– Я не верю… Это неправда… Это морок, придуманный Дареном!
– Если мы продолжим кровопролитие, то сами призовем погибель на свою голову. – Я смотрела на свои острые, словно кинжалы, когти. – Ворон пожрет Срединный мир. Он считает всех нас недостойными не только Даров, но и свободной жизни вообще. И знаешь что? – сказала я с горечью. – Может, он не так уж не прав. Может, мы и правда все это заслужили. Своей ненавистью друг к другу.
Не найдя в себе больше сил смотреть на него, я повернулась. Поверил он мне про оковы и Мечислава, как поверил мне тогда, в Линдозере?
Неужели все мои слова бессмыслены?
– Он снова использует тебя по своей прихоти! – крикнул мне в спину Альдан. – Он обманет тебя! Снова!
– Рада была встрече, возлюбленный мой, – прошептала я.
Шаг, другой… все одеревенело, холодный пот пропитал одежду. Мне было жаль, что Альдан остался в болоте, но, если подумать, это одно из моих бесконечных сожалений и жертв.
Я рванула ворот на шее, утерла лоб.
Вдруг на меня сверху упало нечто темное.
– Я много лет выживал в лесу, – прорычал Альдан мне в ухо. – Думаешь, меня так легко остановит болото?
Он пытался скрутить мои руки, но я, извернувшись, укусила его в шею. Он выпустил меня, вряд ли от боли, скорее от неожиданности… Мгновение, и мои ногти изменились. Еще одно, и его горячие руки сомкнулись уже на моей шее.
Меня окутал его запах. Травяной и терпкий.
Когда-то в другой жизни я шла по лесу с Альданом, и в воглом воздухе линдозерского леса мерцала брошенная им светящаяся пыль. Ночь Папоротника… древний обряд, соединивший наши нити судеб. И поверх него – другой, с Печатью, все разрушивший.
Теперь вместо обрядового шнура на моей шее каменной хваткой лежало кольцо его рук, а сам Альдан вдавливал меня в землю.
– Он превратил тебя в чудовище, – хрипел он.
Мои когти были приставлены к его сердцу.
– Что, только это мешало тебе быть со мной? – Дышать становилось все тяжелее, но я все же улыбнулась. Нагло, по-колдовскому. – Поэтому ты оставил меня?
Альдан отбросил руки от моей шеи, как от огня, а потом и вовсе отшатнулся, пряча взгляд за упавшими на лицо седыми прядями. Но я бросилась на него, в последний миг понимая, что он не отразит удар, что он сам желает его.
Я остановилась, а в следующий миг занесла ладонь.
Альдан не сдвинулся.
На его щеке загорелся алый след… Моя рука тоже горела от отдачи.
– Бейся с чудовищем! – крикнула я, все больше распаляясь от его покорности.
Я отпустила Дар и заколотила по Альдану голыми руками.
– Клятый наследник Мечислава! Ну же, бейся со мной!
Вдруг он схватил меня за плечи и прижал к себе. Я взвыла, пытаясь вырваться, оттолкнуть его, но добилась лишь того, что мы потеряли устойчивость и покатились кубарем вниз, в овраг. Альдан еще крепче прижимал меня к себе, одной рукой сберегая голову и спину от камней.
Мы упали на дно оврага. Альдан оказался сверху, одновременно нависая надо мной и вжимая в мокрый снег. В его глазах плескалось что-то похожее на отчаяние, и я поняла, что он не меньше меня горюет о случившимся.
И о не случившемся тоже.
Я перестала дергаться и обмякла, глядя на него. Мы уже оказывались так однажды в объятиях друг друга. На болотах Линдозера. Как раз перед тем, как все пошло наперекосяк.
– Прости, что не понял, что ты была околдована, – прошептал Альдан. – Но это не потому, что я считаю тебя чудовищем. Рядом с тобой я совсем теряю голову.
Он отстранился и начал вставать, но я обхватила его руками.
Шепнула:
– Тогда ты должен мне тот раз.
Альдан вопросительно посмотрел на меня. Ворон отнял у каждого из нас что-то личное, но пусть злость, пусть все, что он оставил мне, пусть прах и пепел исчезнут, пусть останутся в прошлом.
– Сотри с меня те прикосновения, – хрипло сказала я, стирая со скулы Альдана каплю крови, оставленную моими когтями.
Очертив рукой его подбородок, я спустилась к ключицам, с затаенным торжеством отмечая, что он задержал дыхание.
– Ты мой самый сладкий яд, – выдохнул, наконец, он, а потом, не отрывая взгляда, приблизился и приник холодными губами ко мне.
Слетела мокрая и грязная одежда, а снег в овраге растаял и закипел, как в котле. Горячий пар окутывал наши обнаженные, льнущие друг к другу в голодной ласке тела.
Альдан брал меня и отдавал себя столь неистово, что порой казалось, мы продолжаем бороться. Кто из нас одолеет другого? Чья доля окажется слабее страсти?
И небо раз за разом обрушивалось на меня, искушая. И я вцеплялась в плечи Альдана, впивалась в его кожу когтями, вжималась в него, выгибаясь и падая в его крепкие руки. Как дикий зверь, он наносил на мою кожу поцелуи, словно раны, и делал это до тех пор, пока я не открылась и сердце мое не закровоточило. Жар, исходивший от нас, плавил воздух и снег вокруг.
Никто из нас не мог победить. Каждый хотел обрести власть над другим так рьяно, что, когда небо начало светлеть, мы боролись, не в силах оторваться друг от друга.
И наконец, когда мы, обессиленные, лежали, глядя на небо, я вдруг услышала его хриплое:
– Мой обрядовый шнур…
Но я опередила его, прислонив ладонь к его губам. Он склонил голову. Комок поднялся в горле.
– Узнай меня, Дан… А я попробую по-настоящему понять тебя.
Альдан медленно кивнул. Несмотря на все произошедшее, те слова, что мы сейчас говорили друг другу, расставляли что-то внутри нас в правильном порядке. Среди царящего ужаса эта ниточка, сотканная крохотным доверием, была нужна нам обоим. Я поднялась на локтях и, тряхнув головой, сказала:
– Скажи людям в Лихоборах, что они могут жить в Нзире. Они не враги нам.
– Я заберу тех, кто захочет уйти с нами, в Злат. Остальных держать не стану, – добавил он.
– Хорошо. Это честное решение.
– Я построил Стрелы, чтобы уберечь мой дом от Рати, – сказал Альдан. – То, что произошло потом… Я не хотел этого.
Его голос сквозил искренним сожалением. Но я знала, что под ним все та же решимость.
– Я обещаю тебе, что найду того, кто создал оковы. Если это правда, то это мерзко…
– Они скажут тебе, что это война.
– Я должен напомнить им, против чего мы боремся.
– Альдан, нельзя допустить бойни. – Я вложила в эти слова весь смысл, какой могла. – Мы все проиграем, если Ворон стравит нас между собой.
Он кивнул.
– Идем со мной в Злат, – сказал Альдан. Его дыхание грело мои руки. Шрамы странно выделялись на моей коже, и я вспомнила последний раз, когда он вот так смотрел на них. Альдан, видимо, думал о том же.
– Ты знаешь, что не могу.
– Знаю.
Мы молчали, чувствуя, как струится на наши доли покров будущего, понимая, что отпускаем друг друга в неизвестность. Пусть мы оказались по разные стороны, но злого умысла против друг друга и жизни в Светлолесье у нас никогда не было. И это давало надежду.
Я мягко встала с нашего ложа, натянула на голое тело кафтан.
– И вот ты снова уходишь. – Альдан помолчал, а потом все-таки добавил: – Пообещай, что отыщешь истину в колдовском городе. И выживешь.
– А ты пообещай, что разберешься с оковами.
Я улыбнулась и направилась к клубам поднимающегося тумана, к робким лучам заката.
Если мы сильнее своей боли – мы сильнее Ворона.
Если мы сильнее своей тьмы – мы сильнее тьмы Ворона.
Кольцо Дарена вело меня по лесу, незаметно сплетая дорогу. Ветер царапал сосны, уносил последнюю листву в ночь.
Вдруг впереди блеснула озерная гладь. Лихоборы… От реки к ним тянулся терновник, видимый лишь моему оберегу.
Он опустил побеги в воду, и в той части, где они касались воды, по воде бежали ледяные дороги. Половину озера сковало льдом.
И вдруг оберег полыхнул, а я замерла.
На тончайшем слое льда резвились кобылы. Из-под копыт при каждом касании вылетали искры, а ветер подхватывал их густые гривы. Казалось, этот танец таких больших и гибких животных должен был разбить и землю, но они были легки как перышки.
Белоснежные тела и гривы, белее самого снега, светились.
Я не сразу заметила, что кобылы скачут по кругу.
Обступая человека в темном.
Человек, припав на одно колено, одной рукой упирался в лед, а другой держался за посох.
Дарен.
Он был не ранен, нет, но какая-то невидимая сила будто бы прижимала его вниз, а колдовские кобылы невесомо парили вокруг него в лихом галопе.
Это были маары-кобылицы, ночные кони из тех сказок, что каждая мать рассказывает украдкой своим детям.
Сквозь темноту я вдруг ощутила тоску. Стынущую, неизбывную печаль.
Я подняла руку с кольцом и стерла с щек влагу.
Был ли то снег или слезы… Я не хотела этого знать.
19. Альдан. Наследник
Люди Альдана сработали быстро. Помогли собраться весчанам за ночь: кого подгоняли, кого убеждали, но, так или иначе, к рассвету все были готовы к отъезду. Тех, кто не мог идти сам – стариков, детей и хворых, – Альдан приказал погрузить на повозки вместо Стрел. Игмар только вздохнул, когда вернувшийся на рассвете Альдан отдал несколько коротких и резких приказов.
Раздавалось мычание домашнего зверья и лай собак. Притихшие женщины сидели, окидывая взглядом повозки, в которых уместилась теперь вся их жизнь.
Альдан видел, что на опушке возле Лихоборов собирается чудь: забытые суседки, навки и обережки улетали в Нзир на маарах-кобылицах. А из весчан в Нзир пожелала уйти лишь одна сиротка, та, чьи родители осенью сгинули в Мглистом лесу. Альдан почуял в ней колдунью и отпустил с миром. Люди косились на девчушку, но Альдан не позволил помешать ей уйти, и та скрылась в лесу за опушкой. Наверное, откроет свою лестницу в Нзир, а нет – так ей помогут.
Староста с женой погрузили валенок, в недрах которого забился дед-сусед, и устроились рядом с сыном. Их сын, спасенный из леса, лежал на облучке, его судьба после встречи с чудью оставалась в руках Единого.