Хм. Не потому ли Галлая стала Древом? Мне виделась в этом та же сделка.
– Но когда появился Мечислав и его бог, ничто не спасло ни Нзир, ни царя Полуночи, ни его Рать. Да и лес мой не ожил по-настоящему. И нет больше у нас лада с колдунами.
– Каждый получил ровно то, что заслужил, – в голосе Дарена слышалась тяжелая издевка.
– Чего глядишь, ровно сам задавить меня хочешь? – насмешливо спросил леший. – Не я вас за язык тянул, сами пришли и вопросы задали.
– Хватит! – Дарен резко поднялся и тут же побледнел. Никогда прежде я не видела его таким решительным и злым. – Если хочешь помочь остановить рост Нежили, перекрой пути-дороги Нижнего мира через лес!
Леший тряхнул волосами, и с них посыпалась хвоя.
– Не серчай, царь, но этой ночью вы гости. Негоже мне вас отпускать, не накормив да не дав отдохнуть.
Дарен перевернул посох, поставил его основанием в земляной пол. И в этом движении было больше вызова, чем там, наверху. Я тоже вскочила.
Леший грустно усмехнулся.
– Если и в самом деле растить мои деревья собираетесь, то придется вам послушать, что они говорят. А говорить они будут о многом. Сегодня ночью быть свадьбе чудской.
Дарен схватился за голову, повисая на посохе. Его шатало. Раны были слишком глубоки. Я едва успела подхватить его.
– Эй, слуги! – Леший щелкнул пальцами. – Несите царя колдовского под еловую корбу. Идем, колдунья.
Оберег мелко заплясал под моей одеждой, откликаясь на колдовство. Видать, не зря Дарен осторожничал, не так проста еда в царстве чуди.
Превозмогая сонливость, я покорно двинулась следом за чудским хороводом, надеясь непонятно на что.
Если Галлая однажды выбралась отсюда, значит, и мы тоже сможем.
– Сны – те же врата, – сказал Леший, когда за нами сомкнулись еловые лапы.
18. Сны из старого мира
Царя колдунов уложили на мох, сверху набросили медвежью шкуру, а посох поставили рядом со стволом. Должно быть, это отвечало представлениям лешего о гостеприимстве, но я сочла за благо промолчать. В конце концов, здесь мы были укрыты от чуди, ветра и холода.
На стены этого зеленого шатра падало кружево серебристых узоров – снаружи начинало светлеть. Шелест падающего снега отрезал нас от всего мира.
Из рассказа лешего я поняла, что есть какой-то ключ к сделке, что царь Полуночи сделал какую-то хитрость, поэтому мне нужны его воспоминания. По крупице я доберусь до правды.
Меня шатало от усталости и полученных знаний. Я готова была уснуть на моховой подстилке, даже не заботясь, где я, но Дарен рядом со мной дышал хрипло и надсадно.
Не знаю, что он там наколдовал, чтобы перетерпеть боль, но теперь, глядя на бледность его кожи, на неровно дрожащие ресницы, вздрагивающую грудь, казалось, что ночевку у лешего он просто не переживет.
Плащ под Дареном лежал, словно мокрые и черные крылья. Я тронула лоб колдуна и убедилась, что он совсем ледяной.
Выругавшись, сняла с Дарена сапоги и расстегнула сырой кафтан. Потом разрезала клинком его пропитанную кровью рубаху и, немного помедлив, стащила еще и штаны.
– Потом еще поблагодаришь, – не слишком уверенно пообещала я ему.
Дарен глухо простонал и дернулся. Я увидела, что под ребром у него есть широкий шрам. Учитывая, сколько лет за ним гонялись наемные убийцы, что подсылал Алый Ворон, это было досадно, но неудивительно. На одном плече виднелся след от укуса, как будто кто-то когда-то вырвал кусок плоти. Я отвела глаза. Его тело по-прежнему рассказывало мне больше, чем он сам, и, хотя всякое стеснение я должна была отбросить, решившись подглядеть за ним, все же чувствовала себя неловко.
Я укутала его мехом, но, несмотря на все предпринятое, Дарен по-прежнему содрогался от холода.
– Что, снова ничего не скажешь? – Я принялась растирать его стопы.
Мне стало жаль его, и я решилась. Скинув с себя одежду, пристроилась рядом и обняла руками поперек груди.
Теперь его кожу можно было сравнить с холодной как лед водой, бегущей по жилам и омывающей сердце. Холод тела Дарена просачивался сквозь мою кожу, и огонь в моей крови боролся со льдом в его.
– Придется тебе потерпеть меня. – Я вытащила из его волос хвоинку и склонилась к уху. – Наберись сил и выучи меня как следует.
Было что-то невероятно влекущее в осознании, что самый сильный колдун Срединного мира лежит сейчас подо мной беспомощный. Но вместе с тем я не могла заставить себя перестать замечать его облик, как будто все детали в нем были заклинанием, сквозь которое я не могла пробиться к сути.
Не могла сосредоточиться ни на чем ином.
Мне следовало его ненавидеть, думать, как использовать, как обокрасть, но вместо этого я прижималась к его холодному телу, осторожно, не тревожа раны. Я погладила ладонью выпирающую черту ключиц, а когда там забилась жилка, резко ее отдернула.
Чудь побери, что я делаю, в самом деле?
Я заставила себя закрыть глаза, чтобы перестать изучать Дарена.
Чей голос Дарен слышал там, за забором, когда его выманивала Ольша? Кто был ему настолько дорог? Внезапно меня кольнуло неприятное чувство. И бесправное к тому же. Между нами ничего больше нет. Раз за разом я повторяла это себе, пока не уснула.
Во сне мне виделись волны, которые захлестывали меня с головой и утягивали на дно…
Проснулась я от холодного ветра, резко хлестнувшего меня по боку, когда Дарен выскользнул из-под медвежьей шкуры и скрылся за стволом.
– И тебе белой дороги, – сказала я, потирая глаза.
Судя по малиновому свету, пробивавшемуся сквозь ветви, наступала еще одна ночь с Червоточиной. Закутавшись в мех, я протянула руку за снегом и растерла лицо.
Пора было возвращаться в Нзир. Все, что мы узнали – червенские оковы, гибель Мечислава, козни Ольши, история Лешего, – лишь подтверждало, что Ворон расставляет сети очень искусно, и нам нельзя мешкать.
Нельзя больше идти друг против друга.
Как бы мы друг к другу ни относились.
– Дарен, мы должны поговорить… – начала было я, но осеклась, заметив, каким он появился. На нем был простой черный, очевидно, наколдованный кафтан. Волосы в беспорядке набегали на темные, дикие глаза. Дарен выглядел как человек на грани лихорадки. И более того, смотрел на меня так, будто причина ее – я.
– Что ты творишь, Лесёна? – прохрипел он. – Зачем все это?
Он нашел глазами мою брошенную на мох одежду, пробежался глазами по меховому одеялу, в которое я все еще куталась, сидя на снегу.
– Стесняешься наготы? – ухмыльнулась я против воли. – После купальни…
– Хватит. – Он закрыл половину лица рукой и сказал изменившимся голосом: – Тебя надоумила Эсхе, верно?
Он застал меня врасплох. Как будто содрал с меня шкуру и оставил стоять, изучая насмешливым взглядом. Я поднялась, чувствуя, как выползает на щеки и лицо румянец.
– Ты хочешь… соблазнить меня?
Ну, это уже совсем перебор.
– С чего ты взял, что я тебя пожелала? – спросила я и добавила с усмешкой: – Я тебя пожалела.
Дарен оскалился. Его взгляд стал полубезумным.
– Ты выдала себя вчера! Ты спросила лешего о временах Полуночи! Вот почему ты напросилась в ученицы и… сюда. На войне все средства хороши, да?
Каждое его слово было хлесткое, как пощечина. Но и сам он словно бы тоже дрожал и трескался, а за невозмутимой личиной покоя и всеведения на меня смотрел отчаянный упрямец, которого я помнила.
– Да, я хочу изгнать Ворона из Срединного мира! – Я вскинулась. – И ты тоже! Я хочу забыть прошлое. Хочу помочь!
– Но ты любишь жреца, Лесёна!
– И ни в чем не предала город!
– Все, что знает наследничек Мечислава, рано или поздно Ворон использует против нас. Угораздило же его влюбиться в колдунью…
– Ну конечно! Ведь это такая глупость – влюбиться!
Дарен стоял бледный, сжав губы.
– Зато ты самый умный. Рассудительный. Смеешься над дураками, что жертвуют собой ради других! Влюбиться – это глупость, а ты не похож на дурака, да?
Его трясло, лоб покрылся испариной. Дарен накладывал на себя один морок за другим, и все рассыпалось, явно не принося ему облегчения.
– Никогда… больше… не прикасайся ко мне, – процедил он.
– С радостью! – рявкнула я и, подняв свою одежду, бросилась из лесного шатра. На выходе я едва не столкнулась с лешим, который снова принял получеловеческий облик и, похоже, дожидался нас.
– Не хотелось прерывать, но время не ждет, – сказал он.
Я отошла в сторону, но прежде, чем начала натягивать на себя свою сырую, разорванную и грязную одежду, на мне появилась другая – простой черный кафтан, такой же, как у Дарена. Колдун не изменял своей заботе о подданных и вдобавок одним этим жестом показал, что теперь я его ученица.
Меня все еще трясло от гнева так, что руки потемнели и когти прорезали ткань. Бросив свою испорченную одежду на землю, я вернулась к ели, на ходу проделывая дыхательные упражнения.
К тому мигу, как я снова столкнулась с лешим, мои руки снова выглядели по-человечески. Дарен же, снова облаченный в непоколебимый покой, стоял перед ним.
– Раз срочно, то к чему оставил нас валяться во мху? – проговорил он вместо приветствия.
– Давно я уже усвоил, какова она, благодарность колдунов! – вздохнул леший. – Но слушайте внимательно: Чудова Рать тянется к той земле, в которой была пролита кровь колдунов. Чтобы сдержать ее, нужно приносить большие жертвы. Нужно много крови…
– Знаю, – процедил Дарен, а я сжала руки в кулаки.
– Мне не хватит сил сдержать ее. К утру Рать захватит Лихоборы, и на их месте будет Нежиль, – сказал леший. – Решать тебе, колдун.
Дарен стащил с пальцев одно из своих украшений – уже знакомый мне перстень с жемчужиной в оправе из дубовых листьев.
– Иди через лес, Лесёна. Предупреди жителей. Если они останутся здесь, вскоре с ними случится то же самое, что и с Линдозером.
Он бросил мне кольцо, и я поймала его на лету.
– Поможет скрыть твой настоящий облик, – пояснил он. – Можешь оставить его себе.