– Так это ты ему под порогом жертвину оставила? – понял вдруг Альдан.
– Да. – Она неловко кивнула, а потом глянула с яростным вызовом. – А что делать прикажешь? Весь лоб в мунне расшибла, сил нет в стороне стоять! Рагдар к простым лекарям не ведет, стыдится нас, говорит, на все воля Единого!
Она шагнула на Альдана, полыхая гневом. Альдан попятился.
– Еще моя бабка помнила и знала заговоры домашние и без колдунов разбиралась, помогала! А вы чего за нас-то все решаете, а? Ишь, стоит, глаза выпучил! Вот хоть на шибенецу меня веди, праведный ты наш молодец! Сделай доброе дело! Душегуб!
– Но мы спасаем вас от рабства чуди! Скверну в себя впускать…
– Не колдовство отмечает дела скверной, а руки и помыслы того, кто его творит!
– Но ты не видишь того, кто за этим стоит! – несмотря на то, что Альдан верил в то, что говорит, голос его потерял прежнюю твердость. – Обманом оплетен твой разум!
– А ты, наследник Мечислава, судить меня будешь? – Жена Рагдара остановилась и сощурилась. – Видишь во мне скверну?
Альдан всмотрелся.
– Нет, – выдохнул он.
И женщина вдруг, напирая все сильнее, вытолкнула оробевшего Альдана вон из горницы. И вот он уже стоял в темноте, глядя, как тухнет лучина, увлекаемая мохнатой чудью от стола. Жена Рагдара плюнула на пол и закрыла дверь.
Альдан не спал всю ночь. Виданое ли дело: наследник Мечислава под одной крышей с чудью и усыпленными колдовством людьми! Пару раз он порывался разбудить Рагдара, все ему рассказать, но каждый раз ему являлись рассерженные глаза жены, в которых было что-то от его дикой колдуньи, и Альдан, терзаясь, сам не знал, как правильно.
Может, никто не знает, как правильно? Может, все живут, как могут? Может, Мечислав не мог всего описать в своей Книге?
Как не хватало Альдану сейчас разговора с предком! О многом он хотел его спросить.
Утром, когда все проснулись, Альдан нашел жену Рагдара, как обычно, во дворе. Мальчик был при ней, гонялся за сонными щенками.
– Вот. – Альдан передал ей туго скрученный кусок бересты. – Там что для отвара нужно. Пои мальца. Быстрее окрепнет.
Она посмотрела на него с сомнением.
– Да чудь с ним, с суседом вашим. Ваше дело, – отрывисто сказал Альдан. – Но и я в стороне стоять не буду.
Он вышел в город, борясь с искушением вернуться. Но и мать, и мальчик были чисты. Ни крупицы скверны. Ни крупицы чужого влияния! Как же так? Чудь, должно быть, затаилась и выжидает, подумал Альдан. Не может быть иначе… Чудь хитра.
«Но ведь договаривались же с ней как-то раньше. Умели. Знали. До того, как…»
Ноги вынесли Дана к кургану Мечислава.
Курган, под которым тот якобы лежал, стоял в стороне от дороги, но к нему тянулась проторенная тропа. По обе стороны от тропки были оставлены подношения – от нитки рябиновых бус до почерневшего, вросшего серебра, от тусклопоблескивающих монет до чешуек аспида. Дан почему-то повернул к кургану, хотя знал, что тратить время, когда надо спешить в Цитадель, – верх неблагоразумия. Альдан к тому же теперь прекрасно знал, что тот, кому люди несут дары, никогда не покоился в этой земле.
Сколько камней было положено в основание, не счесть! Будто расписная шкатулка, будто надменная, ослепляющая, напоказ выставленная первая красавица, гордая, неприступная, языкатая – терем лишал дара речи. Богатство его так ошеломляло, что Дан понял, отчего и до линдозерских краев добирались песни о славе и величии стольного града.
Но только здесь не было великого жреца.
Люди сами сделали это место великим своими жертвами.
О чем шептали они свои просьбы здесь? Их слова слышали эти камни да белокаменные стены города. Немыслимо, сколько отчаяния в человеке, что даже из груды камней он может сотворить для себя оплот надежды.
Людям нужно верить. Не потому ли старые боги стали чудовищами, когда Мечислав заговорил про Единого?
Нет. Нет! Они осквернили себя сами. Своими последователями, колдунами. Их делами!
Альдан бросился к Цитадели.
Широкими шагами он пересекал переходы и ярусы, пока не очутился у двери предка. А распахнув ее, в земном поклоне опустился.
С губ слетело:
– Прости, отец. Расскажи мне все, пожалуйста.
Мечислав, чье присутствие здесь угадывалось по очертаниям в тени, ответил:
– Входи, сын мой. Теперь ты готов услышать.
13. Пред ликом ее
В том, чтобы жить в отдельных покоях, есть свои преимущества: когда затеваешь уборку, можно выкинуть все, что не нравится, и никому об этом не докладывать.
Я нещадно этим пользовалась, благо, зелье Дарена еще действовало. Большую часть того хлама, которым были заставлены покои, я спустила с лестницы, попутно напугав спешивших к Эсхе учеников, а остальное сгребла в кучу у входа на растопку.
Затем я заставила Царёга добыть мне кадушку с теплой водой и мыльный корень. Я скребла, мыла, чистила, мысленно ругалась с упрямцем-Минтом… В середине уборки ко мне заявился Лис. Пробравшись через завалы рухляди, он, отдышавшись, затащил старую, но добротную лавку.
– Только не говори, что из своих покоев приволок! – воскликнула я. – Просто не переживу такой щедрости.
– Как ты могла заподозрить меня в таком? – оскорбился рыжий. – Нет, у меня своего добра тоже немного. Я все-таки не Созидающий, как Тормуд. Это он у нас умелец. Мое дело простое. Шел мимо лекарской, дай, думаю, лишнее пристрою.
Я выгнула бровь.
– Если ты не идешь в лечебницу, лечебница идет к тебе. – И Лис с кривой улыбочкой опустился на лавку.
Как будто его кто-то приглашал остаться!
– Наши сказали, ты тут буянишь, – добавил он.
– Ничего не буяню! – Я сорвала со стены и швырнула в угол пыльную холстину, бывшую когда-то знаменем. – Навожу порядок! Эти покои, видимо, служили кладовой для всей сломанной утвари на нашем ярусе!
От поднявшегося облачка пыли Лис чихнул и обиженно потер покрасневший нос.
– Чего ты злишься-то?
– Отправили меня на выселки, думали, я тут без всех вас страдать буду, загибаться от холода? А вот нет уж!
– Мы с Эсхе тоже живем на этих выселках. И ничего, кстати. До трапезной так вообще рукой подать.
– Не надо мне от вас никаких милостей! – пробурчала я, выметая мусор из угла. Оттуда с писком вылетели мыши.
– Царёг! – заорала я. – Ты как такое допустил вообще?!
– Я тебе кот, что ли, простой, мышей гонять? – донеслось рассерженное откуда-то с кучи.
– Ну-ка явись сюда!
Но наглая чудь не отозвалась. Зато Лис, с задумчивым видом подперев рукой щеку, глазел на бегущих мышей.
– Эй, а ты чего расселся? – прикрикнула я на него. – Тут тебе не бесплатное представление!
Лис нахмурился:
– Ты как с учителем разговариваешь, девчонка?
– Да мне хоть учитель, хоть царь, хоть воевода чудской! Своей дорогой иди!
– Я тебе лавку принес, между прочим. Какой-никакой благодарности-то стоит!
Я содрала еще одно старое знамя и тоже бросила его в общую кучу.
– К лешему ваши благодарности! К лешему ваши объяснения! Ваши эти подачки…
Этот ваш Дарен! Что сложного было сказать сразу, что творит Ворон? Снизошел до объяснения, когда уже столько воды утекло! Какого чудня он мне все сразу не рассказал? Ведь мог еще тогда, когда у меня был Дар!
– Он не знал всего, – сказал Лис с безмятежным лицом. – Да, ты сказала это вслух.
Я осеклась. Со страхом посмотрела на приоткрытую дверь.
– У тебя дерзкий язык, – меряя меня долгим взглядом, сказал Лис. – За эти слова я бы сейчас заставил тебя драить все башни в Нзире, пока не заблестят, но, на твое счастье, этот наш Дарен велел тебя не трогать. Даже отработки тебе отменил, представляешь?
Я дошла до постели и медленно опустилась на нее.
– Дарен правда не знал? Про Ворона?
– Догадывался, – со сталью в голосе произнес Лис. – Но ты ведь ни в чем не поверила ему тогда, так чего сейчас жалеть?
– Откуда ты столько знаешь про него?
– Мы друзья.
– Друзья? И… давно?
В глазах Лиса мелькнуло что-то похожее на ревность.
– Давно.
– Как вы познакомились?
Он снова смерил меня этим взглядом. Взвесив что-то, произнес:
– Он помог мне не помереть от голода на пустошах. Защищал от кочевников Екадии.
Я задумалась, насколько обширно путешествие Дарена по Срединному миру. Примерно как мое.
– А что было на пустошах?
– Я неудачно пошутил. – Лис посмотрел на меня с вызовом. – И мне перебили ноги. Бросили подыхать, как собаку! Но Дарен почувствовал меня.
– Он тебя вылечил?
– Довез к одному лекарю в Дубравре.
Меня как будто оглушило.
– Что?
В горле пересохло. Лис заметил перемену в моем лице.
– Что?
Похоже, Дарен был в Дубравре, когда там жил Елар! И, возможно, когда там были мы с Федом…
– А когда вы оттуда уехали?
– Этого я не могу тебе сказать, – отрезал Лис. – И так, похоже, лишнего наговорил. Ну, убедилась, каков мой царь на самом деле? Он и сам тогда был далеко не так могуществен, как сейчас, но уже помогал колдунам.
Дарен был в Дубравре… Но почему тогда мы не встретились? Одна мысль пришла мне на ум: Дарен не просто мне не доверяет, он меня избегает.
Почему? Как теперь я могу получить книги из его покоев?
– А… – Лис поднялся, отряхивая пыль с нарядного кафтана. – Меня просили передать тебе, чтобы ты сидела в башне, а желательно – не выходила отсюда.
Я нахмурилась. Сидеть в башне, когда каждый день на счету? Ну уж нет. О том, чтобы тайно пробраться в покои Дарена, и речи быть не могло. Проще сразу спрыгнуть с уступа. Его покои, почитай, самое защищенное место во всем Нзире. Но как убедить Дарена дать мне книги времен Полуночи?
Лис, будто читая мои мысли, нехотя сказал:
– Многие вспомнили про твою дружбу с наследником Мечислава. Да и про аспида сожженного кто-то проболтался.
– Кто-то? – спросила я многозначительно.
Лис выгнул рыжую бровь.
– Есть вопросы?
– Лучше помоги мне достать книги.