– Не смотри, – повторил Дарен, но я уже увидела в расщепленном стволе человеческое тело.
Бледный жрец. Неведомая сила затолкала его в расщеп, и он застрял в нем вниз головой. Русые волосы падали на окровавленное лицо…
Жрец был еще жив, когда Дарен колдовством вызволил его из древесного плена. На груди жреца было несколько ран.
– Это рыжая девка, – прохрипел он. – Оборотниха… Она сюда людей затаскивает.
– Где она? – Я попыталась остановить кровь, пока она медленно, но неумолимо вытекала из груди бледного жреца. Его лицо показалось мне смутно знакомым.
– Я сумел отбить его… Я… пытался… Но… она меня… И сбежала в лаз под елью…
Он закашлялся. Его трясло. Я посмотрела на Дарена и поняла, что жреца не спасти.
Понял это и он сам.
– Ты знаешь мое настоящее имя… Дарен, – вдруг выдохнул он, закрывая глаза. – Сделай… Не хочу, как они…
Дарен вытащил клинок, рассек ладонь и начертил в воздухе на расканийском Ангмала.
– Белой дороги тебе, – произнес он и, склонившись к жрецу, одними губами произнес его имя.
Из груди жреца вырвалось белое облачко. Оно медленно поднялось вверх и исчезло в догорающем свете Червоточины.
– Он не должен был идти один! – с отчаянием произнесла я.
– Не должен был, – согласил Дарен. – Но Мечислав всегда делал все по-своему.
Я в полнейшем оцепенении перевела взгляд на тело жреца. Теперь, когда его лицо напоминало застывшую маску, через нее с легкостью проступало виденное мною однажды лицо знаменитого жреца. Тогда, в Линдозере, я мельком видела его с такими же закрытыми глазами.
– Что он… Как…
– Потом, Лесёна. – Дарен поднял клинок, вычерчивая им в воздухе светящиеся узоры. С земли поднялся вихрь и окутал его. Кровь с его запястья падала в снег.
– Что ты делаешь?
– Отпускаю их… отпускаю их всех.
Он говорил про неупокоенные души. Я не видела их, только едва заметную призрачную дымку.
– А у тебя хватит сил?
– Это неважно. – Дарен стиснул побелевшие губы. Его шатало. Я успела подхватить его. Он осел на снег, дрожа и щурясь.
– Зачем ты это сделал?!
– Они ушли? – хрипло спросил он, вглядываясь в мое лицо.
– Ушли! – зашипела я на него. – Но ты посмотри на себя!
– Не бойся лешего, Лесёна. – Дарен стиснул мою руку. – Он должен нам. Благодаря тебе Печать сломана… Он должен…
– Эй, не смей! – Я осмелилась и хлопнула его по щеке, но он даже не дернулся.
– Призови его, – выдохнул Дарен, прежде чем веки его окончательно сомкнулись.
Я оторвала от своего одеяния широкий лоскут. Руки дрожали, когда я принялась перевязывать запястье Дарена. На его руке было много маленьких шрамов, словно кто-то кусал его… Ткань набрякла алым. Снег под Дареном пропитался кровью. Все пахло ей.
И на этот запах явилось существо.
Сперва в темноте лаза загорелись желтые, как у волка, глаза. А потом на тусклый свет вышла и их обладательница…
– Ольша?
Девушка-чудь, которую я знала по Линдозеру. Безумица.
После разрушения Печати она исчезла, и я, признаться, не вспоминала о ней.
Теперь, когда ее когти блестели от чужой крови, она выглядела еще безумней…
Под ее ногами хрустели кости и украденные грамоты.
– Увы, мой царь, увы… ты опоздал! Ты был рожден, а мир твой умирал, – промурлыкала она и, по-паучьи перебирая пальцами, взобралась по длинному расщепленному стволу.
Я вскочила, заслоняя собой Дарена.
– Значит, это ты вместо лешего хозяйничала в Мглистом лесу!
Весь ужас понимания поднялся во мне.
– Это Ворон приказал тебе?
Заслышав знакомое имя, Ольша вскинула голову. Ее глаза не двигались, как у покойницы.
– Что… ты… такое? – прохрипела я.
– Создание своего творца, – прохрипела она, спрыгивая и становясь напротив меня на четвереньки. – Как и ты.
Я вынула клинок и закричала в исступлении:
– Ты была человеком! Когда-то! Твоя матушка… она любила тебя. Ты помнишь, как ее звали? Она любила тебя, и ее звали Мафза!
– Моя мать запирала меня всю жизнь! – взвизгнула Ольша. – А мой отец открыл мне дорогу во все миры! Я свободна!
Метель ревела, не засыпая, а поднимая с костей весь снег. Я кивнула на оскверненную поляну.
– Так, значит, выглядит свобода? – проорала я сквозь вой ветра. – Дорога во все миры? Не продешевила ли ты, Ольша?
Она медленно растянулы губы в улыбке:
– Я уйду, когда освобожу мир от вас! – Она шагнула еще ближе. – А теперь ты умрешь, плясунья!
И Ольша прыгнула на меня.
Так быстро… я едва успела отбить ее атаку. Перекатом ушла в сторону, уводя Ольшу от Дарена. Ольша последовала за мной, и новый ее прыжок достал меня на краю поляны.
В этот раз она сбила меня с ног, и мы покатились, сцепив руки.
Оскал Ольши менялся, превращаясь в волчью пасть. Сладковатый смрад из нее заставил меня сжаться.
Блестящие треугольные зубы становились все ближе в моему горлу…
Нечеловеческим усилием я спихнула ее с себя, откатилась и даже успела встать, прежде чем она снова попыталась пригвоздить меня к земле.
Ушибленное плечо ныло. Зато я поняла, что Ольша нацелена не разодрать меня когтями, а прикончить одним махом, достать до горла. Она хотела напиться теплой крови.
Как и та чудь, что убила Терна!
– Танцуй, танцуй на костях! – Ольша залилась смехом и пошла по кругу, явно готовясь к новой атаке.
Мысль о гибели Терна разожгла во мне комок чувств. Вину, унизительную беспомощность… и злость.
Но теперь я стою лицом к лицу с врагом не безоружная.
И не побегу.
Я позволила своему Дару гореть внутри меня, а затем, единым порывом, дала ему обратить мои руки.
Встав напротив Ольши, я подняла длинные, словно екадийские сабли, когти.
Прыжок!
На излете полоснула чудь своими когтями, но она даже не обратила внимания на проступившую кровь. Обменявшись несколькими ударами, мы вновь замерли друг напротив друга.
Забавляется она или бьет в полную силу? Если же Ольша пытается измотать меня, то скоро ей это удастся, потому что вся сегодняшняя ночь отняла у меня слишком много сил. Выжидать… Выжидать, как учил Минт. Ждать, пока она откроется. Хочет крови? Как и всякая чудь, она не может сдержаться при виде нее.
Когда Ольша в очередной раз прыгнула, я позволила ей задеть мое ушибленное плечо.
Резкая боль.
Я почувствовала, как горячее течет вниз по руке. Но вместе с тем боковым зрением я следила и за противницей. Глаза ее вспыхнули красным, она с восторгом глянула на мою рану, и я, воспользовавшись этим, сделала выпад. Пять черных лезвий наконец достали ее. Ольша откатилась назад. На ее животе выступила черная кровь.
Но и я чувствовала, как слабею. Как вместе с моей кровью вытекает и моя сила. Руки превратились в человеческие.
Но Ольша вдруг высунула язык и слизала свою проступившую кровь длинным языком.
И ее раны затянулись.
Я застыла. А Ольша посмотрела на Червоточину и рассмеялась.
Как будто Червоточина давала ей силы.
Покачнувшись от усталости, я сделала два шага назад. Хрустнули не только кости, но и грамоты. Прошения лешему.
Сквозь поволоку усталости пробились слова, сказанные Дареном.
Он велел мне призвать лешего! Я помнила уверенность в его голосе – его озарила догадка, что моя кровь сумеет призвать хозяина Мглистого леса…
Потому что я положила начало недолгому, но все же освобождению земель Светлолесья от Чудовой Рати.
Я позволила капле своей крови стечь на грамоту и прошептала:
– Явись, хозяин Мглистого леса, на зов колдуньи, пред которой у тебя долг! Явись и оборони нас!
Ольша прыгнула. Раззявленная пасть метила в мое незащищенное горло…
Бах!
В то же мгновение из-под земли пробились корни. Они оплели Ольшу, заключая ее в крепкий плен, а потом расползлись по всей поляне.
Поляна превратилась в огромное гнездо…
А потом с резким хрустом гнездо поднялось вверх и заскользило по воздуху над лесом.
Похоже, правы были предки, и ночь Червоточины наделяла всю чудь особенной силой.
Метель улеглась. Червоточина вновь воссияла кроваво-красным светом, а над лесом рядом с нами скакали маары-кобылицы.
Но это была не единственная чудь рядом. Ветер доносил до меня запах мокрой шерсти и скулеж – это Ольша скулила и царапала когтями опутывающие ее корни. Я отползла на противоположный конец гнезда и принялась бездумно, как заведенная, выполнять одно дыхательное упражнение за другим.
Дарен открыл глаза, глянул на нас и спросил:
– Возникли трудности с призывом лешего?
– Никаких, – пробурчала я, крепче зажимая рану.
Дарен пересел ближе.
– Можно?
Я отвернулась, не хотела слушать очередные упреки. Раздался треск ткани, когда Дарен молча оторвал от своего кафтана лоскут, что-то нашептал на него и перетянул им мою руку.
По телу растеклись приятные искры тепла.
– Не стоило так тратиться. – Я заметила, что самого колдуна сотрясает мелкая дрожь.
– Ты…
– Твоя подданная, знаю, – резко сказала я. – А ты мой царь.
Он поднялся еще до того, как прозвучал мой голос. Мы какое-то время наблюдали друг за другом, словно противники, пытающиеся нащупать слабое место.
– Куда мы? – наконец спросила я.
– В самое сердце Мглистого леса, – несмотря на произошедшее, голос Дарена повеселел. Он бросил на меня взгляд, совсем как в детстве, когда ему удавалось провести слуг.
– Перестань улыбаться, мне жутко.
– Жутко будет, если мы рассердим лешего, – сказал колдун. – Он очень стар. Древнее Мглистого леса и самого Светлолесья.
– Так ты, получается, все это время спускался искать его. И нас с Терном тоже за этим отправлял, да?
Дарен кивнул с явной неохотой.
– Я все ждал, когда он вернется. Его никто не мог найти, но когда колдуны стали пропадать, начал сам искать его. Так я узнал, что исчезают и люди, писавшие ему грамоты.
Дарен махнул рукой, и крики Ольши стихли, поглощенные заклинанием.