Как вдруг на них полилось сияющее золото.
– Это…
– Сок Древа, да. – Дарен зачерпнул густую золотую смолу, которая лежала вокруг нас в сломанных ветках, и опустил мне на руки еще один сияющий золотой комок.
Он тут же обволок мои раненые руки, и боль утихла. Сок Древа загустел, становясь похожим на смолу. Чуть нагрел руки, а потом рассыпался, уносясь в небо, как рой встрепенувшиеся маленьких бабочек. Я не могла сдержать удивленного шипения: мои руки не только исцелились, а кожа на них стала чистой, но и шрамы на запястьях исчезли. Око исчезло.
– Ты тоже это видишь?
После всех чудес, произошедших сегодня, это чудо казалось таким маленьким, крошечным, но именно сейчас к горлу подступил комок.
Дарен опустил свой посох. Его хромота тоже исчезла.
– Ты только посмотри на нас!
– Сок Древа способен исцелять. Его можно использовать не только в Нзире, – голос Дарена звучал слишком безрадостно для такой дивной новости.
Он кивнул на что-то перед моими ногами.
– Это игла.
– Та самая?
Я подняла с земли небольшой клинок. Он чем-то напоминал заговор-клинок, только был меньше. И с резьбой-крыльями, и с потемневшей от времени рукояткой.
Вдруг я услышала голос Минта. Друг раздавал приказы разбирать завалы перед рощей. И правда, завалы отрезали нас с Дареном от крепости. Отсюда сложновато было оценить, что происходило там, каковы наши потери, но, кажется, с холма я видела узорчатый платок Алафиры, а также ее учеников, уже приступивших к исцелению раненых.
Дарен не торопился расчищать завалы своим колдовством. Вместо этого он прошелся по траве, остановился под деревьями и с видимым наслаждением закрыл глаза.
Вблизи Древа и его золотых листьев воздух становился необыкновенно прозрачным. Зеленая трава уже затянула землю у его подножия.
– А еще в Нзир вернулось тепло, – медленно, подбирая слова, произнесла я. – Ты знал, что я стану аспидом? Наши уроки ведь не просто так совпадали с полетами и прочим.
– Догадывался. Природа не терпит пустоты. Одно заменяет другое. Городу нужен был змей теплого ветра, и ты стала им вместо того, что погиб.
Он обернулся.
Деревья вокруг него зазеленели тем оттенком, что дарят одни лишь весенние месяцы. Золотой свет солнца и Древа сиял за спиной стоящего меж деревьев, словно в арке, Дарена.
Кто ты? Сколько личин ты в себе несешь?
Нас разделяло десять шагов, но никто из нас не решался преодолеть их. Я медлила, вдыхая разлившуюся в воздухе пряную свежесть.
А потом Дарен перевел взгляд на шелестящую листву и велел мне тоже посмотреть на нее. Как будто это был еще один урок для меня. Ветер трепал листья и тонкие ветви, и был в этом шепоте голос несказанно более древний, чем тот, что приказывал Чудовой Рати.
– Как неприхотливо течет жизнь, – сказал он, когда я наконец подошла ближе. – Как мало нужно для счастья.
– Ты счастлив?
– А ты?
– Не знаю… Сложно сказать. Все ли живы?
– Не переживай, – тихо произнес Дарен. – Он будет жить. Признаюсь, не думал, что Альдан вытащит иглу. Это все упрощает. Твой жрец вернется через Ангмалу.
– А Ворон?
– Ворон тоже может вернуться.
Было столько всего важного, что я должна была спросить у него прямо сейчас, но почему-то в голову лезла всякая чепуха.
– Теперь ты все знаешь, – наконец сказал он хрипло.
За деревьями слышался шум и крики ликующих колдунов, а здесь, тихо шурша, переговаривались между собой на незнакомом языке листья. Дарен стоял напротив меня, и взгляд его медом растекался по моей раскаленной коже.
Знаю, думала я. Знаю.
– И что, – с улыбкой спросил колдун. – Неужели тебе в кои-то веки даже нечего сказать?
И я сказала:
– Поцелуй меня.
Его усмешка догорала у меня на губах, превращаясь в нечто иное. Прикосновение – дрожащее, нежное, едва осязаемое. Так прикасаются к святыне, не смея поверить в милость. Я теряла разум, сдаваясь. Он словно дразнил меня, но я разомкнула губы, углубляя поцелуй, и он сдался, с глухим стоном прижимая меня к себе.
Руки Дарена дрожали, поднимая подол моей сорочки, но быстро и жадно продвинулись вверх, в то время как наш поцелуй из скомканного становился все более диким, все более неистовым.
Царь Полуночи. Нерад. Царь Полуденный. Дарен.
Мы восстановили часть полотна Срединного мира, как и должны были делать колдуны. То, что мы сами для себя выбрали. Он был прав.
Но оставался еще Ворон, и он все еще властвовал над Нижним миром.
Ворон не покинет Срединны ока есть их с Дареном связь.
Мое тело дрожало от ласк, я сгорала от этих прикосновений. Но часть меня кричала, что это всего лишь похоть. Мое желание – притворство, навеянное зельями Эсхе. Еще один морок. Еще одна нить, опутывающая мой разум.
Между нами нет любви. Это всего лишь похоть. Притворство.
Я должна разорвать эту болезненную, неправильную связь. Я должна сделать верный ход в этой проклятой игре…
Губы. Прикосновения. Шепот. Аррадо маос.
Морок. Все это морок.
Но я тоже могу быть беспощадной… Я могу… Должна.
Клинок в руках – тихий и резкий.
Всего одно движение – и он вошел в плоть, пронзая сердце.
Дарен вздрогнул, выдыхая мое имя, словно молитву.
– Прости… прости меня, – шепчем мы одновременно.
И Дарен, не размыкая объятий, осел на землю. Я подхватила его голову, все еще не осознавая до конца содеянное. Дарен посмотрел на меня, и в глазах его горели нежность и мука, мука древнего существа, обреченного на жизнь, на долг, на что-то слишком долгое, что-то, от чего он ужасно устал.
– Благодарю тебя, – прошептал он.
Его царский венец упал и покатился куда-то вниз, и прежде, чем его ресницы опустились, я закричала:
– Нет! Нет! Нет!!!
Но его сердце горело, как пламя, и кровь текла в землю… И царь Нзир-Налабаха умер, сраженный моей рукой.
31. Страха не ведающий
Шум реки доносился со всех сторон. Альдан шел, ощущая, как с него стекает вода, и улавливал незнакомые прежде запахи.
Так и пахнет Изнанка?
Весной?
Если бы Ворон победил, этого бы точно не было…
Воздух проливался в легкие, согревал, и, поскальзываясь на каменистом дне, Альдан шел вперед, как шел бы в Светлолесье. Жаль, что теперь ему никогда больше не видать ни весны, ни ясного неба, ни зелени.
Он ощупал пустые глазницы. Было не больно, но пусто. Темно и пусто. Пусть и пахло весной, пусть и казалось правильным все, что он сделал до этого, он ощущал потерю, которую ему еще предстоит осознавать и к которой придется привыкать еще долго.
Альдан знал это. Но не жалел.
А вот и берег. Альдан сел, пытаясь отдышаться.
– Альдан, – ногу задело что-то знакомое и пушистое. В этом было столько обычного и привычного, будто забытого в прошлой жизни, что он даже вздрогнул.
– Кто это?
– Это я, Серый, – ответил тот же голос.
И правда разговаривает. Лесёна все-таки не пошутила.
– Белой дороги, Серый.
– Вообще-то теперь меня зовут Царёг, – тут же сказал кот. – Тебе можно звать меня Серый, только никому не говори.
– Хорошо, Царёг. Где мы?
– В Нзир-Налабахе. Ты вышел из Ангмалы. Там находится еще один вход на Изнанку.
Этот разговор казался странным, как и все здесь.
Альдан по старой привычке протянул руку и ощутил знакомую длинную шерсть и короткий хвост. Похоже, чуди нравился облик здоровенного куцехвостого кота, и это показалось Альдану таким забавным, что он рассмеялся.
Кот, видимо, решил, что Альдан не отошел от потрясений, и терпеливо ждал, пока тот отсмеется.
– И вообще-то ты молодец, – нетерпеливо сказал он.
– Так мы победили? Чего же ты молчишь, если знаешь? – резко спросил Альдан, вновь становясь серьезным. – Чудова Рать исчезла?
Царёг промолчал.
– Исчезла, но…
– Что-то с Лесёной?
Царёг, как показалось Альдану, вполне по-человечески вздохнул.
– Идем.
Он взобрался Альдану на плечо и обвил его лапами, согревая шею. Как в прежние времена, он направлял его, впиваясь когтями, когда травник шел в неверном направлении.
Они шли быстро. Альдан гадал, чем теперь вообще сможет хоть кому-то помочь, слепой и беспомощный, ступающий как котенок, только научившийся ходить.
Вдруг он почуял, как на глаза ему легла полоса ткани.
– Так тебе будет лучше. – Странно, но теперь кот заботился о нем, как он когда-то.
И тут Альдан услышал крик.
– Лесёна! – Он пошел, пытаясь понять, что произошло. Царёг будто нарочно молчал.
Вдруг кто-то схватил Альдана за плечи, и он по запаху узнал кто.
– Минт! – Друг быстро обнял его. – Что с Лесёной? Она ранена?
– Она убила Дарена, – хрипло сказал ему Минт. – Не знаю, зачем она это сделала…
Дарен был связан с Вороном-Странником. Его смерть завершала сделку, державшую их всех в Срединном мире. Без иглы, Мечислава и Дарена Ворон снова оказался заперт в Нижнем мире.
– Кажется, я знаю, – с трудом вымолвил Альдан.
– Теперь колдуны убьют ее, – сказал незнакомый женский голос рядом.
– Алафира, мы должны ее увести и спрятать! – воскликнул Минт. – Знаешь подходящее место?
Альдан еще раз коснулся пустоты сквозь тонкую ткань ленты. Есть жертвы, которые приходится приносить не ради богов.
И что это, если не доля?
Меня заточили в башне Крыльев. И не где-нибудь, а в покоях Галлаи.
Какая жестокая шутка! Женщина, жившая здесь века назад, любила царя Полуночи и не смогла остановить его, хотя знала, что это нужно сделать. И вот теперь сюда угодила я.
Лесёна, разрушительница Печати и убийца Полуденного царя.
И не было мне покоя ни днем, ни ночью.
Я разбивала и рвала в клочья все, что мне приносили, царапала стены и кричала так, что аспиды вылетали из своих пещер и долго-долго носились в небе над Нзиром, воя так, что стонали камни.
Проклятый Дар давал слишком много сил, и я не могла устать.