У меня была только одна попытка.
И я действительно словами описала царские покои. Покои Дарена. Со всеми деталями, которые только могла упомнить. Резьбу. Камни. Свитки. Чернила. Сундуки с неслыханными нарядами, обувь, украшения. Я задала Тормуду работу, не зная, насколько велико его умение. Не зная, насколько искусно сработает замешанная мною лесть.
Тормуд сцепил зубы. От натуги его шея по-бычьи раздулась и покраснела.
Колдун зажмурился, выплетая перед собой в воздухе десятки стремительных золотых узоров.
Все они зависли, как огромное золотое полотно, разлетелись по покоям абрисами будущих творений.
А потом сила Тормуда хлынула в мир золотой рекой. Все искрилось, разливалось золотом, переливалось и сверкало.
Когда защитный купол вокруг нас лопнул, я поняла, что выиграла.
Все описанные мной вещи, один в один как у Дарена, с ужасным грохотом рухнули в мои покои, а сам Тормуд, высосанный досуха беспощадным колдовством, раскинулся на моей постели без чувств.
– Да, Тормуд, теперь я все видела. – Я вскочила на ноги. Кое-как, утопая в асканийских коврах, побрела к выходу, но успела выйти на середину покоев, когда двери в мои покои распахнулись.
Явились три учителя Путей: Инирика, Алафира и Лис. За ним сразу же набежала толпа ряженых колдунов, которым явно не сиделось под дверями у Эсхе, и вот теперь они торчали у моих, прямо за спиной у опешивших учителей.
Несомненно, все учителя бывали у Дарена, и потому первое время никто из них не вымолвил ни звука, оглядывая покои.
– Какого чудня вы тут устроили? – воскликнула Инирика, наконец заметив и меня в разодранном одеянии, и Тормуда, распластавшегося на постели.
– А на что похоже? – устало ответила я.
Страха уже не было.
Инирика негодующе раздула ноздри, а Лис, уже отойдя от первых впечатлений, пробрался к Тормуду.
– Он истощен! И, похоже, вовсе не от любовных игрищ… Алафира, взгляни!
Алафира, сверкая на меня глазами, подошла к страдальцу. Инирика же отмерла и принялась отсылать собравшихся учеников на самые противные отработки. Очень скоро в покоях остались только мы с Тормудом, учителя Путей и злая, как сто чудней, лекарка.
– Лесёна!!! – от крика Алафиры едва ли не содрогнулись стены. – Ты что натворила, несносная девчонка!!!
– Что с ним? – Инирика снова оглядывала мои покои, но, готова поспорить, теперь уже ведя какие-то подсчеты в своей голове.
– Этот дурень Тормуд оставил тут весь Дар! – рявкнула Алафира и вновь повернулась ко мне. – Теперь несколько седмиц будет в лечебнице бока наминать! Если вообще восстановится!
– Буду благодарна, если вы заберете его отсюда, – сказала я.
– Вот на что пошла сила лучшего чародея Пути Созидания! – Алафира воздела руки над головой Тормуда и так затрясла ими, что заколыхались морщины на ее лице.
– Наверняка этому есть какое-то разъяснение, – поморщился Лис.
– Сами же видите, я просто попросила создать здесь уютную обстановку.
Хищная тишина, воцарившаяся в покоях, стала как будто поглащать меня.
– Вот …! – протянул ругательство Лис. – …!
– А что? Вы, я знаю, тоже не на сене спите, так что должны разделить мои чувства.
Наверное, меня не прибили на месте только из-за присутствия рядом Инирики, да и та, судя по всему, была едва ли не первой в очереди.
Я могла попытаться им все рассказать, но мне вдруг стало настолько все равно, что они скажут, что со мной сделают! Все они, подобно Ксантре, видели во мне не больше, чем человека, способного только все портить.
– Ладно, – низким, грудным голосом сказала Инирика. – Сейчас важнее позаботиться о Тормуде. – Ее прозрачные глаза скользнули по мне с едва уловимым торжеством. – Все остальное подождет до завтра.
Не замечая толкотни вокруг Тормуда и его почетное сопровождение, я принялась готовиться ко сну: отомкнула один из новеньких сундуков и поискала там длинную рубаху. Когда все ушли, переоделась и спрятала старое алое одеяние в своем старом сундуке. Там же я нашла пузырек с сон-травой.
Шорох за спиной застал меня врасплох: резко крутанувшись на пятках, я развернулась и упала, с размаху ударившись лопатками о сундук.
– Ох уж эти твои появления, – пробормотала я, потирая спину.
В покоях стоял Дарен. Он поднял укатившийся к его ногам пузырек с сон-травой и одарил меня тяжелым взглядом.
– Что за представление ты сегодня устроила? – сказал он и добавил, оглядев покои: – Мстишь мне?
Стекло хрустнуло в ладони, и тяжелые капли упали на асканийский ковер. Я отвернулась, понимая, что очень давно не принимала снадобье, закрывающее от него разум. Надо было быстро найти и выпить другой пузырек, но руки тряслись, и пробка никак не поддавалась.
– Алафира предлагает выставить тебя вон из Нзира, – проговорил Дарен. – Постой… Сон-трава?
Он пристально всмотрелся в меня, а потом его глаза сверкнули гневом.
– Почему ты не сказала?
– А зачем? – Я содрала зубами пробку. – Никто не поверил бы мне.
Надеюсь, он не успел нырнуть слишком глубоко в мои воспоминания…
– Я бы поверил, Лесёна.
Но металлический скрежет, появившийся в его голосе, пугал.
– Какое тебе вообще до меня дело? – Подавив дрожь, я подскочила к Дарену. Он чуть заметно покачнулся, словно желая отступить назад.
– Ты меня избегаешь! Не даешь книги! – крикнула я. – Чудь побери, Дарен, между нами творится что-то неправильное!
Чародей тряхнул смоляными волосами и посмотрел на осколки в своей руке. Тени, задрожав, спрятались за его спиной.
– А что скрываешь ты за этим снадобьем? – скрежет в его голосе прошелся по моей коже, вызывая мурашки.
– Не всем нравится, когда ты копаешься в их мыслях!
– Я же сказал тебе, что не выбирал это.
– Но мешаешь выбрать другим!
Но по его лицу уже ничего нельзя было понять. Оно превратилось в ровную, лишенную красок красивую маску. Морок. Все в Дарене – морок.
– Ладно, – сказал он. – Я поставлю тебе временный замок.
Я усмехнулась.
– Ну конечно. Запри меня. Накажи. Что еще ты можешь сделать?
– Замок, откликающийся на тебя и тех, кого ты сама захочешь пустить, – все так же ровно договорил он. – Обновлю его, когда вернусь.
Я сощурилась, пытаясь разгадать его замысел.
Зачем?
– Чтобы кто-нибудь из мстительных учеников не спалил твои покои вместе с Нзиром, – ответил на мой невысказанный вопрос Дарен. – И вечерами не ходи в одиночку по переходам. Придется подождать, пока все остынут.
– Зачем ты делаешь это?
– Когда вернусь, мы поговорим о книгах еще раз. Просто постарайся не влезать в неприятности.
Дарен еще раз мазнул по моим покоям взглядом и, более ничего не прибавив, вышел.
– Я уже ничего не понимаю, – прошептала я сгустившейся после его ухода темноте.
Ночью, как Дарен и предсказывал, мне пришли мстить: в переходе что-то трещало, потом в мою дверь тихонько постучались, потом – подолбились, а через несколько мгновений дверь заходила ходуном, подскакивая в петлях.
Я в это время сидела, полностью одетая, на постели, с клинком в руке – Дарен недооценил своих учеников или, что еще хуже, вздумал так меня проучить?
Общее мнение собравшихся в коридоре мстителей выразил чей-то злобный вой, а на утро, когда я вышла из покоев, все стены на ярусе были исписаны посланиями в мою честь.
Но это было только начало.
Каждую ночь дверь содрогалась под ударами, а окно звенело от яростных порывов ветра. Царёг говорил, что покои окружены колдовской сетью, которая захлопнется, как только я выйду. И сеть сплетена не только из скрытых заклинаний, но и из настоящей, хитро закрученной в мастерских паутины.
Весть о том, что я обольстила Тормуда и обманом заставила его обставить мои покои, в то время как большинство жителей города ведет скромную жизнь, лишила меня сочувствия даже среди людей. История с Ксантрой, вдобавок ко всему еще и позаботившейся, чтобы как можно больше колдунов услышали именно ее трактовку произошедшего, добавила искру в и без того горючую смесь.
Я ждала, надеясь, что все утихнет или кто-то из учителей пресечет ученические забавы, но учителя либо ничего не хотели с этим делать, либо по каким-то своим причинам не вмешивались. Те, кто знал, что я нашла читальню, не слишком сильно старались урезонить разбушевавшихся учеников. Я подозревала, что Инирика и Алафира наслаждаются моим позором. Лису, скорее всего, было все равно. Казимеку и его свите попросту было не до меня. Остальных учителей я даже не знала. Единственной, кто проявил хоть какое-то участие, была Эсхе. Она неожиданно прислала вместе с корзинкой еды чистых грамот и записку «Держись».
Я училась. Переводила найденные прежде свитки, пыталась разобраться в них. Пыталась найти хоть что-то, способное остановить Ворона в его стремлении поглотить наш мир.
Шли дни. Когда стало понятно, что поквитаться со мной за Ксантру и Тормуда не получится, наступило затишье.
Но тогда-то Царёг и пришел ко мне в последний раз…
Тормуд еще лежал в лечебнице, когда слухи о том, что я утратила Дар, расползлись по Нзиру. А потом опутывающие покои чары стали такими плотными, что даже Царёг уже не смог через них проникать.
Город за окном заволокло черным. Я испугалась, что это дело рук Чудовой Рати, но, когда из темных облаков стали складываться картинки, поняла, как сильно ошибалась – это чародеи обвиняли меня во лжи и предательстве. Они рисовали меня среди червенцев. Они рисовали картины, как меня изгоняют из города. Лишенную Дара, проклятую богами. И они хотели, чтобы я ушла сама или предстала перед судом Палаты Судеб.
Я смотрела, понимая, что в этот раз увернуться не получится.
Но ни страха, ни слез для всего этого у меня не осталось – лишь гнев и ярость. Мне казалось, что от чувств, блуждающих во мне, грамоты на столе сворачиваются, как от огня. Я сжигала взглядом сомкнувшиеся облака, и, если бы огонь все еще подчинялся моей воле, все вокруг бы тлело, распадаясь на мелкие частицы.