– Будь здесь, пока не исцелишься полностью. – Дарен разорвал окружающий нас мерцающий зеленоватый купол и ушел.
Почти сразу же появилась Алафира. Она с неодобрением посмотрела на мою рану и сразу же достала иглу.
– Я предупреждала, – сказала она. – У меня почти не осталось сил колдовать исцеляющее Касание. Так что прости, Лесёна, придется тебе потерпеть. Выпей снадобье из кувшина.
– Ничего…
Сладковатое маковое молоко с сон-травой почти сразу же позволило мне забыться. И я почти не чувствовала мерный ход иглы в ловких пальцах лекарки.
Во сне я слышала музыку… Полузабытые песни Феда. Быть может, это был один из тех снов, что уносит тебя далеко за пределы Древа? Туда, где ты можешь услышать тех, кто не с тобой?
Мы сидели с ним у костра, как когда-то, когда вместе путешествовали по Светлолесью. Я видела его косматую, громадную тень, видела ручищи, осторожно скользящие по старым гуслям… И слышала Песнь о Полуденном царе, Царевну-бродяжку и другие песни, что он играл мне.
– Как мне тебя не хватает, Фед.
– Я так горжусь тобой, – вдруг ответил он. – Ты такая сильная, мой дикий зверек из Светлолесья.
– Прости меня, Фед.
– Прощай, доченька. – Его гусли легли мне на колени. – Передай Минту, что я горжусь им. Он лучше меня во всем.
На миг я ощутила его ладонь на своей голове, а потом он поднялся и пошел в ночь, вдаль от костра, и шел, пока темнота не поглотила его полностью.
Слезы катились по моим щекам, и ветер нежно шептал мне на ухо слова прощания. Слезы капали на струны гуслей, на старое дерево, теплое и насыщенное воспоминаниями. Гусли видели наши уроки и испытания, и в них осталась память о моем наставнике, о колдуне, который заботился обо мне, и о человеке, которого я потеряла.
23. Древо
Первым, кого я увидела на рассвете, был Ворон.
Он сидел на подоконнике, свесив ноги из открытого окна. Его черная тень заслоняла собой восходящее солнце. Ворон водил пятерней по подоконнику, выводя на нем непристойности.
Оберег на моей груди нагрелся, и я остановилась, боясь пошелохнуться. Ворон, казалось, задумался о чем-то. Может, это все-таки не он? Может, мне все приснилось, и Фед вернулся?
– Фед? – прошептала я.
– А, – сказал он, не отрываясь от своего занятия. – Если бы я мог говорить с жителями Нзира, то спросил бы у новоиспеченной колдуньи, по нраву ли ей Дар Превращения. По-моему, он требует большей хитрости, чем остальные.
Нет. Это не он. Не Фед.
Я замолкла, леденея. Дарен запретил Ворону говорить с нами, но он и тут нашел лазейку: по всей видимости, Ворон считает, что говорит сам с собой.
Ворон повернулся. На его лице лежали всклокоченные пряди, но он медленно поднял ладонь и отодвинул пелену волос. Один его глаз, не мигая, следил за мной, а другой…
Он открыл мне вторую глазницу. Оберег дергало, и к горлу подступила тошнота. Но я продолжала смотреть, знала, что чудской воевода испытывает меня.
– Воспоминания – игрушка в руках времени, – вдруг сказал Ворон. – Но в руках колдуна они хитроумные орудия.
– Убирайся! – прорычала я.
Ворон сморщился и вдруг выплюнул что-то на подоконник.
– Все, что осталось от твоего названного папаши, – прошептал он. – Час настал.
Улыбнувшись, он развернулся и скользнул вниз. На слабеющих ногах я подбежала к окну и увидела, как он с нечеловеческой скоростью бежит к стенам Второго Круга и… ползет по ним.
А на подоконнике лежал маленький окровавленный кусок плоти. Глаз.
Я закрыла ладонями лицо. Что происходит? О чем он?
Приказав себе дышать, с трудом вернула взгляд на город.
Явившись сюда, Ворон показал мне, что власть Дарена над ним уменьшилась. Если это правда и Феда больше нет…
Небо над Нзир-Налабахом окутали языки черного пламени, а откуда-то сверху раздался крик аспида. Со стороны Третьего Круга поднялась черная туча. Терновник многоглазой кровавой тучей переваливал через стену, через защитную вязь, надвигаясь на Второй Круг.
Мир вокруг меня качнулся сначала в одну сторону, потом в другую. С жителями Нзира будет то же, что и с Лихоборами и Линдозером!
Я выбежала в чем была. Лечебницу переполняли испуганные колдуны. Алафира и ее ученики пытались воззвать к порядку.
– Где Дарен? – спросила я лекарку.
– На площадке, – сказала она, сплетая щит вокруг раненых. – К нему летит аспид… Береги ногу!
Швы загудели и натянулись от движения, но, видимо, мое исцеление шло быстрее, чем обычно, и на этот раз швы выдержали.
Аспид сел на площадке лекарского яруса, окатив все облаком пыли. Дарен взобрался на аспида, а я, не дожидаясь приглашения, залезла вслед за ним.
– Что с людьми во Втором Круге?
Дарен не ответил. Тяжело оттолкнувшись от земли, аспид взмыл в воздух. Внизу, перед Первым Кругом, царила неразбериха. Блеснул ледяной сад Ханзи, озеро… Но дальше, за стеной Второго Круга, все опутывали терновник и чернота. Ни людей, ни чуди не было видно.
Я почувствовала, как напряглись плечи Дарена. Второй аспид летел над нами, рыча и изрыгая пламя на терновник. Дарен крикнул ему на расканийском:
– Эйнге!
Перестань. Велел ему перестать… Может, люди по ту сторону живы?
Когда мы спустились и подошли к стене, оберег прильнул к моей коже и забился, как живой. Я чувствовала, что там, за терновником, произошло нечто неправильное и жуткое. И слышала Шепот.
Засыпай… Засыпай.
– Лесёна, отойди!
– Я слышу голоса по ту сторону. – Мои руки непроизвольно обратились в когти. – Ай!
Я схватилась за раскалившийся оберег. Дарен смотрел на меня, потом его взгляд медленно перетек на мою шею.
– Твой оберег, – произнес колдун. – Он защищает тебя. Но терновник проклят, и, если подойти слишком близко, обратно уже не выйдешь.
– Но что же делать остальным?
– Я иду туда. – Он резко взмахнул посохом, и камни под ногами задрожали. Воздух налился колдовством и заискрился зелеными искрами. Дарен произносил одно заклятье за другим, обрушивая на терновник сотни клинков, стрелы и молнии. Впервые я видела, как Дарен атакует колдовством, и поняла, насколько он прежде сдерживался.
Во сполохах зеленого его лицо блестело, как резьба на бронзовой монете. Напряженное, но вместе с тем отстраненное, будто за молодым царем проступил кто-то намного более древний и менее человечный.
Но пробить шепчущие терновые путы колдовство не могло. И тогда я, невзирая на то, насколько это мало в сравнении с усилиями Дарена, попыталась разорвать терновник своими когтями.
Он силен, но видишь, насколько это бесполезно? Узел затянут, и я рано или поздно разрублю его. Когда мне надоест играть с вами…
– Лесёна, не подпускай сюда никого! – вдруг велел Дарен.
Я бросилась в противоположную сторону, наперерез спешащим колдунам. Они, возглавляемые Леславом, бежали ко Второму Кругу.
– Стойте!
Рассекая на ходу одну из ледяных берез Ханзи, я обрушила осколки льда на дорогу.
– Отведи всех назад! – крикнула я Леславу, и он нахмурился.
– Лесёна, при всем уважении, ты не мо…
– Терновник проклят! Приблизитесь и обратно уже не выйдете!
Я невозмутимо развернулась и побежала обратно, возвращая рукам прежний вид. Теперь превращение давалось без усилий, хоть и по-прежнему оставалось неполным.
Дарен к тому времени обрушивал на терновник камни один за другим. Подход ко Второму Кругу был усеян обломками тысяч стрел, мечей и копий. Все они отскакивали или осыпались, не причиняя терновнику вреда.
Волосы Дарена взмокли, его трясло, а глаза затянуло черным, но он не отступал. Голоса и Шепот раздавались уже совсем близко…
– Дарен, – сказала я ему в спину, – мы должны начать переговоры.
Он замер.
– Уходи, – хрипло сказал он мне.
– Нет. Я больше не уйду.
В его лице скользнуло что-то похожее на благодарность, и он, вбив до крошева посох в землю, призвал Ворона.
– Мой царь, – с этими словами терновник расступился, и из него появился тощий мужчина в черном. Из глазницы, скрытой повязкой, сочилась черная слизь, заливая лицо. Я с облегчением и ужасом осознала, что теперь в Вороне совсем не осталось ничего от Феда. Теперь его облик был почти как тот, в котором он столкнулся со мной на судне «Стрела веры».
– Понравилось ли тебе это представление? – учтиво поинтересовался он у Дарена.
– Что с моими людьми?
Ворона обступили двойники Дарена, но он лишь потер запястье и улыбнулся. Крылья его носа затрепетали.
– Я чую много свежей крови, мой царь. Вот что я чую. Моя Рать голодна. Я голоден.
Дарен одним махом сорвал плащ, а затем рубаху.
– Пей! – заорал он, протягивая Ворону руку, испещренную шрамами от зубов.
– Слишком поздно, мой царь, – посмеиваясь, сказал Ворон. – Твоя власть надо мной ослабла, когда колдун покинул это тело.
– Что с Федом? – вырвалось у меня.
– Он стал частью Нзира. – Ворон перевел на меня взгляд, и тот зажегся красным. – Лесёна-Лесёна… Я вижу, ты вспомнила свое прошлое. А что насчет имени?
– Как ты посмел напасть на людей Второго Круга?! – прорычала я, но Ворон будто не слышал.
– Воспоминания… с ними вы все слаще. – Он облизнул тонкие, подернутые черной слюной губы. – Горькие. Сладкие… Без воспоминаний теряете вкус.
– Как ты посмел ослушаться меня? – Дарен склонил голову набок, снова становясь похожим на древнее изваяние.
– Дарен, – с готовностью отозвался Ворон, – ты знал, что скоро потеряешь власть надо мной.
– Чего. Ты. Хочешь?
Ворон улыбнулся:
– Ты должен вытащить иглу. Или я поглощу весь Нзир.
Я сжала зубы. Все было так, как я боялась. Дарен со всеми ухищрениями в виде кровавых жертв не удержал Ворона и его Рать. Если Дарен вытащит иглу, Ворон сбросит тело и станет бесплотным властителем Чудовой Рати. Ничто не удержит существ Нижнего мира от нападения на Светлолесье и Срединный мир.
«Он пожрет весь мир». Так сказал Минт.