть.
Мадам Лоран развернулась и направилась к выходу, стараясь держаться подальше от Элис и от лежащего в кроватке ребенка.
Только сейчас Элис почувствовала, что ее всю трясет. Она склонилась к Жако и взяла крепко спящего малыша на руки. Прижавшись щекой к его головке, покрытой мягким пушком, она закрыла глаза и вздохнула.
— Я не позволю, мой милый, — прошептала она. — Я люблю тебя. И твой дядя Жюльен тоже тебя любит. Я знаю, это так… И… я его люблю. А я бы не смогла влюбиться в человека без сердца. Милый мой, с тобой все будет хорошо, я об этом позабочусь…
Когда машина мадам Лоран подъезжала к воротам, Элис спускалась вниз.
Она была бледной и выглядела так, будто еще не отошла от шока.
Ивонна тоже была бледной, когда появилась в фойе пять минут назад, и это было объяснимо. Взрослую внучку совсем не просто признать сразу, в отличие от новорожденного ребенка. На это требуется время. Впрочем, это уже не его дело, верно?
Мадам Лоран ничего не сказала, лишь предупредила, что приедет завтра днем забрать Жака и у нее будут с собой все необходимые документы.
Жюльен улыбнулся Элис.
— Все хорошо, что хорошо заканчивается, — так, кажется, вы говорите?
— Что, прости?
— Все закончилось хорошо. Я и не ожидал, что Ивонна проявит такое понимание. Она согласилась даже на большее, чем я ожидал.
— Я… я не понимаю.
Элис замерла на месте и подняла на него полные тревоги глаза.
— Нет необходимости идти в суд. Она позволила мне присутствовать в жизни Жако. Я смогу регулярно его видеть, а через какое-то время, когда она уже не сможет посвящать себя внуку, право опекунства перейдет ко мне.
— Посвящать себя внуку? — Элис, казалось, была в ужасе. — Ты шутишь? Жюльен, он не нужен ей, совсем не нужен. Мне кажется, она не любила даже собственного сына. Она ни разу не взглянула на Жако и ни за что не признает меня его сестрой. Она же воплощение зла, разве ты не видишь? Она говорила ужасные вещи о маме, обо мне…
Печаль в ее глазах была невыносима, но он не в состоянии что-то исправить; если он вмешается, может стать только хуже. Кроме того, разбирательства принесут много боли, а он уже и так вынес немало. Рана еще слишком свежа, чтобы бередить ее вновь. Он не смог защитить Колетт, стоит ли надеяться, что будет в силах помочь Элис?
Он защитит Жако по мере своих возможностей. И себя.
Жюльен чувствовал, как внутри его что-то меняется.
— Я понимаю, ваш разговор был непростым. Возможно, ей не всегда удавалось точно выразить свои мысли на чужом языке.
— Язык она знает прекрасно. Лучше тебя. — Взгляд ее стал цепким. — Ты же любишь Жако. Неужели хочешь для него такой жизни?
Элис смотрела на него, как в тот вечер, когда он рассказывал о своем детстве, будто посылала волшебные флюиды, чтобы облегчить его состояние. Хотела дать ему почувствовать, что его любят.
Нет, на это он не может пойти. Он не может позволить кому-то любить себя, потому что с этого и начинаются все проблемы. Ты отвечаешь на любовь, отдаешь все, что имеешь. А потом неминуемо придет боль. Всего несколько шагов, и он сможет скрыться в безопасном для себя месте. Неужели Элис этого не понимает?
— Ты руководствуешься только чувством любви, — произнес он. — Но не всегда нужно действовать по воле сердца, иногда лучше полагаться на разум. Тогда никому не причинишь боль. Да, сердцем я люблю Жако, но умом понимаю, что это слишком трудный и опасный путь, оставить все как есть будет лучше для всех. Для всех, Элис.
Она слушала его, и глаза ее распахивались все шире.
— Ты боишься ступить на этот путь, хотя не можешь не понимать, как это важно. Для всех. Особенно для Жако.
Элис казалось, сердце сейчас распадется на тысячи кусочков. Она ощущала это, и боль становилась все сложнее выносить. Между ними опять возник барьер, и на этот раз ей его не преодолеть.
Сомнения терзали ее, становясь все сильнее, все крепче сжимая своими клешнями. Жюльен ни разу не признался ей в любви, даже не дал понять, что их отношения будут иметь продолжение. Он устроил так, чтобы этот день стал для нее особенным, потому что знал, он будет последним, и, кажется, испытывал от этого облегчение. Она вспомнила, как все изменилось в тот момент, когда женщина за прилавком предположила, что они семья. Все закончилось именно тогда. Сказочное заклинание больше не действовало, даже волшебные искры потухли. И ничто не способно вернуть прошлое.
Жюльен и раньше говорил ей, что все это невыполнимо. Работа никогда не позволит ему взять на себя ответственность за воспитание ребенка. И, похоже, он и сам не желал взваливать на себя такую ношу…
Достигли своей цели ее старания объяснить ему, что бабушка Жако настоящее чудовище, что ей нельзя доверять малыша? Чего она пыталась добиться этими словами? Жюльен был рад, что ему удалось получить от мадам Лоран желаемое; заняв предложенное место, он сможет уберечь себя от необходимости горячо любить и быть любимым.
Она уперлась в стену и ничего больше не может сделать.
— Ни для кого не имеет значения, что я его сестра, что я люблю его всем сердцем.
И что могу любить так же и тебя…
Признаться Жюльену в своих чувствах она не могла. Не могла сказать о любви человеку, который не хочет, чтобы его любили. Быть отвергнутой мадам Лоран не так страшно, как Жюльеном. И все же не стоит усложнять самой себе жизнь.
Он не признался ей в любви, потому что не испытывает этого чувства. Вот так все просто. Она была нужна ему лишь для того, чтобы отвлечься в трудное время, хоть ненадолго забыть о проблемах.
— Я знаю, ты искренне любишь Жако, — произнес Жюльен. — И я…
В глазах его мелькнуло что-то, но быстро исчезло. Будто на секунду он позволил чувствам пробиться сквозь стену. О боже… Неужели она ошиблась, и он сейчас скажет, что любит ее? Это все изменит, вместе они смогут найти выход, они непременно одержат победу.
— И я благодарен тебе за все, что ты для него сделала.
Разочарование было ужасным. Элис едва устояла на ногах. Зачем она придумала себе эту сказку, ведь она уже не ребенок и должна лучше разбираться в жизни? Она отвернулась, чтобы Жюльен не заметил печаль в глазах.
— Может, когда-то я смогу помочь вам увидеться, но на сегодняшний день все останется так, как было решено. Je suis désolé.
Да, все кончено.
— Мне жаль, — прошептала она. — Больше, чем ты можешь предположить.
Жюльен сделал несколько шагов в сторону гостиной. Или он идет в кабинет ее отца?
— Мне надо поговорить с адвокатами. Мадам Лоран вернется завтра, думаю, для тебя будет лучше уехать к этому времени. Я найду кого-нибудь, чтобы позаботились о Жаке до моего возвращения из Парижа. Нам может помочь Марта. И я забронирую тебе билет на самолет. Скажи только, лучше в Глазго или в Эдинбург?
Элис тряхнула головой, словно прогоняя наваждение, и направилась к лестнице. Ответ прозвучал сдавленно, она с трудом могла говорить, казалось, горло опять сжали железные клещи.
— В Эдинбург.
Когда все дела были закончены, а все приготовления завершены, у Жюльена осталось время лишь принять душ, выпить чашку крепкого кофе и сменить одежду. Такси уже ждало у дверей, и надо было ехать в аэропорт.
Он оставил распечатанный для Элис билет в Эдинбург на кухонном столе, там она непременно его найдет, когда спустится завтракать. Рядом он положил ваучер для такси, которое тоже заказал заранее.
Марта согласилась остаться в доме до его возвращения. Когда его самолет приземлится в Ницце, Элис должна будет взлететь. Таким образом, они встретятся в воздухе, лишь направления их движения будут разными. Больше он ее никогда не увидит.
Жюльен также распечатал на цветном принтере в кабинете Андре снимок, где Элис стояла с Жаком на руках на фоне рождественской елки, и его он тоже положил на стол.
Он обязан сделать для нее хотя бы это — не лишать приятных воспоминаний.
Конечно, он должен ей гораздо больше, но если думать об этом, боль в сердце никогда не пройдет.
То, что между ними было, — всего лишь сказка, проникшая в реальную жизнь перед волшебным праздником. Сможет ли он уехать не попрощавшись с Элис? Пожалуй, нет. Как он мог думать, что имеет право исчезнуть, даже не сказав пару слов. Невидимая сила толкала его к этой необыкновенной молодой женщине, слишком сильная, чтобы ее сдерживать. Ему совсем не обязательно рушить стену, достаточно лишь выглянуть в окно с безопасного расстояния.
Дверь детской была приоткрыта, но оттуда не доносилось ни звука. Жюльен приоткрыл ее шире и увидел сначала лишь свет ночника. Сделав несколько шагов, он принялся мысленно составлять краткую прощальную речь.
Когда он принимал душ, то слышал, как плакал Жако, сейчас же малыш спокойно спал в кроватке, а Элис рядом с ним в кресле, положив голову на согнутую руку. Кудри ее были растрепаны, на щеках сохранились следы от высохших слез. Если он ее разбудит, она опять станет плакать? В таком случае он не сможет сдержаться, обнимет ее и опять впустит в свое сердце. В результате неизбежные переживания лишь продлятся во времени. Он даже может что-то ей пообещать, прекрасно зная, что не сдержит слово. От этого им обоим будет только хуже.
Жюльен решил сделать то, что далось ему с большим трудом. Он медленно развернулся, стараясь ступать бесшумно, и осторожно вышел из комнаты. Сейчас лучше сосредоточиться на том, что ему предстоит делать в ближайшие несколько часов. Он должен показать миру человека, чья самая большая страсть в жизни — его работа. Карьера никогда не сможет заменить ему счастливую семью, но это лучший выбор в таком положении.