– Ты, наверное, был рад, – с отвращением сказала я. – Крылатая сама уничтожила почти все живое. И тогда ты явился, предложив свою помощь?
– Оставшиеся молили всех богов помочь им, но отозвался только я. Мы объединили силы, а дальше ты знаешь.
Ворон-Странник стал пленником так ненавидимого им мира…
– К чему теперь все это? Чудова Рать? Сделки? Ты жаждешь разрушения?
– Я хочу начать все сначала. Разрушить Древо, чтобы вырастить новое. Те, кто предан мне, увидят новый мир, а все остальные станут землей, на которой прорастет доброе семя.
– А что с богами?
– Без Крылатой нет белой дороги, по которой они могут спускаться, а без меня нет вообще никаких Путей. Да и кому они, эти старые боги, тут нужны? Они слабы. Никто не помнит уже их имен. Единственный бог, которого вы все знаете и чтите – я. Именно от ваших просьб и жертв я набрал такую силу, что никто теперь не встанет на моем Пути. Я разрушу Древо, стану свободным и создам новый мир. Те, кто предан мне, отправятся со мной! Я дам им еще больше! Видишь небо? Оно мое. Червоточина – моя метка. Я уже властвую над чудью, а к концу битвы жрецов и колдунов стану властителем Срединного мира.
Я обхватила себя руками, оседая на окровавленные камни. Алая руда лилась из трещин в скале, капала на руки, заливала подол.
Ворон-Странник связывает собой все легенды Светлолесья, да что там Светлолесья! Всего Срединного мира!
Как бороться против всего, во что ты прежде верил? Что определяло тебя?
Колдовство крови, Пути, память… Сети сплелись давно и так крепко, и врагу известно все, что ты предпримешь, еще до того, как ты подумал о самой возможности что-то предпринять.
Что, если все было предрешено еще с самого начала?
Что, если нам суждено было так погибнуть? Мы всего лишь мухи, пойманные в широко расставленную паутину.
Остаться здесь навечно или стать колдуньей в Чудовой Рати?
Где-то среди всех этих тайн было нечто непокорное. Иглой торчало оно в глазу Ворона. Единственный колдовской обмен, все еще задающий правила игры даже для бога.
– Но ты еще не победил, – прошептала я. – Если у тебя не будет Рати и тех, с кем ты связан сделкой в Срединном мире, ты снова вернешься во тьму Нижнего мира.
– Но никому не под силу отправиться на Изнанку.
Почти. Я вспомнила, как в Ночь Папоротника старуха-чудь предложила Альдану отправиться на Изнанку… «Отдай мне свои глаза», – так она сказала.
Тогда я сочла ее слова обманом, сделкой, чтобы выманить жертву, но теперь жалела о том, что не отнеслась к словам чуди с бо́льшим вниманием.
Я подошла к избе с хрустальной домовиной.
– Прости меня. Прости меня. Верни мое тело домой.
Отвернувшись, я воскликнула:
– Отпусти Альдана! И я пригублю твоей крови.
В котле алых небес, точно вываренные внутренности, шевелились и наползали друг на друга облака, но, когда Шепот стих, все замерло. В следующий миг хрустальная домовина, подвешенная на цепях, грохнула о скалу.
Судорожно хватая ртом воздух, Альдан поднялся с елового ложа.
Ночь, безлюдная пустота, туман, душная тьма, прогретая далекими всполохами алого. В голове будто били барабаны. Альдан присел, пытаясь снова нащупать в темноте руку колдуньи.
Она обнаружилась тут же, едва теплая и безвольная.
И тут Альдан вспомнил.
Пробуждение разума сразило его, словно удар молнии. Он встал, потом снова сел и наконец поднял Лесёну на руки и зашагал куда глаза глядят.
Стоянка жрецов Странника исчезла в тумане, но это и к лучшему, потому что Альдану сейчас хотелось просто выйти отсюда, и он сделал бы это, даже если бы пришлось расчищать дорогу боем.
Но никто не посмел остановить их.
Шаг. Еще. Затхлый, с прогорклым оттенком дурманного дыма воздух сменился на студеный и лесной. В голове прояснялось.
Альдан не оборачивался. Ускорял шаг, придерживая Лесёну за плечи, чувствуя, как Дар едва тлеет в мягком теле. Скорее! Не видеть больше никогда ни эту гору, так странно похожую на спящего богатыря, ни тумана, застилающего дорогу.
То, что на него подействовало дурманное колдовство этого места, лишь подтверждало: Мечислав когда-то был разбойником Арзу Костяникой и действительно пил Воронью кровь, чтобы обрести все эти умения.
Все эти благословения Единого.
Даже тот, кто даровал его предку все это, не мог нарушить данное слово, вот почему Ворон и колдовство не имели власти над ним. Только тут, в месте, где все началось с добровольного согласия, он наконец ощутил на себе всю силу колдовского дурмана.
Но это не имело никакого смысла, ведь всё – и колдовские Пути, и законы жрецов, и его благословение Единого – яблоки из одной корзины.
Туман разошелся окончательно. Яркий малиновый свет осветил перед ним каменную тропу, сходящую вниз, к предгорному редколесью. Альдан остановился подышать и услышал чуть ниже по тропе тихое журчание горного ручья.
Спустившись, он уложил рядом Лесёну, омыл ее лицо, в свете неверного алого казавшееся безжизненной маской, и, не в силах смотреть, отвернулся.
У него было такое ощущение, что все, что он знал, корчится сейчас в огне омерзительно-лживого мира.
Это был не сон. Это была правда.
Альдан припал к ручью, и холодная вода проливалась в него, но вместо избавления он чувствовал один лишь холодный, нарастающий ком внутри.
– Ну что, травник? – прошелестели деревья. – Готов ли ты идти дальше?
– Готов.
Быстрый взгляд на колдунью.
– Но попрошу тебя об услуге: отнеси ее домой.
Туда, куда он собирался, остальным дороги нет.
– А как же царь Полуночи? Ты говорил, что он связан с тобой?
– Царь Полуночи. Неужели все так плохо, что ты вспомнила о нем? Но развязка действительно близка.
Кровавый пар расступился, и я увидела вокруг себя сражение так, будто сама была там.
– Смотри.
Сиирелл. В небе бушевала темная воронка, и грохот стоял такой, что содрогалась земля. Море вышло из берегов и поднималось вверх льдисто-серыми зубьями. Корабли швыряло по небу, как щепки.
Дарен стоял в вихре зеленого колдовства, одной рукой опираясь на посох, а другой вычерчивая молниеносные узоры на небе перед собой. К его руке от кораблей и неба тянулись нити, и он ткал какой-то смертоносный узор. Глаза полыхали зеленым, а ветер рвал черные волосы, делая его похожим на колдуна из самых страшных сказок. Из тех сказок, которыми нянюшка пугала меня в детстве.
Сделав взмах, Дарен резко опустил руку, и все корабли с ужасающим треском рухнули обратно в море. Волна холодного моря с осколками дерева и крошевом льда омыла побережье.
Дарен уничтожил Стрелы, но это далось ему нелегко: едва нити распались, как в следующий миг сам Дарен согнулся, сгребая кафтан в горсть. Лицо колдуна потемнело. Он сплюнул кровь на камни.
– Дарен ослаб. Он много потчевал меня своей кровью. Хоть Древо и помогает ему, власть над Чудовой Ратью стоит слишком дорого, – заметил Шепот Ворона.
Когда я, спотыкаясь, подошла к Дарену, чувство тоски и беспомощности стало таким сильным, пронзительным и невыносимым, что я начала задыхаться. Сердце готово было вырваться из груди. Так сильно мне хотелось сейчас быть там, в Сиирелл! Биться вместе с ними в этой последней битве! Несомненно, Ворон только ради этого все и затеял. Он чувствует мою боль, и его Шепот дрожит от удовольствия:
– Колдуны сами напали на остров. Они хотят освободить пленных колдунов, пока жрецы не выпустили им всю кровь. Дарен думает, что и ты среди них.
– Дарен! – крикнула я. – Дарен! Я здесь!
Но он не слышал.
Вдали слышался шум битвы и виднелись всполохи колдовства самых разных цветов. На разбитое побережье упала тень. Дарен поднял голову, я – вместе с ним. Со все еще темного и неспокойного неба, щерясь рядами острых треугольных зубов, слетел один из аспидов. Дарен взобрался на него, и я, пытаясь вновь докричаться, взмыла рядом.
Ворон заставлял меня смотреть. Он питался моим отчаянием, и я, увы, не могла его сдержать.
Аспид взлетел над островом, разрезая крыльями черные облака. С высоты я увидела, что ожесточенное сражение идет в поселении. Жрецы и наемники не давали отрядам колдунов подобраться ни к священной роще, ни к домам старейшин. Входы в кузню Странника! С такой высоты я никого не видела, но с тяжелым сердцем понимала, что Минт сейчас там.
Дарен направил аспида к деревьям, выжигая рощу со стороны наемников. Те отступили, но часть из них сгорела заживо. В аспида полетели копья с наконечниками, похожими на те, из которых были сделаны оковы. Дарен шептал ругательства напополам с проклятиями. Наемников отрезало наколдованной каменной стеной, но стена держалась всего несколько мгновений, а потом исчезла. Похоже, способность Дарена создавать правдоподобные мороки не восстановилась.
И вдруг из толпы жрецов в аспида полетела огромная стрела. Похоже, какое-то орудие все же уцелело, и стрела пробила крыло, на излете царапнула чешуйчатую шею, но этого хватило, чтобы аспид накренился и, забирая влево, приземлился в выгоревшей роще. Черная густая кровь лилась на пожарище, и кольца огромного тела сворачивались, как у раненой змеи.
Одновременно атаковать двумя аспидами было нельзя, ведь именно аспиды удерживали Нзир в воздухе. Один всегда должен оставаться там. Даже если этот аспид поменяется с тем, неизвестно, хватит ли сил у раненого удержать город. Значит, аспиды вышли из битвы.
– Без Чудовой Рати вам не справиться, – прошептал Ворон, и я поняла, что его Шепот слышит и Дарен.
Но колдун молчал, поднялся с пепелища и тут же пригнулся, уворачиваясь от летящего копья. Рядом с ним, открыв лестницу с Нзира, появилось несколько воинов-колдунов. Они вскинули над Дареном щиты, укрепленные колдовством, и двинулись в гущу схватки.
Ворон услужливо двинулся вслед за ним. Я по-прежнему видела все.