– Для чего?
– Очаровать его, огненная дева.
– Че… чего?
– Он сдастся, когда увидит, что ты от него без ума.
Я резко села. Хлебные крошки скатились с моей рубахи прямо на пол. Я посмотрела на свои пальцы: ногти на них короткие, покусанные, даже воспаленные. Неухоженные. Утешает, что теперь я знаю, что они могут быть смертоносным оружием.
– Эсхе… это шутка?
– Он не доверяет тебе из-за травника, Лесёна. Если ты покажешь, что разлюбила его, Дарен переменит гнев на милость гораздно быстрее, – сказала Эсхе, глядя куда-то поверх моего плеча. – Тем более и повод есть. Травник снабдил жрецов оружием, которое разрушило Нзир. Покажи, что твои чувства изменились, и Дарен уступит.
Странные мысли, странный вечер. Внутри все еще горчило, но ардэ глушил все, а сознание собственной силы пьянило сильнее всего. Я осушила кубок и почувствовала себя безрассудной, как никогда.
– Но почему я должна притвориться влюбленной именно в него?
– Это застанет его врасплох.
Я выгнула бровь.
– Дарена? Врасплох?
Эсхе наконец перевела взгляд на меня и, сцепив руки на коленях, сказала:
– А что тебя так удивляет?
– Эсхе! – просипела я. – Это же Дарен!
– Дарен, – подтвердила она.
Я закашлялась.
– Мы росли вместе!
– Росли.
– Да я даже подумать не могу от таком!
– И правильно, думать у тебя сегодня плохо получается.
– Не смешно! – воскликнула я, вскакивая. – Он на меня даже не смотрит! Да и мне он нисколько не интересен! Да и у него вроде кто-то есть…
– Лесёна. – Эсхе встряхнула меня за плечи. – Он некрасив?
Я опустила глаза.
– Ты же знаешь, что красив. Все знают.
– А ты?
Меня колотило.
– Ты не понимаешь. – Я оттолкнула ее, отошла к окну и обхватила себя руками.
– Обещаю, это не покинет этих покоев.
Я набрала побольше воздуха. Ладно. Кто-то должен знать.
– Он был для меня как божество, понимаешь? Взрослее, умнее, лучше во всем. Я и тогда смотрела на него с открытым ртом, а дальше… после червенского плена все воспоминания перепутались с преданиями о Полуденном царе, и он всегда был какой-то недосягаемый. Нельзя хотеть бога, Эсхе. Ты понимаешь? Он для меня больше, чем всё.
Я осеклась. Эсхе задумчиво смотрела на меня.
– То есть бороться с богом ты могла? Искать его? Умирать за него?
Я пожала плечами.
– Так поступают все люди.
– Но он такой же человек из плоти и крови, Лесёна. Мужчина. – Она снова подошла ко мне. – Под его одеждами кожа, испещренная чернильными завитками-змеями, у него есть зубы змей, потому что он терял их в поединках с культистами.
Она развернула меня к зеркалу. Я думала о том, что совсем не знаю Дарена. Он дрался с культистами?
– Что еще ты заметила в нем, Лесёна? – требовательно спросила асканийка.
– Откуда ты знаешь, какой он без одежды?
Эсхе мягко повернула мою голову к зеркалу.
– Ты тоже все это видела. Смотри на него как женщина, не как колдунья или воин.
Я смотрела в зеркало.
– Эсхе… Зачем все это? Зачем ты это делаешь?
– Потому что настоящие глаза находятся в сердце. А там мы встречаемся с истинными самими собой.
Я закрыла глаза.
– Мне не следует себе доверять. Я слишком пьяна.
– Просто скажи, что ты видишь.
– Меня пугает то, что я восхищаюсь даже его тьмой, – вдруг сказала я. – Понимаю, почему он поступил так со мной. А понять… это почти что принять. Я оправдываю его. Даже злясь на него, я все равно как будто с ним заодно.
– Но все-таки пошла против.
– Да. – Я помолчала, Эсхе тоже. – Видишь, как все сложно? А ты еще предлагаешь бегать и соблазнять его. Чтобы окончательно все усложнить.
– Я ничего не предлагаю. – Она кивнула на дверь. – Ты должна знать, что у тебя есть выбор.
Да. И я уже пришла сюда.
– Его… одежды цвета ночи, и это дарит моему сердцу тревогу, – произнесла я, чувствуя, как загораются щеки. Это было неправильно. Не после всего, что он сделал! Не после всего, что сделала я. И того, что сделал Альдан. Крылатая, все так запуталось.
Не время оплакивать разбитые сердца! Время действовать, пока время еще есть…
Но и умолкнуть я уже не могла.
Иногда воспоминания – яд.
– Его пальцы в чернилах, и эти украшения нравятся ему гораздо больше, чем любые другие. Он отводит глаза от открытого пламени, потому что оно напоминает ему тот пожар, в котором он едва не погиб.
И я тоже напоминаю ему о слабости. О том времени, когда он жил хуже, чем слуги. Когда его презирали. Возможно, в глубине своего сердца он еще помнит нашу дружбу, но если я снова встану на его пути, то его рука не дрогнет. Так было в Линдозере. Так будет и на этот раз.
Только если я не достану его первой.
– Влюбленный мужчина сам хочет быть побежденным желанной женщиной, – прошептала Эсхе мне на ухо.
Я отстранилась, но она не отвела руки, а коснулась моих щек, очертила подбородок и спустилась к ключицам. Невесомо, но я все же вздрогнула.
– Я не собираюсь заходить так далеко. Мне нужны только книги. Ты же понимаешь, что я должна получить их, – выпалила я.
– Всему свое время, – сказала она с непонятной грустью в голосе. – Сейчас я просто хочу заказать для тебя несколько новых нарядов. Колдунье Превращения, вышедшей живой из вод Ангмалы, надлежит носить соответствующие одежды.
Я опустила взгляд на поношенную рубаху.
– Почему ты помогаешь мне, Эсхе?
– Ты отмечена Крылатой, Лесёна. – Эсхе показала на мой оберег. – Я поклялась не препятствовать ее воле.
Я помнила про то, что мне рассказывали про асканийский культ Змей, про то, как они преклоняются перед судьбой и в то же время плетут свои сети. Игра, в которую меня приглашает Эсхе, та же, что и игра Инирики.
Через меня они подберутся к Дарену и Нзиру.
Но я больше не хочу быть ничьим оружием.
15. Уловки и голоса
Шли дни. Я пыталась подловить Дарена, но ни в трапезной, ни в тренировочных, ни на укреплениях не могла его встретить. Стоило мне появиться где-нибудь, как выяснялось, что он только что ушел.
Он исчезал, а я ходила за ним по городу, словно заколдованная.
Вдобавок стоило только приблизиться к какому-либо из его мороков, как и они таяли.
Это было непонятное, неприятное ощущение – сознавать, что он нарочно избегает меня. После того, как признал мою особую связь с городом, после того, как рассказал про Рать? Я привыкла, что он всегда где-то рядом и, если потребуется, я смогу к нему обратиться. Накричать. Даже попробовать ударить. Но это странное избегание злило даже сильнее, чем его дурацкие шуточки и игры. Теперь, оставшись вдали от всего этого, я испытывала только непонятную досаду.
Колдовской Дар во мне шипел, словно неприрученная кошка, я нарочно сдерживала его, передавая жилам все усилие воли. Получив свитки о Пути Превращения, я в одиночку приступила к учебе. Но из-за того, что колдуны древности писали о Пути Превращения своим сложным иносказательным языком, это было все равно что брести сквозь чащу в потемках. Сложно и подчас бесплодно. Старые сказки не давали подсказок, как управлять своим превращением. Дарен явно придумал свой подход, и я знала только о поиске и развитии Сада Души. Поэтому, вскоре отложив книги, я садилась и прислушивалась к звучанию Пути внутри себя.
Но там была тишина или плеск воды.
Единственное, что по-настоящему приносило мне радость, это тренировки. По вечерам я заставляла себя тащиться в башню Крыльев и с каким-то изощренным упорством бросалась на набитые соломой мешки, прыгала по треснувшему полу, оттачивая приемы. Ко мне вернулись силы, гибкость и жажда жизни. Мое тело не боялось холода, и я на зависть всем разгуливала по городу в одной рубахе и штанах.
С каждым днем мне все больше хотелось пить эту жизнь жадными глотками. Я мало спала и порой вместе с Царёгом встречала рассвет на одной из пустынных улиц Нзира. Даже Ворон затаился в своем царстве. Больше не раздавались в ночи полнолуния странные песни, не звала далекая свирель.
Мы видели, как трава пробивается сквозь снег. Как оживают сухие ветви деревьев. Как обнажается черная земля пустующих полей. Теплый ветер возвращался в город, и все стало так, как предсказывала когда-то Алафира: среди зимы наступало лето. В один из дней Ося прислала мне приглашение: они с мужем таки открыли свою корчму во Втором Круге. Мы с Царёгом заглянули ненадолго на праздник, чтобы поздравить ее, а потом я ушла, не дожидаясь песен и вопросов о Феде. Зато остался Царёг, ему по-прежнему больше нравилось наблюдать за людьми, чем за колдунами.
Боги хранили Нзир, в то время как в Светлолесье наступила тяжелая зима.
Вместе с новыми колдунами приходили слухи о разбойниках, корыстных жрецах, неразберихе и голоде. О северные землях, охваченных мором.
Город-на-Облаках становился маяком для всех, кто искал спасения. Колдуны из свиты Дарена сделались вестниками мира, их рассказы о благах Нзира и его величии распространялись, как слухи о чуде, о сбывшейся Вести о Полуденном царе. Так же, как первая трава, проклюнувшаяся из-под снега, надежда начала пробиваться в сердцах жителей Светлолесья.
Все больше и больше людей приходило в Нзир. Город расширялся, принимая новых жителей. На улицах Второго Круга появлялись новые дома, лавки и даже корчмы. Люди приходили с разных уголков Светлолесья, чтобы узнать о наших чудесах и наших обрядах.
Каким будет будущее Нзира, когда мы одолеем жрецов и прогоним Ворона с его Ратью? Станет ли наш город действительно местом равенства и справедливости или будет подвергаться тем же бедам, что и другие царства Светлолесья: алчности, властолюбию, разделению и угнетению? Можем ли мы, колдуны, сохранить наши обряды и свободу, не поддаваясь соблазну власти? Или пример царя Полуночи – то, на что мы все обречены?
И смогу ли я внести в это свою лепту?
Крылатая столько раз молчала, когда я просила ее помочь с поисками книг, и пришла на выручку в самый последний миг. Что все это значит? Правильно ли я толкую ее милость, или, как сказал Ворон, у нас, смертных, нет мерок, чтобы измерить замыслы богов?