— Быстрее! Беги в Сад кристаллов! — копачи отпустили Лависсу и стали бросать в шмелей световыми и шумовыми грибами.
Огромные полосатые мухи продолжали атаковать. Они только немного приостановили натиск, ожидая, пока грибная атака поутихнет, чтобы начать свою кровавую охоту.
Андрею в плечо впилось что-то острое, проткнув скафандр. Это шмель, вонзив в него свое жало, старался приподнять мальчика, чтобы на лету разбить о скалу.
Хорошо еще, что Андрей оказался для него тяжеловатым. Пока шмель пытался его повалить, подоспел Баюн. Робот-нянька схватил шмеля и с размаху швырнул его на камни. Пока шмель приходил в себя, Баюн обхватил мальчика и прикрыл его собой. По спине Баюна чиркнули несколько хищных жал. Впрочем, у шмелей ничего не получилось. Робот-нянька был сделан из сверхпрочного сплава.
Но хотя убить робота шмели не могли, они своей копошащейся массой опрокинули его на камни. Баюн упал, прикрывая Андрея, стараясь не дать шмелям-мясоедам его ужалить.
Но шмели с грозным жужжанием один за другим налетали на Баюна, стремясь перевернуть робота и вытащить из-под него мальчишку.
Ежик в шлемокапюшоне у мальчика, придавленный Баюном, возмущенно пискнул и зашевелился. Ему не нравилась вся эта толкотня, смысла которой он совершенно не понимал.
— Ну и мерзкие шмели! Устроили охоту на людей! Вот если бы и на них кто-нибудь поохотился! — пробормотал Андрей. Он чувствовал, как вздрагивает от мощных толчков и укусов прикрывающая его спина Баюна.
Ежик в капюшоне у Андрея запыхтел. Почти одновременно с этим где-то в глубине коридора, где были теперь Лависса и защищавшие ее копачи, раздался громкий визг. Каменный коридор завибрировал от гулких шлепков.
Шмели оставили робота и с низким жужжанием понеслись навстречу новому противнику. По подземному ходу к ним прыгала массивная бесформенная жаба размером с теленка. Выпученные глаза жабы неотрывно и гипнотизирующе изучали приближающихся шмелей. Едва первый шмель-мясоед бросился в атаку, как изо рта жабы со скоростью гарпунной стрелы вылетел узкий липкий язык. Язык опутал шмеля, послышалось противное потрескивание, будто бы раскусили пустой орех. Жаба выплюнула шмелиные крылышки. Рот чудовища тут же приоткрылся, и второй зазевавшийся шмель был опутан и сожран вслед за первым.
Шмели отважно набрасывались на жабу, но их жала не причиняли ей ощутимого вреда. Как семечки, жаба щелкала шмелей и выплевывала крылышки.
С тревожным жужжанием шмели сбились в стаю и полетели к болоту. Жаба огромными прыжками помчалась за ними. Время от времени ее язык выстреливал и прихватывал отстающего шмеля.
Андрей и Баюн едва успели отскочить и прижаться к стене, иначе жаба просто бы сшибла их с ног и раздавила, сама того не заметив.
Шмели долетели до болота и поспешно забились в гнездо. Гнездо под их тяжестью стало медленно погружаться в жижу. Жаба прыгнула в болото и, взбудоражив поверхность и подняв со дна пузырьки газа, исчезла.
К роботу-няньке и Андрею подбежали копачи:
— Как вы? Целы?
— Целы-целы, — Баюн осмотрел Андрея и не нашел на нем ни царапины. — Хотя, кажется, о мою спину сломал жало не один шмель.
— Если бы не чудовище, которое их прогнало, шмели бы нас разорвали! Откуда оно взялось? — Тортик посмотрел на болото, со дна которого все еще поднимались пузырьки газа.
— Это вы должны знать, откуда оно взялось. Это же у вас в пещерах оно живет, — Баюн с интересом разглядывал огромные следы жабы на мягком грунте.
— Мы никогда раньше такого не видели! — всплеснули многочисленными ручками копачи. — У нас в подземельях такого отродясь не было! Огромное, зеленое, страшное!
— Значит, у вас такого не было?
— Не было, не было! — повторяли изумленные человечки. — Это какое-то новое чудище!
— Вот как? Говорите: новое! — Баюн не сводил глаз с мальчика. Тому стало как-то неловко под пристальным взглядом робота.
— Ну, чего ты на меня уставился?
— А то, что держи язык за зубами! — сказал Баюн. — Не сболтни чего-нибудь лишнего!
— Причем здесь я? — удивился Андрей.
— Жаба появилась именно, когда ты пожелал, чтобы кто-нибудь поохотился на шмелей.
Крылатый ежик перебрался к мальчику на плечо и довольно заворочался.
— Шмель-мясоед летит! Осторожно, Королева! — Самтытакой схватил копье и выставил его острием вперед.
Со стороны болота, зловеще жужжа, приближался шмель-мясоед. Был он, правда, несколько меньше своих собратьев и какой-то желтоватый. Шмель подлетел совсем близко и завис в воздухе, не взмахивая крыльями.
— Я от бабушки-ушел, я от дедушки ушел… Ж-ж! — шмель шлепнулся на землю и превратился в веселого, хитро щурящегося колобка.
— Ох, колобок! — Андрей облегченно вздохнул. — А мы испугались!
— Нужно спешить в Сад кристаллов. Проверить, все ли там в порядке, — напомнили копачи. Подсвечивая мерцающими зелеными фонариками, Самтытакой, Хочуспать, Тортик и Рыжий Нос направились по подземному ходу. Друзья последовали за ними.
Но не успели они пройти и десятка шагов, как откуда-то из глубины коридоров послышался тревожный вопль, во сто крат усиленный эхом.
— Ой-ой-ой-ой!!!
Стены подземных коридоров вздрогнули. Посыпалась земля, грозя обвалом. Ойканье давно стихло, а стены все еще вздрагивали.
— Что это было? — прошептала Лависса.
— Ойкающий овраг! — ответил Тортик. — Кто-то пытается перейти его по Качающемуся мостику.
Глава двадцатая.ОЙКАЮЩИЙ ОВРАГ
Пока друзья воевали со шмелями-мясоедами, Грохотун, Крокс и попугай прыгали вокруг гриба-великана. Грохотун и Крокс размахивали руками, колотили себя кулаками в грудь, кричали «ого-го!» и вообще веселились как могли.
Порой гриб-великан вздрагивал, и пещера окутывалась опьяняющим облаком. Единственным, на кого одуряющее дыхание гриба действовало меньше, чем на остальных, был попугай. Трудно объяснить, почему это происходило. Возможно, в его модели использовалось меньше материалов, имитирующих органическую стуктуру.
— Пора отсюда выбираться! А то можно затанцеваться до самоуничтожения! — решил попугай, наблюдая как Крокс и Грохотун уже который час подряд безостановочно прыгают вокруг гриба в диком пиратском танце. Их броня раскалилась, самоподзаряжающиеся энергетические батареи едва справлялись с огромной нагрузкой, и из слуховых динамиков вился легкий дымок.
Еще немного и Крокс с Грохотуном вышли бы из строя. Попугай уселся на плечо капитану и закричал ему в ухо:
— Уходим! Уходим отсюда! Или мы погибнем! — но Крокс не слышал или не хотел прислушиваться к советам птицы.
— Отстань! Не бубни! — капитан стряхнул попугая с плеча, едва не сломав ему крылья, и продолжил свои безумные прыжки и выкрутасы. Дымок из искусственного уха усилился. Охладители работали в экстренном режиме, и вот-вот должны были взорваться.
Тут попугай решился на последнее средство, если и оно не сработает, тогда конец. Крокса уже не спасти. Он взлетел на гриб и закричал что было силы голосом корабельного робота:
— Опасность разгерметизации! Опасность разгерметизации! Всем срочно покинуть отсек! До разгерметизации пять секунд! Четыре секунды… Три…
Крокс и Грохотун замерли, а потом, отталкивая друг друга, помчались к ступеням.
— До разгерметизации две секунды! — кричал им вслед довольный попугай. Он знал, что в программу любого андроида или киборга введен блок самосохранения, куда одной из первых включена команда покинуть отсек при угрозе разгерметизации. В космосе нет ничего опаснее разгерметизации. Больше половины звездолетов погибают именно по этой причине.
У Крокса и Грохотуна была великолепно отработанная реакция. Они неслись по лестнице, перескакивая через три ступени. За ними летел попугай и, подстегивая их, повторял:
— До разгерметизации две секунды… Одна секунда!
Взбежав на самый верх лестницы, Крокс и Грохотун ворвались в пролом за мгновение до предполагаемой разгерметизации. Тут они бросились на пол и закрыли головы руками в ожидании сильного взрыва, обычно происходившего сразу после того, как в обшивке корабля появлялась хоть малейшая трещина.
Время шло, а взрыва не было. Постепенно, вдали от опьяняющего гриба, Крокс и Грохотун стали приходить в себя.
— А как же разгерметизация? — очнувшийся Грохотун приподнял голову и тоскливо покосился на дверь воображаемого люка, за который он принял пролом в стене.
— Фиг тебе! Разгерметизации не будет! — сказал попугай. — Шутка!
— Шутка!!! Ах ты! — Грохотун хотел схватить попугая. Ловкая птица увернулась, робот врезался в стену и растянулся на полу.
— Отдохни, пьяненький ты мой! — пожалел Грохотуна попугай, усаживаясь на спину к оглушенному роботу.
Следом за Грохотуном пришел в себя капитан Крокс. Первым делом он раздвинул грудные пластины своего бронированного панциря, проверяя на месте ли рубиноглаз.
— Где он? — взревел Крокс. — Где мой камень? Его похитили!
— Вот он, капитан. Не волнуйтесь! — попугай перелетел на плечо к Кроксу, разжал клюв и уронил рубиноглаз прямо ему на ладонь.
— Как он у тебя оказался? Отвечай! Он же был у меня, — Крокс подозрительно разглядывал рубиноглаз, проверяя настоящий ли он.
— Вы выбросили его, капитан. Там, в пещере. Сказали, он вам больше не нужен и вообще не в деньгах счастье, — объяснил попугай.
Крокс хмуро потер лоб.
— Ты уверен, что я мог такое сказать? Что рубиноглаз мне не нужен? — усомнился он.
— Вы не только сказали, капитан. Вы даже швырнули камень на песок и хотели на него наступить. Я едва его спас, — сочувственно сообщил попугай.
Крокс посадил попугая к себе на человеческое запястье и погладил его по хохолку.
— Что это на меня нашло? — пробормотал он. — Бросаться рубиноглазом стоимостью в планетную систему! Этот гриб лишил меня рассудка.
Крокс поднялся и, увидев растянувшегося у стены Грохотуна, пнул его ногой:
— А этот почему здесь разлегся?
— Он неосторожно врезался в стену, — объяснил попугай. — Что с него взять? Устаревшая конструкция.