Перед глазами все еще плыло.
– Идем, Лесёна. – Эсхе обхватила меня одной рукой за плечи и осторожно повела дальше. – Мои покои недалеко…
Я не сопротивлялась. Подобрав мои вещи, мы ушли. За спиной я слышала, как Тормуд сыпет проклятиями.
Мы вошли в покои Эсхе, и она усадила меня на цветастые подушки, сунула в руки кубок с терпко пахнущим бодрящим снадобьем и не задала ни одного вопроса, пока я не осушила его до дна.
Но меня все еще трясло.
– Где ты научилась так драться? – спросила я, клацая зубами о металлический край.
– У жриц в Аскании.
– Похоже на танец.
– Это и есть танец. Танец смерти. Ему повезло, что он видел только начало…
– Расскажешь мне об этом как-нибудь?
– Уговор! Но сначала – пей еще.
Я стиснула кубок. Тормуд застал меня врасплох. Его прикосновения пробудили какие-то тяжелые, дремавшие во мне воспоминания.
– Попрошу обережек перенести твои вещи в новые покои, – заботливо сказала асканийка. – Тебе еще что-нибудь нужно?
Я кивнула.
– Дай мне что-нибудь такое, чтоб забыться.
– Хм… У меня есть одно средство. Но ты можешь забыть весь сегодняшний вечер, – тихо произнесла она, ласково гладя меня по волосам.
– Весь?
Эсхе поморщилась:
– Не всю его часть…
– Давай.
Асканийка скрылась за пеленой и, вернувшись, снова наполнила мой кубок. Пока я пила, оберег слабо трепыхался, когда по всему телу растеклось тепло заморского напитка.
Эсхе раскинулась на подушках и небрежно оправила складку цветастого платья. Все ее наряды были на зависть яркие, узорчатые, как будто асканийка не могла и не хотела выглядеть, как обычный человек.
Это напомнило мне о том, что я сегодня собиралась сделать.
– Ты знаешь, где Дарен? – со злостью спросила я.
Эсхе удивленно вскинула брови:
– Он тоже тебя обидел?
«Еще как».
– Он мучает одних людей и спасает других. – Снадобье явно развязало мне язык. – Он поступает так со всеми, но я…
– Дарен редко делится своими мыслями, но у него всегда есть на все причины, – мягко заметила Эсхе. – Будучи уже взрослым, он пережил обучение у культистов и выжил среди жрецов в Светлолесье. Не вини его в скрытности. Он царь.
– Дарен ужасен. Он ненавидит меня.
– Но ведь и ты идешь поперек его слова.
– Я следую своей клятве!
– Клятве отнять у Дарена Чудову Рать?
Я в ужасе вскочила с места.
– Нет, я… Это не то…
– Не бойся, не выдам. – Эсхе прищурилась. – В этих покоях уважают чужие тайны, чужой рисунок судьбы. – С этими словами она чуть приподняла свою руку. – Что должно произойти, неминуемо будет. Так уж заведено.
Я покосилась на дверь. Сейчас меня меньше всего волновали какие-то там рисунки чужой судьбы. Казалось, оттуда выскочат чародеи и меня отдадут Чудовой Рати за измену.
– То, что ты услышала, не относится к измене Нзиру!
– То, что я услышала и еще услышу этим вечером, будет забыто наутро.
Ее явно забавляло выражение моего лица. Она наслаждалась игрой так же, как и ардэ в своем кубке, как и вечерними разговорами с колдуньями. Вдруг я поняла, от кого Дарен мог перенять свою речистость.
Ветер выл за пределами ее покоев, изредка его песнь прерывалась голосами празднующих ночь Зимнего Солнцеворота людей.
– Дарен ужасен, но меня пугает, что я понимаю, почему он это делает, – продолжала я откровенничать. – Боюсь, что я все еще восхищаюсь им, как в детстве…
– Но вы уже не дети.
Колдунья лениво отставила кубок с ардэ и переплела пальцы, лукаво поглядывая на меня из-за них.
– Какая разница, чем он занимает свои мысли? – Эсхе качнула головой, и серьги в ее ушах пропели в такт ее медовому голосу. – Что он говорит, глядя тебе в глаза? Что он сделал, когда тебе нужна была помощь?
Жар прошел волной по всему телу. В голове застучало.
– Умом ты его не одолеешь. Колдовской силой тоже. – Она засмеялась странно, пьяно, тихо. – Но тело не лжет.
В палатах было душно, густо пахло благовониями, стало нечем дышать, и румянец прилил к щекам. Я попыталась встать, но тело не слушалось. Оно послушно замерло напротив колдуньи.
– Ты что такое мне предлагаешь?
– Это тоже игра, – усмехнулась она, поднимаясь. – Та же борьба. Только на любовном ложе. Влюбленный мужчина, царь он или воин, с наслаждением проиграет желанной женщине.
У меня перехватило горло, а по телу прошел озноб. Непрошенные картины сами собой полыхнули пред глазами.
– Я не люблю его, – сказала я. – В моем сердце живет другой. Я обручена с ним. Под сенью старого леса меня нашел Альдан из рода Зари. У меня его обрядовый шнур. То, что ты предлагаешь, – бесчестье.
Эсхе ласково погладила меня по щеке. Тени в ее покоях качались все ближе, голова моя тяжелела.
– Тогда сражайся с Дареном, – пропел женский голос над моим ухом. – Исполни свою клятву.
– Я не люблю Дарена, – прошептала я.
– А хотела бы?
– Что за вопрос такой?
– Обычный.
Дым от свечей, терпкие благовония и полумрак творили со мной нечто непередаваемое. Покачивая головой, я вытащила из-за пазухи пузырек с сон-травой. Хватит на сегодня зелий.
– Что ты задумала, Лесёна?
– То же, что и всегда, – сказала я, убирая нетронутый пузырек за пазуху. – Какую-то глупость…
Дым от свечей взвился в воздух, я вздохнула и опустила голову на пропахшие асканийским перечным маслом подушки.
Я видела город, и город этот был колдовским. Раскинутый в звездной тьме, объятый облаками. Живой.
Каково это – жить, зная, что всегда есть место и люди, готовые разделить с тобой что угодно? Я поняла, что не знаю, и оттого в груди стало горячо и тревожно, поэтому я поспешно перевела взгляд на крепость, и огонь заполнил собой все, но жгло в глазах не им, а соленой влагой.
Мальчик, с которым я чувствовала себя защищенной, вырос и ведет войну.
Мужчина, рядом с которым мне захотелось обрести семью, выбрал зов крови и путь долга.
Никто из них не выбирал меня…
Кроме Минта.
Он был со мной в самые тяжелые времена, знал обо мне все и пусть даже не разделял, все равно защищал меня. Заботился. Отдал половину своей жизни.
Но почему этого недостаточно, чтобы уйти с ним? Почему я остаюсь, продолжая терзать себя одиночеством? Отчего мой выбор становится жертвой, о которой никто не просил?
Жертвой, которую я посвятила богине судеб.
– Лесёна? – в голосе Дарена слышалось легкое удивление.
Я не выпила зелье сон-травы, и в сочетании с зельем Эсхе получился странный исход. Возможно, дело было также в отсутствии Дара. Как бы то ни было, а мое желание сбылось – я перенеслась к Дарену. И видела все его глазами.
Он выглядел здесь, в башне Крыльев, инородно, и, кажется, драгоценные камни со своих высот смотрели на него с укоризной. Им яростно и как-то зло отвечали звезды Стожары, мерцающие на его рукавах.
– Я знаю, ты здесь, – произнес он. – Зачем пожаловала? Соскучилась?
– Пришла посмотреть, как ты в зеркале со своим самомнением помещаешься.
Дарен усмехнулся.
– Ну и как? Налюбовалась? – Его взгляд сделался холодным. – Что за туман у тебя в мыслях? Ничего не разобрать.
– Зачем ты все время пытаешься узнать, что у меня на уме?
Он еще какое-то время пристально вглядывался в зеркало, а потом ответил:
– Вообще-то я всегда слышал чужие мысли. Повернуть это вспять сложно. Как если бы тебе сказали перестать различать запахи. Или музыку. Тончайшие детали красок, разлитые в закатном небе. Это просто есть и со временем лишь усиливается.
– И в сны ты тоже лез помимо воли?
– Зачем ты пришла? – спросил он с прежним холодом. – Снова упрекать меня? Прости, но сегодня у меня есть дела поважнее.
– Ты разбудил город и ждешь от него подсказку, – сказала я, и он бросил на меня из-под бровей быстрый, слегка изумленный взгляд. – Ночь Зимнего Солнцеворота благоприятствует скрытым в колдовском городе тайнам, верно? Но здесь ничего нет.
– Ты что-то знаешь?
Его ладонь легла на гладкую поверхность, лицо омрачилось.
– Аррадо маос, – сказала я. – Повтори это.
– Аррадо маос, – помедлив, произнес Дарен.
И город услышал. Из недр каменного зеркала проступили расканийские руны.
«Иди через лес, путник. Что тревога твоя, путник?»
– Ты понимаешь, что она хотела сказать, Лесёна?
– Думаю, да. Посмотри внимательнее в зеркало, – сказала я. – Что ты видишь в глубине своих глаз?
– Только тебя.
Не верит.
– Спустись на нижнюю площадку, – вздохнула я.
Дарен усмехнулся.
– Ты мне приказываешь?
– Сколько у тебя возможностей повторить сегодняшнюю ночь?
Казалось, в его зеленом глазе пляшут и закручиваются вихри. Наконец Дарен отнял ладонь от зеркала и медленно, следуя за полыхающими над лестницой зеленоватыми огнями, спустился на нижнюю площадку. Я следовала за ним. Дарен остановился на краю, обвел взглядом другие самоцветные двери, которые теперь, при свете звезд, тускло поблескивали на внутренней стороне башни.
– Нужна другая дверь?
– Да, – отозвалась я. – Она прямо под твоими ногами.
Он послушно, будто забавляясь сам над собой, исполнил просьбу. Там зиял черный зев провала, за которым таилась пещера с аспидами.
– А теперь прыгай.
– Решила избавиться от меня? – спросил он и зло, и весело, и даже с каким-то удивлением.
– Все эти двери – ложный след. – Я пропустила его вопрос, как и он мой до этого. – Галлая всегда показывала без прикрас, кто мы есть. Чтобы найти читальню, нужно было подняться до самого верха, заглянуть в зеркало и смотреть до тех пор, пока не поймешь, что скрывается на самой глубине твоих глаз. Там живет самая тьма, тревога, страх и отчаяние. Это и была подсказка. Читальня скрыта на самом дне, как и ответы.
Прежде чем я договорила, Дарен шагнул в темноту.
Наутро двери Палаты Судеб открылись рано, как никогда. Когда добрая половина города отсыпалась, а другая стучала молотками, наполняя воздух деятельной жизнью, верховные колдуны занимали свои престолы.