– Его книги у меня, – произнес голос за моей спиной. – Что ты делаешь тут? Я запретил ходить сюда.
Царёг тут же исчез, явно опасаясь за свою шкуру.
Я, не оборачиваясь, продолжала изучать полки. Но теперь рука уже дрожала от злости.
– Я тоже могу приходить сюда.
– Сперва назови цель. – от Дарена веяло густой злостью. – Зачем тебе книги царя Полуночи? Ты человек теперь. Едва ли они помогут тебе сотворить хоть одно заклинание.
– Необязательно быть колдуном, чтобы прочесть руны!
– Да, можно быть жрецом! – воскликнул Дарен таким львиным рыком, что пыль и знамена взметнулись в едином хлестком порыве ветра. – На чьей ты стороне, Лесёна?!
Только не сейчас, когда я так близка! Только не тогда, когда я заплатила такую цену, чтобы прийти сюда!
– Жрецы виновны в гибели моих подданных!
Я обернулась, вкладывая в крик все свои чувства:
– Я на стороне правды!
Полупрозрачный облик Дарена едва различался в полумраке читальни, но я все же увидела, как его глаза на миг расширились. В них отразился сонм каких-то неуловимых стремлений. Колдун сделал рывок, но тут же остановился. Покачнувшись, я ухватилась за стену, и через мгновение морок Дарена, уже видимый и плотный, подхватил меня.
– Можешь идти? – спросил он сквозь стиснутые зубы.
– Но я не уйду отсюда!
– Тебе надо в лечебницу.
– Ни за что!
Он что-то прорычал, а затем поднял меня на руки.
– Стой… Куда!
Дарен шагнул, воздух вокруг нас завихрился, и вдруг мы оказались в незнакомых мне прежде покоях. Колдун резко опустил меня на пол, но прежде, чем я успела хоть что-то сказать, накинул мне на плечи широкий черный кафтан и толкнул на мех перед бодро горящим очагом.
– Верни меня обратно!
Но морок Дарена распался.
Я огляделась: скругленные каменные стены почти полностью скрывали деревянные полки со свитками и книгами. Читальня? Но пол устилали великолепные асканийские ковры, а за отрезами темных, расшитых золотой нитью полотен прятались узкие стрельчатые окна. Слишком богатая обстановка для простой читальни. Пахло благовониями, чем-то перечным и льдистым, а еще – свечной гарью, словно в мунне или древнем святилище. Каждый угол здесь полнился таинственной, тяжелой тьмой, как если бы тени могли говорить, и каждая из них поведала бы мне о чем-то запретном, о чем-то, что могли знать только немые узники.
Дальше я различила три стола в разных углах. С левого, самого высокого, свисали наплывы воска, а из ниш рядом с ним торчали концы туго скрученных грамот. Перед высоким столом не было какого-либо стула или лавки, как и у правого.
Этот был заставлен всевозможными кувшинами, разноцветными стеклянными бутылями, ступками, кристаллами и литыми змеистыми приспособлениями, названий которых я не знала, лишь видела что-то подобное на столе Ксантры.
Центральный стол занимала уйма письменных принадлежностей: широкие и узкие перья, металлические пластины для рунописи на дощечках, а также чернила всевозможных цветов – толченая киноварь, лазурный камень, малахит, антрацит и другие, неизвестные мне.
За центральным столом, вдоль стены, на полках лежали тонкие, испещренные рунами рисунки. Я вздрогнула, узнав в этих чертах руку человека, их создавшего.
Эти покои принадлежали Дарену.
Сам же Дарен в настоящем своем облике подошел к правому столу и принялся что-то смешивать в золотом кубке, добавляя понемногу всего из разных склянок. Я также услышала шепот и заметила, как туман струится с губ колдуна, падая в кубок и оседая на поверхности.
Появившись надо мной, Дарен протянул кубок.
– Не исцеляет, но ненадолго заставляет твое тело считать иначе.
– Обман во имя добра?
Дарен нетерпеливо повел рукой, и вспыхнули колдовские зеленые огни. В их свете его лицо приобрело завораживающий, но неживой цвет, и тени, брошенные на него, походили не то на извивающихся змей, не то на движущиеся шрамы.
– У меня нет времени разбираться с тобой. – Дарен отошел куда-то в сторону, и оттуда раздалось властное: – Пей.
Я вздохнула и отпила. Вообще-то спорить не хотелось, но я не могла удержаться.
– На вкус, как глина.
– Ты ела глину?
– Нет.
– Тогда не придумывай. Поверь, у глины вкус намного хуже.
– Ты ел глину?
– В Аскании, в Красных Песках, глину выпекают на солнце. Она становится похожа на лепешки.
– Все было так плохо?
Послышалось шуршание одежды. Дарен так и не ответил.
От колдовского снадобья мой разум прояснился, слабость и остатки лихорадки отступили. Со всей ясностью я осознала, что где-то здесь лежат книги времен Полуночи! Я приподнялась, чтобы посмотреть, куда делся Дарен. Оказывается, за одним из пологов прятался вход в еще одни покои. Там было темно, и света, падающего от очага, доставало только на то, чтобы рассмотреть широкую постель с резными солнцем и луной в основании. Там же, на постели, виднелась гора сундуков, какие-то свитки и шкатулки. Видимо, чтобы не топить дальнюю часть покоев, Дарен расположился в этой части, а ту, с подобающими царю вещицами, задвинул подальше и приспособил под книги.
Я похолодела. Расположился в этой части? Место, на котором я сидела, было придвинуто к огню и отделено парчовой занавесью, подвешенной на деревянных балках. Вдруг я поняла, что сижу на постели. На постели Дарена.
Какой стыд! Я потихоньку сползла вниз и пересела на мех перед очагом.
Дарен только усмехнулся, когда заметил, как я кутаюсь в кафтан.
– Теперь намного лучше, – бодро сказала я.
– Так я и подумал.
Он медленно и, как мне показалось, устало опустился на скамью. Только сейчас я заметила, что, хоть Дарен и переменил одежду, его настоящее лицо хранило следы бессонных ночей.
– Ты только что вернулся в Нзир?
– Да.
– А кто тогда занимался строительством города?
– Совет.
Повисло неловкое молчание. Дарен, глядя на огонь, растирал себе шею. Его веки чуть опустились, будто он задумался о чем-то и забыл, что я здесь.
А я думала о том, каким прозрачным был его морок в читальне, внезапно понимая, что даже у Дарена есть предел. Его колдовство поддерживает город наравне с аспидами, мороки исполняют поручения и сами умеют колдовать. Никогда прежде я не задумывалась, сколько сил уходит на поддержание всего этого. Я думала, что Дарену, как избраннику богов, Полуденному царю, доступно сколько угодно силы, но, кажется, ошибалась. Похоже, он развил ее так же, как и колдовские познания – своей волей.
– Почему ты еще здесь? – вдруг спросил Дарен. – Сегодня Минт покинул Нзир. Я думал, ты захочешь попрощаться с ним.
Я закрыла лицо руками.
– Наш город снова лежит в руинах, Лесёна, – тихо сказал Дарен. – Погибло двенадцать человек. Раненых больше сотни. Сто тридцать четыре, если точнее. Теперь и колдуны, и люди хотят крови, теперь они хотят воевать… не строить. Не учиться. Казимек предлагает не восстанавливать священную рощу. Знаешь зачем?
Он смотрел на огонь, и его разноцветные глаза, вбирая в себя весь цвет пламени, делались равномерно карими.
– Чтобы помнить… помнить, какую рану червенцы нанесли нам.
– Верно. – Дарен снова потер ладонью подбородок. – К исходу зимы мы будем драться с червенцами. Теперь этого не миновать.
– Ты говоришь так, словно старался отвратить битву.
Дарен невесело рассмеялся.
– А чего хочешь ты, Лесёна? – Он окинул взглядом полки с грамотами. – Книг? Как бы ни любила Нзир, ты предана своему травнику, и я не могу позволить тебе прикоснуться к ним.
От досады я сказала:
– Почему ты зовешь его травником? Альдан – княж Зари и потомок Мечислава!
– Да, пожалуй, пора сменить прозвище. Теперь он сделал нечто достойное потомка Мечислава, – медленно и нехорошо блестя глазами, ответил Дарен.
Я опустила голову.
– Разговор окончен, Лесёна, – произнес Дарен. – Отправляйся к Алафире в лечебницу.
– Я не просила тебя об исцелении, мой царь.
– Так чего же ты хочешь?
Я вскинула на него взгляд.
– Правды!
Он резко наклонился вперед, а потом так же резко встал, посох опустился в его руку и с глухим стуком ударился о пол.
– Почему, как думаешь, у многих открылся Дар только сейчас? – вполголоса спросил он.
Теперь Дарен смотрел на меня сверху вниз, и снова царское в нем принуждало меня если не служить, то отвечать честно.
– Потому что Чудова Рать – чуждые нашему миру существа, отравляли землю нашего мира, – ответила я.
– И если Дар пробуждается, значит ли это, что сама земля, сам Срединный мир желает пробуждения колдовства?
– Я не знаю, чего желает земля. Но колдунов и правда стало больше.
Дарен отошел к центральному столу и, не оборачиваясь, произнес:
– Посмотри на таблицы. Жрецы зарывали наши знания в землю, думая, что земля очистит их. И так же Мечислав поступил с Ратью. Веками они лили руду из наших жил в землю. Что может быть бо́льшим осквернением земли?
Я подалась вперед.
– Сейчас, когда земля ожила, они с таким рвением топят ее в крови. И, сами того не ведая, призывают богов, что покарают их за слепоту!
– Ты про Чудову Рать?
– Не только. С той стороны, в Нижнем мире, многие тысячи голодных, безумных существ. Все они ждут лишь приглашения.
– Но какие же это боги?
– Какая вера, такие и боги, – сухо бросил Дарен. – А теперь представь… Жрецы, поливая кровью землю, приглашают этих тварей в наш мир, и развязывается битва с колдунами. Что будет?
Далеко ходить не пришлось – я вспомнила уже существующую Чудову Рать.
И подавила холод.
– Битва, на которой колдунам так легко пожелать заключить сделку с тем, кто сильнее. Те, что придут на зов крови, вселятся в тела колдунов. Не будет ни победивших, ни проигравших. Все они лишь пополнят воинство Чудовой Рати.
Дарен кивнул с мрачным удовлетворением.
– То, что произошло с Линдозером – только начало. Чем больше червенцы будут убивать, тем быстрее Нижний мир захватит наш. И благодаря усилиям таких неистовых жрецов, как твой наследничек, времени не остается.