– Надоела.
– Ворон велел ей делать это, – сказала я чуть погодя. – Значит, он пытается помешать тебе найти лешего. Неужели леший знает про сделку царя Полуночи?
Дарен судорожно рассмеялся.
– Порой забываю, что и ты знаешь больше, чем кажется.
Это напомнило мне кое о чем.
– Вот чего я пока не могу понять… Почему Мечислав пришел к нам на выручку?
Он смотрел на беззвучно изгрыгающую проклятия Ольшу, как будто взвешивая, заслужила ли я услышать ответ на свой вопрос. Я злилась.
– Думаю, он ужаснулся от того, к чему все пришло, – странным, будто бы не своим голосом произнес колдун.
– Первый жрец… раскаялся?
– Судя по воспоминаниям царя Полуночи, Мечислав хотел сделать мир людей лучше. Могу предположить, что увиденное им в Злате ему не понравилось, а узнав, что жрецы своими усилиями приближают погибель всего мира, он совсем отчаялся.
– Постой. – Я выпрямилась. – Когда в избе старосты вы обсуждали оковы… Ты сказал, что оковы создали с помощью крови колдунов.
Дарен обернулся с видом злым и бесконечно усталым:
– И не только нашей крови…
В тот же миг гнездо со скрипом скользнуло под полог заснеженных елей, и я ухватилась за корни, чтобы не скатиться. Перекатилась на спину, закрываясь от сыплющихся иголок. Маары-кобылицы, тряхнув гривами, продолжили бег по зимнему ночному небу.
Вдруг гнездо остановилось перед старой косматой елью. Будто многоэтажный терем, ель хранила в себе десятки существ. Сказочные, дивные глаза поблескивали из-за игольчатых ветвей. Бледные языки свисали из пастей, как ленты из распахнутых книг. Сквозь мохнатые ветви проступили огромные светящиеся желтые глаза.
– Века проходят, а колдуны об одном говорят! – зашумели ветви. – Долги! Долги!
Мы с Дареном поклонились.
– Белой дороги тебе, хозяин Мглистого леса, – сказал Дарен.
– Благодарим за помощь, – выдохнула я.
– Чего вам еще надо? – недовольно скрипнула ель. – Зачем меня ищете?
– Говорить с тобой хочу. – Бледность прокралась во все черты Дарена, и, похоже, только заветная встреча с лешим придавала ему сил.
Глаза лешего стали еще больше. На Ольшу, беззвучно шипящую в плену ветвей, он даже не смотрел.
– Да? А знаешь ли, что непрошенными вы явились?
– Разве?
Я украдкой выглянула через край гнезда и увидела внизу в десятках саженей черное болото. Видимо, это остатки Великих топей, предвестников зачарованной мари, в которой некогда была заточена Чудова Рать. Далеко же нас занесло!
Вдруг я почувствовала, как на нас надвинулись ветки, словно стены темницы.
– Останетесь тут навеки, – сказал леший. – Будете бродить тут по дорожкам моим до скончания времен, а ты, колдунья, можешь женой мне стать лесной, коли пожелаешь, – милостиво добавил он, а я подавила вздох.
Дарен качнул головой. Сквозь бледные щеки проступил румянец:
– Спасибо тебе за твою милость, царь лесной, но не гоже тем, кто в Светлолесье дорогу для чуди проложил, с этой самой дороги сойти да самому в лесу потеряться.
– Как же я не рад нашей встрече, – проскрипел леший, делая упор на последних словах.
– Не рад. – Дарен сжал посох. – Но долг у тебя перед нами.
Зашумели, заскрипели ветви. Взметнулся снег, закричали на разные голоса, заклекотали обитатели лесного терема. У меня по коже прошли мурашки.
Но я стояла, оглушенная осознанием, что гибель Терна, как и тех людей, – это не только Ворон, но и бездействие и обиды лешего. И пока у леса нет Хозяина, в нем царит беспорядок.
Как бы я ни злилась на Дарена, стоило признать, что под его рукой колдовство процветало, а те, кто попирал его основы, наказывался.
Когда все стихло, леший сказал:
– Ну, раз ты такой мастер слова плести, рассуди. Отпустить вас не могу, но и не сдержать слово – тоже.
Дарен улыбнулся:
– Пусть останется один из нас.
Я собиралась высказать ему все, что думаю, но колдун предупреждающе сжал мое плечо. Угольные ресницы дрогнули, когда он бросил на меня быстрый, но решительный взгляд.
– Я задам вопрос, а Лесёна уйдет.
Дарен снова что-то задумал. Он хотел получить ответ на свой вопрос и вряд ли собирался оставаться тут на веки вечные. Конечно, он выкрутится, а я что? Уйду с пустыми руками?
После того, как Дарен оставил меня без читальни, без книг Полуночи и своего наставничества?
– Итак, что ты хочешь знать, колдун? – нетерпеливо спросил леший.
Дарен заговорил медленно, явно с особым тщанием подбирая слова:
– Может ли чудь, с которой заключена сделка, каким-либо образом остаться в Срединном мире, если уничтожена основа этой сделки?
Глаза лешего загорелись ярче, увеличились и, казалось, полностью вобрали в себя колдуна.
– Нет, если основа уничтожена полностью.
Плечи Дарена едва заметно опустились, но внешне он остался спокоен. Дарен приглашающе махнул в сторону:
– Лесёна, уходи. Открывай лестницу в Нзир.
Глаза хозяина леса устремились ко мне, а ветки чащи разомкнулись, указывая на просвет. Я переводила взгляд с его руки на ель, и в голове лихорадочно носились мысли.
– Лесёна, – с нажимом проговорил Дарен, явно что-то уловив.
– Прежде чем я уйду, выслушай, лесной царь, мою загадку.
Лицо Дарена окаменело.
Я шагнула мимо него к еловым глазам. Их свет остановился на мне, заставив внутренне сжаться.
– Загадку… Загадки мне по нраву. Говори скорее!
Чудь в ветвях взволнованно защебетала и захрюкала.
– Что ж, это не загадка даже. Скорее, песня. Но кому, как не тебе, знать, о ком там поется?
И память услужливо вынесла ко мне строчки одной Федовой песни:
То – буйство листвы и скрытая вечность.
То – в петлях дорог позабытые тени.
Как содрано небо дыханием зверя, сей след – след из хвои и крови, что тянется вглубь нерассказанных сказок. Сумеет ли кто речами густыми, как паутиной, покрыть нас, иль же зарею останется стынуть, чтоб сон, облетевший угрюмые ели, принес вещих слов непотребную власть?
То – голос болота средь тонущих жизней, искры в заклятиях жадного колдуна.
Кто отзовется – тот исчезает
Кто остается – к тому прирастает
Сквозь ребра жесткой корой
Край леса, заполненный мглой.
Было что-то страшное в том, чтобы разговаривать с созданием, заставшим рождение Срединного мира. И вместе с тем – невероятно волнующее.
Но когда я еще смогу поговорить с лешим? Дарен сам виноват, оставив мои вопросы повисшими в воздухе. Он не оставил мне выбора.
Пока я говорила, еловые ветви раскачивались так, что существа скатывались с них и летели в густой полумрак, к земле, туда, где поднимались из болота тени.
– Это я! – взревел леший. – Я хозяин Мглистого Леса! Вижу будущее, вожу людей по лесу, играю лесными тропами!
В желтых глазах разожглось малиновое зарево, как будто кто-то бросил в них зажженную пламенем лучину.
– Не угадал, – выдохнула я.
Все резко замолкло. Повисла изумленная тишина.
– Обдурить меня решила? – загремел леший. – Посмеяться?!
Гнездо заходило ходуном.
– Никто из нынешних людей тебя не знает! – крикнула я, с трудом удерживаясь на ногах. – Не ты откликаешься на грамоты-прошения, не ты слышишь людские просьбы! Настоящая хозяйка Мглистого леса – она. – Я кивнула на Ольшу. – И Ольша тоже порой видит будущее!
Загремели ветви. Вся чудь слетела вниз, а в нас полетел густой дождь мокрой хвои. Не успела я увернуться, как откуда-то вылезли корни, опутали ноги и силой потащили меня вниз.
– Постой, дед! – заорала я. – Скажи, знал ли ты, сколько прошений к тебе тут скопилось? Знал ли ты, что творилось за твоей спиной?! Знал ли ты, кто славу твою испортил?
Сквозь шум до меня донесся голос Дарена, который пытался ко мне пробраться, но я не чувствовала его прикосновений, не понимала его слов, среди неразберихи я воспринимала лишь один голос – свой собственный, дрожащий от гнева.
– И чудь твоя совсем озверела! Навки людей жрут почем зря! Не пора ли обиду свою забыть да в мир выйти?! Лесу нужен его хозяин!!!
Мы очутились на земле. Вокруг нас лежали высохшие коряги – остатки гнезда. Ольши не было: ее рыжие волосы сгинули в чащобе.
Ветер, трепавший лес, резко смолк, и огни огромных глаз, как огни окон, тоже потухли. Темные стволы деревьев расплылись в обступившей нас мгле.
Мои колени подкосились, словно мне подрезали сухожилия. Я упала, уткнувшись лбом в снег.
По тяжелому дыханию рядом я поняла, что Дарен поднялся на ноги.
– Лесёна, – простонал он. – Из всех твоих затей эта определенно самая безрассудная…
«Не самая!» – отрешенно подумала я. Но шевельнулось ехидство: интересно, что бы Дарен сказал, узнай он про то, что я ищу способ лишить его Чудовой Рати?
Вдруг над нами вспыхнули зеленоватые огни. Свет наполнил поляну и рассыпался пятнами по снегу.
– Права ты, колдунья, – прошелестел голос. – Не угадал… я.
Боги, мы живы! Из-под нижних ветвей показалась морщинистая рука с зеленоватой кожей. Рука медленно отодвинула еловую лапу, и на свет вышел мужичок. Одежда на нем была почти человечья, глаза скрывались за длинными бурыми волосами. В волосах – деревянные бусины и веточки. На плечах росли грибы – мухоморы да поганки. Славный лесной дедушка, и не подумаешь, что всего мгновение назад он потрясал огромной елью и хотел задавить нас.
Дарен крепко стискивал посох и пристально следил за движениями лешего. Тот кивнул ему, как бы давая знать, что мы живы только благодаря его воле и разрешению.
Чем-то он напоминал мне Царёга.
– Знаешь, внученька… – Леший протянул мне руку, а потом подвел к своей ели. – А ведь именно из моей красавицы на заре времен боги вынули прялку для Крылатой богини.
Он ласково пригладил встопорщенную хвою.
– Да, из самой ее кокоры… Смертным судьбы выплетать.