Я благоговейно молчала, и Дарен тоже ничего не говорил. Несомненно, глядя на старое дерево, мы оба чувствовали силу доли, приведшую нас сюда в этот час.
– Мы с моей елью видели столько перемен… Не сосчитать. – Леший вздохнул, и в его вздохе, порывистом и шумном, слышался гул далекого прошлого. – Но никогда еще мое дело за меня никто не делал. Раньше я помогал чародеям, потому что они ладно обходились с моими подданными, знали, как оставить дарочку, как договориться, и людей учили… Но сеча меж богами многое переменила. – Леший бросил быстрый, жадный взгляд на Червоточину. – И сперва мы радовались, чуя, как крепнут наши силы в Срединном мире. Мглистый лес разрастался, горы за ним стали нашими, но… мы были слишком жадными.
Глаза лешего на миг блеснули огнем. Я узнала этот блеск, вторящий красному блеску в единственном глазу Ворона: то был древний голод существа другого мира.
– Сегодня в разговоре с Мечиславом, пока мы шли к логову Ольши, я поняла, что ты действительно не просто застал времена Полуночи, но еще и поучаствовал в них, – проговорила я тихо. – Ты знал царя Полуночи. Помогал ему ловить разбойника Арзу Костянику, верно?
– Осторожнее с вопросами, внученька. – Леший посмотрел поверх моего плеча на Дарена. – В нашем деле они дорого стоят…
Мое сердце стучало так быстро, что, казалось, вот-вот треснут ребра.
– Тогда… могу ли я спросить тебя, хозяин Мглистого леса, в обмен на мою загадку?
Леший прищурился.
– А ты хороша в колдовском обмене, – посмеиваясь, сказал он.
– У меня… хороший учитель.
Леший снова посмотрел на Дарена:
– Стало быть, ты и есть ее учитель?
Дарен кисло улыбнулся.
– Видимо, да.
Он согласился? Ошалев от двойной удачи, я снова повернулась к лешему, готовясь задать свой главный вопрос.
– Постой. – Леший вскинул сухую кисть с желтыми когтями. – Были вы незваными, побудьте же теперь зваными! Я отвык от людей, но помню, чем гостей жалуют.
Я бросила на Дарена удивленный взгляд. Колдун, хоть и был бледен, как снег, все же выдавил улыбку.
– От такой милости не отказываются, – хрипло сказал он.
Леший хлопнул в ладони, и под старой елью открылся лаз. Пахнуло сыростью и жжеными травами.
– Ладно уж, не грусти, разноглазый. Отпущу я тебя. – Леший принялся резво забираться в лаз, явно подавая нам знак делать так же. – Нужен ты мне больно!
Мы ступили под полог ветвей, а потом – в лаз. Зеленые огоньки следовали за нами, освещая землистые стены. Тени же казались живыми и будто знающими нечто такое, чего живым знать не дано. Корни старой ели уходили глубоко, и мы спускались вслед за ними. Я чувствовала, как крепнет вокруг нас старое чудское колдовство. Дарен шел, качаясь из стороны в сторону, ему явно нелегко дались все эти перемещения. Но от моей протянутой руки он отказался.
Леший же шел впереди, что-то бормоча себе под нос.
– …гляди, внученька, да певцам все в точности передай, – расслышала я. – Пускай еще что-нибудь про меня сложат.
Вскоре мы оказались в земляной горнице. Переплетенные корни служили и столом, и лавкой. На столе стояли плошки с диковинными кореньями, горки свежей клюквы и брусники и – вот диво! – несколько кубков из горного хрусталя, наполненных родниковой водой.
Когда мы, неловко толкаясь с Дареном локтями, расселись за столом, появилось несколько духов-обережек. Пушистые, с когтями и рогами, они принялись предлагать нам кушанья, пока сам хозяин копошился в тени. Я взяла себе горсть ягод и бесстрашно вонзила зубы в жутковатого вида корень, похожий на пузатого человечка. Дарен сопроводил это многозначительным поднятием бровей, но я закрыла глаза от удовольствия, когда сок раскрылся на языке многообразием вкусов: и сладкий травянистый, и горьковатый перечный, он в доли мгновения утолил голод.
Дарен положил посох на колени и съел крохотную брусничину. Я чуть было не расхохоталась, глядя на то, с какой серьезностью он жует угощение.
– Здешняя еда восстанавливает колдовские силы, – пробормотал он и потянулся за следующей ягодой.
– Да, а ты что думал? – проворчал, появляясь, леший. – Мглистый лес – настоящая кладовая колдовства, а не эти ваши схронники-читальни.
В руках хозяин леса нес деревянный резной ларец. Ощутив силу, скрытую за его стенками, я мигом забыла про еду. Когда леший открыл крышку, мы увидели, что внутри лежат семена. Разноцветные, похожие на камни. Похожие на…
– Оберег, – выдохнула я.
– Нет больше тех деревьев, что на заре времен росли. Но я сберег несколько семян. Чую, одно у вас с собой. – Леший нетерпеливо поскреб ногтем по ларцу. – Покажите мне его скорей.
Сомнение мелькнуло на лице Дарена. Он взглянул на меня, явно спрашивая дозволения.
Я кивнула, а через миг с удивлением смотрела, как Дарен вытаскивает на свет чудовых огней мой тлеющий, как зарница, оберег. С бережливостью, какой принимают на свет ребенка, леший обхватил его ладонями и прижал к груди.
– Обещала вырастить его… Та вещунья из Нзира, – сказал он. – Вижу, что клятву свою не сдержала.
Мы с Дареном обменялись встревоженными взглядами. Вещунья из Нзира. Галлая! Галлая приходила к хозяину Мглистого леса. За семечком? Я хотела спросить об этом, но, памятуя, что за вопросы нужно платить, сдержалась.
– Нет уже тех деревьев, – повторил он.
– Будут вам новые, – уверенно сказал Дарен. – Среди моих учеников есть одаренные Созидающие.
Леший снова издал хрип-стон. Переглянувшись с Дареном, я поняла, что это грустный смех.
– Держи. Если справитесь, то, может, и другие получите.
Леший согрел семя своим дыханием и передал Дарену. Колдун взял его и, поглядев с мгновение, набросил шнур на меня и отдернулся так резко, как если бы на обереге лежала скверна. Подавив неприятное чувство, я села на свое место, собирая силы для вопроса.
Тем временем леший закрыл ларец и с тоской произнес:
– Еще б жену мне достал, колдун! А то последняя сбежала. – Он почесал подбородок. – Ну, если быть честным, сбежал-то я. А она осталась стеречь Линдозеро.
– Так я ее встречала! – воскликнула я. – В Ночь Папоротника!
– Да, то моя красавица была. Теперь вот, похоже, придется рыжую оборотниху взять. Эк вы лихо ее мне сосватали!
– Чего…
Леший кивнул копошащимся по углам теням.
– А что? Хозяйкой ты ее уже нарекла, дело за малым. Глядишь, через пару веков присмиреет, – он говорил об этом как о чем-то решенном. Я могла только надеяться, что жизнь с Лешим станет для Ольши наказанием. Хотя бы… – Пару веков… Если мир устоит. – Леший покосился на Дарена. – А ты что, жениться не надумал? Кому царство-государство свое наследовать будешь?
Дарен стиснул зубы. Явно не ради такого разговора он столько всего вытерпел! Я наблюдала за его внутренними метаниями с мстительным злорадством.
Леший глянул на мой оберег.
– Знаю, что в Ночь Папоротника ты тоже мою женку встречал. Она тебя не пустила к цветку, – сказал он. – И вижу, что нашел ты не только ее.
Дарен глянул на меня и прорычал:
– Помнится, кто-то хотел вопрос задать!
Внезапно меня охватил гнев на него, а вместе с тем и неясный страх перед будущим. Я набрала полную грудь сырого и стылого воздуха и, сидя в землянке под древней елью, из которой на заре времен достали прялку для самой Крылатой, чувствовала, как мой страх обретает лицо.
«Чудов колдун! Это все из-за тебя!»
– Что тогда произошло между царем Полуночи и Вороном? – выпалила я. – Расскажи мне все.
Леший оскалился и изучающе посмотрела на Дарена, словно пытаясь перехватить его взгляд. Но тот отвернулся, пряча лицо в тенях.
– Еще до царя Полуночи у людей и колдунов были поводы враждовать, – начал свой рассказ Леший. – Мои братья и сестры порой становились совсем неуправляемыми и кровожадными. Нападали на людей, а колдуны не всегда могли с ними справиться. Люди злились на колдунов, а те обижались и прятались в своем городе. Совет колдунов принимал решения, но все они год от года увеличивали холод между колдунами и людьми, ведь колдунов обвиняли в кровавых человеческих жертвах, и в конце концов лишь деньги могли уговорить их помогать людям. Один молодой колдун, не обладающий большой силой, но обладающий страстью к познанию, стал искать способ укротить чудь. Его поиски были длинными и кровавыми, но однажды он заключил сделку и получил желаемое. Царь был молод, умен и сильно полагался на свою хитрость. Победы над старыми чародеями и тайны мироздания вскружили ему голову. Хитрецы колдуны… Сделка погубила его. И приблизила ужасное. Но понял это царь слишком поздно. Понадеялся, видно, на созданное им заклятье. Оно было вшито в саму ткань мироздания, в самую ее изнанку, куда нет хода смертным и богам.
Вот оно! Царь Полуночи не просто создал иглу. Он придумал какую-то хитрость, чтобы поворотить свою сделку вспять!
Я ошарашенно всмотрелась в Дарена. Он не выглядел удивленным… Скорее, злым. Конечно! У него же все книги. Он все это и так знает.
– Когда он и его слуга пришли ко мне, я подчинился. Они забрали всех моих подданых, всех, а кто-то и сам побежал. Вот тогда-то и назвали того царя царем Полуночи, а его слугу – воеводой. Так создавалась Чудова Рать. В нее вступали и колдуны, и чудь… Царь Полуночи правил всеми.
Я поняла, что, пока леший говорил, огни мигали. Голос его снова становился скрипучим, и черты лица, еще недавно человеческие, менялись на чудские. Прорезались сквозь кожу, как корни сквозь стены землянки.
– Нападения чуди прекратились, но только на время, – продолжил леший. – Люди боялись. Нападали на колдунов. Власть над Ратью – самый большой морок. Ничто не может быть сильнее голода. Не царь управляет Ратью, а Рать царем. Не так ли?
Дарен молчал, но я чувствовала исходящие от него волны холодной ярости. Раненый, застигнутый врасплох загадками и приглашением к лешему, он явно готовился к худшему.
И леший тоже это почуял, переменил и тон, и взгляд.
– Началась резня. Мглистый лес, насытившись кровью, рос. Из тьмы междумирья, из Нижи, через воду и кровь сюда пришло еще больше дикой чуди, – Леший цедил эти слова по одному, будто давая их смыслу просочиться в нас. – Я ютился на самой окраине, у Северных гор, когда разбойник украл у царя Полуночи его сокровище. Мне было велено того разбойника поймать, что я и сделал. Разбойник остался в лесу, обреченный ходить по дорогам Мглистого леса. Вещунья, как и я, знала, что надвигается буря, и город колдовской падет. Она попросила у меня помощи, чтобы защититься. Я взял с нее слово, что однажды мой лес возродится. Она пообещала… Я дал ей семя, и с ним она нашла дорогу назад, в город колдунов, но нарушила слово.