Вдруг в кузнице появился Лис.
– Вот вы где, красавчики! Я только что был наверху, видели бы вы, как Стрелы отлетают от города, любо-дорого поглядеть! Не знаю почему, но аспиды Дарена выжигают червенские суда. Смотрел бы и смотрел, – сказал он с чувством и тут заметил меня. – Все идет по плану?
– По какому еще плану? – прорычала я.
Взгляд Лиса стал жестким.
– Я буду выводить пленных колдунов, когда это избиение жрецов окончится, – сказал он и глянул на Альдана. – К тому мигу вас здесь быть не должно.
И он, еще раз одарив меня взглядом, вышел.
– Я сказал ему, что мы с тобой уедем, – сказал Альдан.
Минт подошел к одной из ниш.
– Здесь одежда, оружие и деньги. – Он развязал узелок и вытащил кожаный чехол. – Уходите к Черному мысу, там корабль с рабами. Они отвезут тебя в Асканию.
– Помоги мне добраться до Северных Гор прежде, чем начнется битва, – сказала я. – Есть тот, кто видел и знает все и не сможет солгать! От него Мечислав получил свой Дар.
Альдан вздохнул:
– Может быть, это очередная уловка Дарена или старая ловушка Ворона.
– Если ты хоть немного мне веришь, – я покачала головой, – отправляйся со мной, и мы увидим правду своими глазами.
– Лесёна, постой. Давай поговорим.
Я остановилась и устало улыбнулась.
– Альдан. Если все получится, мы сможем вернуть Линдозеро.
– Я отправляюсь с тобой, – выдохнул он. – Давай узнаем правду.
– Пропащие вы души, – ухмыльнулся Минт.
– Рухара… Я должен отнять его у Колхата.
– Погоди, Любомудр говорил о каких-то клинках. Он говорил о святыне Сирин-эле.
Минт кивнул, с сожалением глядя на своего окаменевшего наставника.
– Три клинка, выкованных Странником. Один из них – заговор-клинок, другой находится у Мечевластителя, а третий был утерян.
– Любомудр сказал, что Рухара и есть третий. И что Колхат вернул его…
– Не может быть, – проговорил Альдан.
– Как бы то ни было, Любомудр сказал, что Колхат оставил его в святилище Сиирелл.
Альдан смотрел на меня, и его глаза озарялись пониманием.
– Идите, – вдруг сказал Минт. – Я займусь.
– Но ты хотел найти Мечевластителя, – начала было я, но Минт обхватил мое лицо ладонями, а потом поцеловал меня в лоб.
– С колдуном из одной чаши пить – мед и яд напополам делить, – на выдохе прошептал он.
– Пусть во всех трех мирах боги будут к тебе милостивы. Прошу тебя, помни слова Феда.
– Надеюсь, выбирать не придется.
28. Альдан. Через лес
Червоточина разрослась. Ее края полыхали алым и светились так ярко, что были видны проплывающие под ними черный лес и белые остовы полей. В какой-то миг Альдану показалось, что мелькнуло увитое терновником Линдозеро. Он сдавил коленями круп своей кобылицы, и она, скосив на него дикий полупрозрачный глаз, заржала так, что облака вокруг загремели, а в покрытую снегом землю ударила молния.
Лесёна обернулась. Черные косы взметнулись над ней, как две летающие змеи.
– Мы должны успеть до рассвета! – прочел он по губам, ведь звук ее голоса тоже унес гром.
До рассвета…
Они пролетели полмира на призрачных кобылицах, и Альдан, на своем веку повидавший чудес, до сих пор находился под впечатлением. Если бы не согревающая настойка Минта, худо-бедно спасающая от обморожения, он вряд ли бы такое пережил, потому что временами они залетали в самые настоящие облака, и одежда могла промокнуть насквозь, а потом едва ли не тут же задубеть.
Лесёне и стужа, и облака были нипочем. Дан своим необычным зрением хорошо видел, как вокруг нее вьются языки будто бы живого пламени.
Но если Ворон сумел расставить свои сети среди жрецов, если Мечислав не открыл ему правду о себе, если времени почти не осталось, быть может, стоило держаться за то единственное, что оставалось правдивым и было рядом, вторя тихим голосом? Его собственная, выстраданная, тихая правда?
Но если Лесёна права и Мечислав обрел свою силу в горах так же, как и царь Полуночи, значит ли это, что под ликом Единого прячется один из старых богов? Единый во всем, и в слове – прежде всего. Но что, если все это лишь новое название прежних вещей?
Маары донесли их до предгорий, а после растаяли в блеклом свете зеленоватой зимней зари. Со всех сторон подступал густой лес, назад дороги не было, но рваные края каменистых уступов впереди навевали мысли о том, что своим ходом они скорей попадут под обвал, чем найдут некоего уснувшего в горах бога.
– Здесь нам не пройти, – сказал Альдан. – Если у тебя на примете нет еще какой-нибудь летающей чуди.
Лесёна хмуро смотрела на него.
– Мы пойдем через Мглистый лес.
– Через него нет пути.
– Для нас – найдется, – коротко ответила она.
Альдан выпростал одну ногу из-под снега и с сомнением покосился на колдунью. Снег здесь, да и всюду, был непролазный. Сейчас им очень пригодились бы лыжи и карта, но, к его удивлению, колдунья направилась к деревьям, припадая на одну ногу.
– Ты ранена?
У него не было с собой Живы.
– Ничего, потерплю. Это тоже жертва…
Альдан понял, что все их путешествие – часть какого-то исполняемого Лесёной обряда. Знать, ее чутье, отличное от его собственного, но тоже верное, сейчас рисовало перед ее мысленным взором перепутье дорог.
Всматриваясь в окружающий их вековечный лес, Альдан по привычке искал следы зверья, улавливал птичий шорох, различал за деревьями тонкие сухие стебли редких трав.
Мглистый лес. Прежде нежилой и нехоженый, он двигался вглубь Светлолесья, подтягивая с гор топи, напуская на людей мрак и стылость. Сколько раз Альдан рассматривал его на картах! Сколько раз его жгли, чтобы остановить рост! Но с минувшей войны с чародеями лес, судя по картам, вырос вдвое.
И вот теперь студеный ветер рвал с веток снег, бросал в лицо, будто насмехаясь над уставшими путниками: «Воротитесь назад, глупые, здесь земля давно истлевших идолов и преданий! Пусть спят. Не будите! Возвращайтесь к своим забавам да играйтесь, пока можете». И такая обреченность была в этом спящем лесу, будто он и не думал просыпаться по весне совсем, будто уснул, сложив еловые лапы, навеки.
Но не прошло и лучины, как их заметили: чудь и лесные духи высовывались из-за ветвей, глядя вслед колдунье и бывшему жрецу. Альдан видел их смутные очертания, чуял вязкие взгляды. Здесь, в таких дебрях, чудь была совсем дикая, совсем неприрученная.
Набравшись смелости, они приблизились к ним.
Но стоило Альдану цыкнуть на одного из самых любопытных, как они тут же разлетелись и дальше уже держались в верховьях деревьев на почтительном расстоянии.
Наконец Лесёна остановилась перед старой угрюмой елью, расстелила полотенце и положила на него берестяную грамоту и горсть засахаренной клюквы.
– Ну конечно. Дарочки лешему.
Альдан знал, что линдозерцы тоже горазды были такие подношения оставлять. Да что там подношения! Петухов иной раз резали да куриц черных, чтоб хозяина леса задобрить. Да только кто им отозвался хоть раз, кроме мерзости Вороновой?
Но тут вдруг скрипнули ветви да прыснула во все стороны чудь. Загудел ветер, верхушки елей сами собой завязались меж собою… Р-р-раз!
Ворота в неведомое вмиг воздвинулись в самой чаще.
– Он приглашает нас к себе, – сказала Лесёна и шагнула в туман. Пропала, не объяснив больше ничего.
Уязвленный, Альдан отправился вслед за ней.
Не впервой он путешествовал колдовскими дорогами, но на сей раз Альдан прямо кожей и кровью почувствовал, как его прощупывает чужая воля. Она была такой же дикой и древней, как Ворон, и Альдан услышал шум сосен, качающихся рядом. Как будто язык, способный описать это, растворился где-то вокруг и навеки теперь утерян для таких, как он.
От этого внутри стало как-то тоскливо, хотя Альдан так и не понял, почему его это так печалит. Ведь то, что происходило сейчас, заслуживало полной отдачи всех его чувств. И все же…
В скрипе веток ему чудился печальный женский голос, о чем-то предупреждающий его.
«Смотри», – скрипнули ветви.
«Постой!» – хотел крикнуть он, но перемещение закончилось. Альдана вытолкнуло на снег. Лесёна уже стояла рядом, вытряхивая из-за шиворота сосновые иголки.
– Ты не говорила, что сам Хозяин леса у тебя в помощниках.
Лесёна ухмыльнулась и обвела взглядом крутой горный вал, простиравшийся перед ними. Здесь гул земли слышался слабее, но, с другой стороны, здесь вообще как будто не было ничего живого. Лес выглядел высохшим и хилым, а зверье или чудь не показывались.
– Где мы?
– Он провел нас той же дорогой, что прошел Арзу Костяника. Теперь надо как-то понять, как отыскать Его самим.
– Ну, – Альдан вытряхнул из наручей несколько затесавшихся там иголок, – остается идти вверх.
Они пошли вверх, но мелкие камни осыпались под ногами.
– Теперь твой черед. – Лесёна с шумом выдохнула.
Отняв взгляд от встревоженного лица колдуньи, он с удивлением понял, что их обступил туман. Да такой плотный, что даже маковки деревьев и верхушки гор утонули в нем.
– Лесёна…
– Ты что-нибудь видишь?
Он взял ее за руку. Если это морок, то он им не страшен.
Они брели сквозь туман, и Альдан ощущал, как его глаза, будто меч, прорезают завесу, а внутри билось только одно: «Покажись».
Вдруг туман расступился. Они оказались на поляне с низкими кривыми сосенками и жухлой травой. Вокруг стояли потрепанные палатки из шкур, разбитые кибитки, странные жестяные короба. Горы едва просматривались сквозь марево. Не намного ближе, чем когда Альдан видел их с предгорий. И воздух здесь был тоже какой-то серый и совсем ничем не пах. Так где же они?
– Лесёна, ты видишь здесь хоть что-нибудь?
Она не ответила. Альдан обернулся и увидел, как в ее глазах плещется такой же молочно-белый туман, из которого они вышли.
– Лесёна!
Он бегло осмотрел ее. Ни порезов, ни укусов, ни ран. Словом, ничего такого, через что яд мог бы проникнуть в тело. Да и разве похоже это на яд? Лесёна стояла, но, казалось, спит наяву, и никакие его призывы не могут пробудить ее от этого сна. Туман… Это из-за него! Альдан тоже чувствовал его странную природу, но не погружался в него так сильно, как колдунья своим Даром.