Мое сердце рухнуло вниз… Зашумело, заколыхалось колдовское море: не каждый был теперь согласен с решением суда. Я сжала кулаки, ища в толпе Ворона.
Лучше пусть стану неупокойницей, чудью, останусь бродить тенью среди теней Нзира, чем такая доля, чем такая судьба!
Я выдернула из рукава спрятанный там клинок, но вдруг зажмурилась, когда резкий порыв ветра взметнул снег с пола прямо мне в глаза.
Раздался грохот, вслед за ним – скрип. Двери распахнулись, ветер усилился, меня и тех колдунов, что стояли в Палате, отбросило на несколько шагов. И вдруг знакомый удар посоха… Сердце замерло повторно, но уже в какой-то странной, непонятной надежде.
Огни Нзира обрисовали на пороге спокойную, чуть угловатую тень. Ветер пронесся по Палате, задув свечи, но стук посоха, громовым раскатом прокатившийся по Палате Судеб, запустил ход моего сердца заново. Я опустила клинок, глядя на то, как по Палате Судеб идет царь Нзира.
– Что ж, я вовремя. Мой голос тоже учитывайте. – Дарен подошел к Ворону. – Мое слово – суд богов.
Ворон с поклоном отступил в тень, и та за его спиной опала на пол черными кляксами перьев. Сразу же стало легче дышать, но только никто, кроме меня, казалось, этого не заметил – воздух разрывали крики. Люди приветствовали своего царя и его решение, переменившее решение Совета.
Я медленно, дрожа и волнуясь, убрала клинок за пазуху. Дарен тем временем прошел к своему трону, даже не взглянув на меня. Но я успела заметить, что кожа под его глазами будто вымазана пеплом, а созвездия на рукавах стремительно меняются, будто не в силах решить, чьи небеса им теперь отражать.
Инирика, с кривой улыбкой опускаясь на скамью, сказала:
– Что ж, Лесёна, слово Полуденного царя определенно весит больше, чем слово каждого из нас. Твою судьбу решат боги. – Она помолчала, а затем, снова вернув в голос отстраненную властность, произнесла: – Согласно законам Нзира, ты должна войти в Ангмалу на семь шагов, набрать в чарку священной воды и вернуться с ней на берег.
Возгласы утихли. Облегчение, пришедшее ко мне, сменилось ужасом. Воды Ангмалы – ледяные, беспощадные, смывающие любое колдовство. Выдержать все это зимой человеку не под силу, а уж сделать это в ледяных объятиях летящей под сводами Срединного мира воды?
Могла ли я надеяться, что исход этого обряда не отразится на Минте?
– Если воды священной реки сочтут тебя достойной искупления, ты сумеешь сделать это и вернуться к нам с честью, – запечатывая решение, проговорила Инирика. – Если же нет, пусть это послужит уроком для всех, кто ступил на земли Нзир-Налабаха с ложью в сердце.
Никто не шелохнулся.
Лишь Дарен чуть сузил глаза.
Ни времени прийти в себя, ни осознать предстоящий обряд у меня не было.
Вот я стояла в центре Палаты Судеб, окруженная плотным кольцом колдунов, а вот – стою, глядя на бурный поток темных вод Ангмалы, и озноб прошибает только от одного этого вида.
Если воля богов сочтет меня виновной перед Нзиром, я никогда не выберусь из священной реки. Испытание, предназначенное для колдунов прошлого. По силам ли оно их потомку, ставшему человеком?
Вдоль русла теснились зрители. Темной зимней ночью многим наверняка хотелось пойти к себе, и лишь интерес к старинному обряду держал их здесь, заставляя дрожать от холода. Никаких сберегающих тепло заклятий из уважения к Ангмале, никаких бодрящих настоек. Все кутались в меховые кафтаны, надвигали шапки и кички на глаза.
Сзади, поджимая меня к воде, стояли колдуны Совета во главе с Дареном. Он, как царь колдунов, стоял справа и чуть позади и после обрядовых слов Инирики, чуть прищурившись, смотрел на воду. Рядом с ним Леслав, Эсхе, Казимек, Лис, ардонийские придворные и колдуны из свиты.
Вдруг откуда-то слева появилась Ксантра и сунула мне в руки деревянную чарку.
– Держи.
– Сама наколдовала?
Она кивнула, недовольно морщась и глядя куда-то в сторону.
– Прости меня.
– И ты прости!
Она резко кинуласько мне, стиснула в объятиях и стремительно вернулась в толпу.
Я с улыбкой оглядела напоследок руины города. Темнота уводила камни в недоступную и, как всегда, неуловимую грань бытия. Тайны, что будут храниться здесь до скончания времен. Возможно, не столь отдаленного, как думают многие, присутствующие здесь.
Ворон где-то там – я видела его текучую тень на стене. Чувствовала его хищный взгляд. Но еще один взгляд привлек мое внимание.
Я обернулась, ловя на себе пристальный взгляд Дарена.
Он будто что-то хочет сказать, и между нами на краткий миг появляется какая-то неловкость.
А может, и нет. Может, я все это придумала.
Вдруг Дарен взял меня за руку. Касание – не первое, но такое внезапно близкое, как тайный сговор, как прикосновение к замшелому идолу в священной роще. Вдруг все стало необъяснимо четким, время замерло и потекло густым потоком с небес, с сердцевины Древа, с зарождения бесконечности.
Я видела каждую снежинку, оседающую на черном меху его распахнутого ворота. С силой, дремавшей под едва теплой ладонью, Дарен мягко, но настойчиво огладил внутреннюю сторону моего запястья, будто напоминая о моей собственной силе. Он ничего не говорил, но это прикосновение к шрамам – как напоминание о тех временах, когда он держал меня за руку, спасаясь от червенцев, и о тех неведомых темных временах, через которые я прошла одна и выжила.
– Пора! – торжественно произнесла Инирика, и эхом за ней разнесся неистовый вороний крик из руин.
Мы разомкнули руки.
Выдох.
Я сделала шаг… Скинула кафтан и сапоги. Холод обжигал, а едва различимый прежде запах льда слышался все яснее.
– Ступай, Лесёна! Прими свою судьбу из рук богов! – сказала Инирика певуче, и благоговение заиграло хрустальными колокольчиками в ее голосе.
– Крылатая. – я коснулась оберега и сделала шаг по снегу, уже почти не чувствуя холода. Звезды ясно горели над городом и казались все ближе.
Следующий шаг – уже в воду.
Первый.
Нижняя рубаха намокла, утягивая в сторону. Ноги подгибались.
Второй. Все чувства вспыхнули тысячами ледяных игл, а потом я поняла, что теряю связь с собственным телом. Отчаяние захлестнуло меня подобно водам реки. Скользкое дно норовило обмануть, и колени подгибались.
С третьим шагом я поняла, что колдовство Дарена, державшее мое здоровье, смылось священной рекой. Даже удивительно, что оно столько продержалось! Вдруг все тело будто пронзили металлические колья… Бедра свело холодом. Воздух с трудом проливался в грудь. Половины сил будто не бывало.
Но я сделала еще один шаг, четвертый, и Ангмала уже плескалась у моего живота. Я потеряла равновесие, и лишь закалка Минта позволила мне удержаться самой и удержать разум.
Пятый шаг. Ангмала сомкнулась над оберегом. Внезапно я начала чувствовать теплую ниточку, протянутую от него ко мне. Чувствовала я и шнур Альдана, и память о нем, что горючей тоской заливала сердце. Держусь за них, но недолго.
Звезды качались над головой то в одну сторону, то в другую.
Течение столь сильно, а меня начала сотрясать такая дрожь, что казалось, будто я сделала еще один шаг… Но нет. Меня качало, сдавливало холодными силками, и я билась, зависнув в ледяном плену. Ничего не чувствуя, качнулась вперед. Вода плеснула в губы, от привкуса сладковатой речной воды горло сомкнулось, а перед глазами все потемнело.
Последнее, что я еще ощущала – это как чарку выбило из рук. Теперь я знала, что мне не выбраться отсюда. Я больше не смогу сделать шаг – я знала это. Я должна поддаться потоку ледяной реки… Больше не могу идти. Это сильнее меня.
И я отпустила дно в попытке сделать последний, седьмой шаг. Меня накрыло водой и понесло на глубину, в самую стремнину, где кружат ледяные воды. Голова полыхнула таким нестерпимым холодом, что я провалилась во тьму. Нутро горело от нестерпимого желания вдохнуть…
Эта толща воды так мне знакома. Это чувство, сдавливающее нутро, но не позволяющее умереть…
Снится мне это или нет? Как знакомо… Скорее бы уже!
Вдруг я почувствовала чье-то присутствие рядом с собой. Чья-то рука скользнула в мою и повела вглубь, под самую толщу.
На внутреннюю сторону Ангмалы.
Я слышала не то музыку, не то голос, что печально звенит сквозь водоворот. Словно утонувшие колокола взывали со дна – неизъяснимо далеко и несказанно близко, будто невидимая завеса отделяет два мира. Меня обволокло синим, как разбавленное ночное небо, цветом. Внутренняя сторона реки – поток небесных огней, оседающих в ледяной воде. Их след – волосы Крылатой, основа всех нитей жизни.
Но никого нет рядом. Тот, кто провел меня сюда, исчез, и это правильно, я чувствовала это нутром. Он помог мне быстрее опуститься сюда, и река позволила это, но здесь, внизу, я должна остаться одна.
Здесь, среди нитей священной пряжи Крылатой и даров Верхнего мира.
На дне священной реки белели раковины. Часть из них была закрыта, но в каких-то, меж раскрытых створок, виднелись жемчужины.
Рожденные в холоде и тьме.
Прекрасные перламутровые сокровища.
– Сумеешь ли ты превратить свой страх в нечто большее? – шептали раковины.
– Смогу, – ответила я не задумываясь. – Теперь – да!
– Самоуверенная девчонка! – засмеялись они. – Еще не знает… Еще не знает!
– Так скажите же мне! В чем моя вина?
– Возьми, – прошептали раковины. – Возьми одну из нас… Узнаешь!
Я потянулась к ближайшей. Колокола резко смолкли, прогудев над речным дном, когда мои пальцы сжались вокруг жемчужины… И вдруг пальцы мои изменились, обросли черной чешуей, удлинились, становясь когтями.
– Лети же, девчонка!
Дважды повторять не надо! Я оттолкнулась от речного дна и стремительно полетела сквозь завесу Ангмалы, преодолевая ледяные воды, которые теперь казались теплыми, словно парное молоко, и, наконец, взмыла над серо-черными волнами.
Изумленные лица чародеев, торжествующий взгляд Дарена и легкая улыбка, играющая на его губах, – все это я увидела, когда протянула ему сложенные лодочкой черные, непохожие на человеческие, руки с водой священной реки.