Ледяные деревья расступились.
Мне навстречу явился прозрачный, едва заметный Царёг. Рядом с ним летал в воздухе такой же едва заметный дух-обережка. В облике ящерицы.
– Вы, – выдохнула я, подставляя им руку.
Царёг сел мне на плечо, а ящерица устроилась на голове.
– Мы проводим тебя, – слабеющим голосом сказал Царёг. – Скорее, Лесёна.
Они, словно живые, самые обыкновенные существа, льнули ко мне, не давая забыть, сколь обманчива сейчас явь и как хрупка в ней сама жизнь.
Я дома, в Нзире. Я верила, что Альдан выбрался. Если он успеет, мы лишим Ворона его главного преимущества.
– Где Ханзи? Дети?
– Велена с детьми спрятались в читальне.
– Крылатая, помоги!
Та, что ведает жизнями, ведает и смертью. Ее власть на границе, и грань размыта. Но имя древней богини призвало ночь, и Червоточина прильнула ближе к Нзиру. Мне вдруг подумалось, что небесная царапина связана не только с Вороном и Нижним миром, но и с Дареном, она его метка, дыра, сквозь которую сочится в Срединный мир неведомое. Она – клеймо несогласия. Она…
– Древо, Лесёна, – прохрипел мне на ухо Царёг.
Я нырнула сквозь остатки ледяных деревьев и остановилась, глядя на то, что Нижний мир сделал с Древом и царем Нзир-Налабаха. Терновник полз вверх, впиваясь в кору, а древесный сок жидкой позолотой стекал вниз; на окровавленные плечи Дарена; на терновник, врезавшийся в корни Древа. Золотой… Древо оставалось последней яркой искрой жизни в омертвевшем городе.
Но и оно тускнело, сдаваясь под напором кровожадной хляби.
Червоточина надвинулась на верхушку Древа и втягивала ее в свое нутро, перемалывая и превращая в ничто. Дарен, без сознания, был прикован к Древу терновыми узами и почти полностью скрылся под ними.
Тысячи рук, сотканных из теней, тянулись из земли, с холма предков, из кроваво-красной Ангмалы, но гаснущий свет Древа одновременно удерживал их, не давал достать до Дарена и в тоже время делал видимыми.
Ворон собирался взять свое.
Я не знала, как остановить все это.
– Смотри, колдунья! – Червоточина заговорила со мной. – Смотри! Это торжество справедливости. Я – суд. Я – воля. Я – ваш истинный, справедливый и жестокий бог.
Не было во мне ни сил, ни мудрости. Я прижала к груди кота и ящерицу, словно они были моими оберегами, погладила, а затем опустила на землю.
Это мир еще принадлежал нам.
– Ты даешь лишь тень жизни, ведь и сам – тень бога, вечно бегущий за ним, но не поспевающий! – сказала я, глядя поверх своих вскинутых рук на происходящее. – Сколько ни сули подарков, никто тебе не служит по-настоящему. Если прежде ты и был силен, то теперь правишь лишь страхом!
– Тебе страшно?
– Очень, – прошептала я. Мои руки принялись удлиняться, превращаться, меняться, покрываться чешуей. Дар растекся по телу, наполняя его жидким пламенем, дымом и гарью.
Ну, вот и все.
Пора измениться и мне.
Я все еще не знала, какой он, мой Сад Души, и, может, никогда не узнаю, но у меня сейчас есть только этот, затканный терновником, в моем самом любимом городе. Городе, где я обрела дом и стала собой.
Вдох.
Вот она – точка моего равновесия.
Между страхом и всем, что я люблю.
Я взмыла в воздух, сдаваясь силе, перекраивающей мое тело. Следом послышался треск костей, и тело прошила резкая, острая боль, которая отступила так же быстро, как и пришла. Теперь уже не огонь, а раскаленный воздух заполнили меня целиком, и небо вдруг стало понятно так же, как и земля.
Меня накрыло резкими незнакомыми запахами, звуками, которые прежде не различало мое ухо…
Аспид.
Все это время я превращалась в аспида.
Извиваясь, я развернула над Нзиром свое длинное тело. Крылья раздулись от напора воздуха и в то же время подчинили его себе.
– Отдаю должное шутке Крылатой, – пророкотал Ворон из Червоточины. – Ты отняла жизнь у аспида и заняла его место.
Да. Это я тоже поняла, как только стала аспидом, ведь сразу же почувствовала аспидов Дарена. Даже не так – приняла их, как потерянных родственников.
И они приняли меня в ответ, взмыв к жадно распахивающейся Червоточине вместе со мной. Мой внутренний жар стал просто нестерпимым. Подлетев к Червоточине, я открыла пасть, ощущая радость оттого, что наконец расстанусь с огнем.
– Что ж, смертные, с вами было интересно, но уходить с помоста тоже нужно в подходящее время! – Пробивались слова Ворона.
Пламя лилось из меня, опаляя Червоточину. Аспиды Дарена старались вместе со мной, и небесная пасть замедлила ход, перестала пережевывать Древо.
«Изыди», – думала я.
Как вдруг почувствовала касание знакомого голоса.
Ты.
Я не видела ничего, кроме пламени, но чувствовала, что там, внизу, обхваченный терновником, он как будто слабо улыбнулся.
Помнишь перстень, что я дал тебе?
Дарен, сейчас не время…
Ты его не потеряла?
Это правда сейчас важно?!
Это единственное, что сейчас важно.
Хорошо… Я слушаю!
Назови мое имя, когда придет время.
Какое время?!
И прежде, чем он ответил, Червоточина ожила. Острая боль, звук рвущейся плоти… Пасть захватила мое крыло вместе с Древом, вгрызлась в них, и я поняла, что…
Мой первый полет окончится в Нижнем мире.
Кто здесь?
Альдан, охваченный темнотой, не чувствовал ничего. Ни себя, ни того, что его окружало. Это потому, что он ослеп? Или потому, что на Изнанке есть лишь холод, неподвижность и покой?
Альдан словно сам был иглой, втиснутой меж страниц толстой книги. Здесь царили такая тишина, холод и одиночество, и бездна чернил дышала на него пустотой и неподвижностью.
Здесь есть кто-нибудь? Вы слышите меня?
Вдруг Альдан услышал шорох, похожий на шуршание страниц. Еще, еще… Повеяло ветром, и он вдруг кожей, всем своим существом почувствовал на себе чей-то взгляд.
Кто ты?
Чернильная вязь, в которую уложена жизнь, что это?
Ты слышишь меня?
Мироздание дышало на него, кто-то сосредоточил на нем, Альдане, свое внимание, и Альдан крикнул:
– Помоги мне! Я должен найти иглу!
Погибель Ворона в ней.
Помоги мне…
|
И вдруг его будто подтащило к чему-то. Чья-то невидимая воля направляла его. Чья-то невидимая воля переместила его сюда, в лазейку меж чернил.
|
Здесь!
|
Альдан всем своим существом приник к игле, вбитой меж страниц.
Потянул ее на себя…
Еще!
Из глубин Червоточины вырвалась и упала на землю яркая алая вспышка. Я успела заглянуть в бездну, прежде чем воронка сдвинулась и жуткий гул сотряс все небо над Нзиром.
Неужели?..
– Лживые создания!
Челюсть Червоточины разжалась. Мое тело хрустнуло в ней, как сгоревшая хлебная корка, и это было больно, больно так, что я едва могла дышать. Но по еле слышному дуновению теплого ветра, по проблеску яркого света из Древа поняла, что…
Альдан смог.
Он сумел!!!
Червоточина выплюнула меня, и я, перевернувшись в воздухе несколько раз, сорвалась вниз. Рывок крыльями… Бесполезно. Острая боль заволокла взгляд, но вдруг рядом возникли другие аспиды. Толкаясь горячими чешуйчатыми спинами, они помогли мне спуститься.
Превратилась в человека я в луже земли и снега, через боль и крик, но в этом крике было больше не боли, а ликования:
– ДА!
Раздался победный рев аспидов со всех сторон. Я встала, придерживая окровавленную руку, и огляделась.
Шепот Ворона не угрожал, не сыпал проклятиями, а просто затихал, забирая с собой тянущее чувство пустоты. Без Чудовой Рати Ворон-Странник лишился силы в Срединном мире. Воронка Червоточины лопнула, и из нее полился дождь…
– Кажется, и правда получилось, – хрипло, все еще как будто не своим голосом произнесла я.
Пошатываясь, я повернулась к Дарену. Он стоял, опираясь на один из обломков Древа, и шептал заклинание на расканийском.
Небо озарилось взмахами сотен крыльев. Дарен возвращал всех, украденных Червоточиной, обратно на землю Нзира, но те, кого успел схватить терновник, оказались ранеными или погибшими. Все они, люди, чудь и колдуны, приходили в себя, будто очнувшись от страшного сна. Я слышала их голоса, стоны, крики, но чувствовала также и биение их нитей жизни.
Древо вновь сияло золотом, хотя верхняя его часть осталась обглоданной. Вода омывала ее и все, стирая кровь и возвращая небу привычный цвет. Снег таял, терновник рассыпался прахом. Город менялся на глазах.
И Чудова Рать наконец обрела свободу. Оружие, которым царь Полуночи хотел приструнить чудь, оружие, которое пытался изгнать Мечислав, оружие, что вытащил себе на погибель царь Полуденный… Больше никому не служит. Теперь Чудова Рать – это просто сотни колдунов прошлого. Не замечая никого и ничего, они вереницей покидали Нзир.
Те, кто видел это, замерли.
А я с радостью и тихой болью смотрела, как колдуны прошлого спускались в Ангмалу, исчезая в ней, и река меняла цвет, становясь прежней. Затем мельком посмотрела на Дарена и застала на его окровавленном лице усталую, но светлую улыбку.
Этот уход Рати, верный, восстанавливал сплетенное полотно Срединного мира, возвращал здоровый ток жизни там, где он был прежде разорван. Получается, Дарен был прав, когда пришел ко мне и сказал, что мы должны и можем исправить нарушенную целостность мира.
Другое, что сам Дарен тоже оказался причастен к прошлым бедам.
– Да, это меня прозвали царем Полуночи, – произнес он.
– Читаешь мои мысли?
– У тебя и так все на лице написано.
Быстрый взгляд.
– Посмотрела бы я на тебя, если бы тебя тоже пожевала Червоточина, – пробормотала я. Обе руки были сильно ранены, с левой даже свисали лоскуты кожи. От боли потемнело в глазах, и я села на мокрую землю.
Если ничего не предпринять, я скоро потеряю сознание и отправлюсь вслед за Чудовой Ратью, но мне было уже настолько все равно, что я просто сидела и, как блаженная, улыбалась своим израненным рукам.