– А он сунулся?
– Ну да, сегодня ночевал у нее. А я как знала, что так будет!
– А в прошлый раз когда Аркадий у Татьяны ночевал? – спросил Холмский.
– Ну так месяц почти не ночевал. Они с Вахламовым сильно подрались… Ну, как подрались… Вахламов-то не один был, так-то один на один Аркаша драться умеет… В общем, избили Аркашу, я думала, все, больше он к Танюхе ни ногой!..
– А он точно у нее ночевал?
– Точно?! Откуда я знаю, точно или не точно? Я что, свечку держала?.. И вообще, что вы ко мне прицепились? Давайте ищите, кто мужа моего убил!
Пока Холмский успокаивал Гурьеву, Парфентьева догадалась установить по телефону, где находился ее муж сегодня ночью. Так и оказалось, телефон его ночевал где-то в районе дома сорок семь по улице Котовского. Именно туда они и отправились.
– Все сходится, Вахламов узнал, что Гурьев ночует у его любовницы, и принял меры, – вслух рассуждала Парфентьева. – Человек на роль киллера был уже готов, осталось только ему позвонить. На подготовку у них была целая ночь, они успели подготовиться.
– А Вахламов мог заказать Гурьева.
– Знаешь его?
– Кого, Вахлама? Сестра моя с ним в одной школе училась, Валерия на два года старше. Вахлам уже тогда с бандитами дружил, под Климентием потом ходил, в конце девяностых посадили, больше я о нем не слышал… Про быстрые деньги слышал, а про него нет…
– Быстрые деньги – это коллекторы, а коллекторы – это банда, Гурьева правильно соображает… Не боишься к любовнице Вахлама ехать?
– А ты?
– Это моя работа.
– Можешь повесткой ее вызвать.
– Я Травникову позвонила, он подъедет. И Веселова с собой возьмет.
Звонила Парфентьева Травникову или нет, но когда они подъехали к дому Григорьевой, их там никто не ждал. Оперативники еще только находились в пути, а хозяйка дома куда-то собиралась уезжать. Открылись ворота, показалась морда «Мерседеса». Парфентьева вовремя перекрыла выезд, вышла из машины, Холмский за ней.
Из «двухсотого» «Мерседеса» вышла молодая, очень даже интересная женщина, пышная прическа, солнцезащитные очки, сочно накрашенные губы. Легкий сарафан открывал красивые загорелые плечи. Она хотела было наброситься на Парфентьеву, но ее смутили капитанские погоны.
– Что такое? – только и спросила она.
– Сбегаем от правосудия, гражданка Григорьева?
– Почему от правосудия?
– А от кого?
– Не сбегаю я никуда! В магазин еду!
– А почему не спрашиваете, что случилось?
– А что случилось?
– Любовника вашего убили!
– Любовника?! – замерла в раздумье Татьяна.
Любовников как минимум двое, и пока не ясно, кого убили.
– Гурьева сегодня утром застрелили.
– Гурьева?
Холмский не заметил, как Григорьева нажала на кнопку пульта, но услышал, как тронулись с места и стали закрываться ворота.
Дом двухэтажный, уже не первой молодости, как минимум ему двадцать лет. Окна и двери заменили, крышу обновили, забор новый возвели, ворота заводские, полотно катится по рельсе тихо, оранжевый фонарь мигает.
Парфентьева заметно растерялась, вдруг в доме Вахламов со своими бандитами, а она во дворе, Холмский прикрытие слабое, к тому же не уполномоченное и без пистолета. Но со двора она не вышла. И Холмский остался с ней.
– Гурьев сегодня у вас ночевал?
– Ну а если ночевал, то что?
– Вахламов предупреждал его?
– Вахламов? Да он сейчас в отпуске… С женой.
– Где в отпуске?
– В Испании он, дом у него там.
– И когда в отпуск уехал? – спросил Холмский.
– Неделя будет, а что?
– Кот из дома, мыши в пляс?
– А это не ваше дело!
Холмский смотрел на внешний блок сплит-системы. Видно, что ставили его давно, корпус потемнел от времени. Старая штатная изоляция прохудилась, но кто-то заботливой рукой очень аккуратно намотал новую.
– Дом этот вам Вахламов купил?
– Я смотрю, ты смелый? – взъерошилась Григорьева. – Кот из дома, говоришь? Думаешь, Вахламов тебя не достанет из Испании?
– Не думаю. Гурьева же он достал.
– Не трогал он Гурьева! – сбавила обороты Татьяна.
– Ремонт в доме сделал, да?
– Ну и сделал, и что?
– Кондиционерами кто занимался? Блоки разбирали, да? Профилактику делали или сломалось что-то?.. Изоляцию на сплитах, смотрю, обновили.
– Строители занимались.
– А конкретно кто?
– Какая разница?
– Гражданка Григорьева, боюсь, что вам придется проехать с нами! – пригрозила Парфентьева.
– А что сразу – проехать!.. Женя приезжал. Один сплит совсем не работал, другой на ладан дышал, золотые руки у парня.
– Кто такой этот Женя?
– Да не знаю.
– Фамилия?
– И фамилию не знаю… Знаю, что Женя зовут, хороший такой парнишка, вежливый.
– Работает у Вахламова?
– Да нет… Я так поняла, он Вахламову должен, бесплатно все сделал. А что?
– А как у этого Жени с нервами?
– А что с нервами не так?
– Может, нервничал он, психовал? Может, когда нервничал, ногти кусал. Или даже волосы на голове дергал.
– Волосы не знаю, а расческу свою раскурочил, все зубья выломал. С кондиционером не получалось, долго думал. Думал, думал, расческу сломал, но даже слова не сказал. Все нервы на расческу ушли, я еще понять не могла, хорошо это или плохо…
– Вчера Женя к вам не приезжал, не звонил?
– Нет, не звонил. И не приезжал.
– А живет он где?
– Без понятия… Он визитку оставил… Да, где-то была его визитка! – крепко задумалась Григорьева.
Визитку она искала минут двадцать, но все-таки нашла. Еще ушло время на то, чтобы отработать телефон Куршина Евгения Васильевича. Выяснилось, что с двадцати трех часов прошедших суток его мобильник находился в районе дачного поселка «Гидролог». Находился он там и сейчас.
С утра погода радовала, а к вечеру наползли тучи, подул ветер, запахло грозой. И так вдруг захотелось оказаться в дачном домике с потемневшей от времени шиферной крышей. Или хотя бы сесть в машину, а то ведь хлынет сейчас как из ведра. Но уходить нельзя. Травников попросил Илью Геннадьевича перекрыть проулок на случай, если вдруг Куршин вырвется из кольца. Спецназ не привлекали, ни к чему, когда одних только оперативников пять человек, и все с оружием. Плюс экипаж патрульно-постовой службы.
Напрасно Куршин создавал себе алиби, он только еще больше усугубил свое положение. На дачу парень приехал как раз после того, как Гурьев закрылся в доме со своей любовницей. Как об этом узнал Вахламов, каким образом он связался с Куршиным, пока не ясно. Но Куршину в двадцать два часа кто-то звонил, и он тотчас отправился на дачу. Забрал пистолет, а телефон оставил… Возможно, пистолет ему дал человек, который выслеживал Гурьева, передавая его координаты Куршину. А Холмский не сомневался в том, что Куршин работал с кем-то в паре, не мог он выйти на Гурьева в одиночку, во всяком случае, в том варианте, в котором он действовал.
Сначала треснула сухая штакетина забора, затем небо прострелила молния, в свете которой под пышной кроной яблони Холмский увидел человека. Рослый парень перемахнул через забор, сломав доску, спрыгнул на землю под грохот грома.
Холмский стоял, как будто ничего не замечал, пусть беглец думает, что его можно взять голыми руками. Но Куршин сам предупредил его о своем приближении.
– Уйди! – заорал он, надвигаясь на него со скоростью и мощью локомотива.
Холмский занимался когда-то боксом, имел первый взрослый разряд, но сейчас он понял, что ударом Куршина не остановить. И сам рванул ему навстречу, чтобы за счет ускорения увеличить при столкновении силу удара. Разогнался, но, видно, недостаточно. Куршин развил бо́льшую инерцию, и его удар при столкновении оказался сильней. Но Холмский успел вцепиться в него, а падая, сумел извернуться и смог оказаться не под противником, а над ним. Правда, наваливаясь на Куршина, он ударился головой о дерево, из глаз посыпались искры. Но напрасно Куршин пытался сбросить его с себя. Холмский сумел схватить его за шею и даже взять на удушающий прием.
– Ты, урод, ты даже не знаешь, с кем связался! – бесновался Куршин.
– С киллером я связался, и что?
– А то, что хана тебе, козел!
– Где твой сообщник? Когда мне начинать его бояться?
– А будет сейчас!.. А тебя не будет!..
– Кто сообщник?..
– Да пошел ты!
Снова хрустнуло дерево, на этот раз сломалась не вертикальная, а горизонтальная доска. Под весом тела обрушился весь пролет – от столба до столба. Но Травников тем не менее приземлился благополучно. Рубанул Куршина кулаком в лицо, едва не задев Холмского, скрутил его, надел наручники.
– Уроды!!! Падлы! Всем вам хана! Все кровью харкать будете! – ревел Куршин.
Холмский поднялся с земли, но резко вдруг закружилась голова, его повело в сторону, он оперся рукой о дерево, о которое ударился. Появилась Парфентьева.
– Илья Геннадьевич, что с тобой?
– Да дерево об меня ударилось.
– Молодец, доктор Холмс, – засмеялся Травников. – Куршина заломал!
– Сдохнешь, доктор Холмс! – заорал киллер.
Но сильный удар в челюсть сбил с него спесь.
– Привыкай, придурок! Каждое утро по зубам получать будешь. На завтрак! А еще на обед и на ужин. И так лет двадцать, – пообещал Травников, подув на отбитый кулак.
– Убийство по найму, двадцать лет лишения свободы, – сказала Парфентьева.
– И все равно, был у тебя сообщник или нет! – стращал Травников.
– Ну почему же все равно? Заказчика можешь сдать, – покачала головой Парфентьева. – Пять лет в минус. За сотрудничество со следствием. Пока мы сами его не взяли. А если сами возьмем и докажем, на все двадцать лет сядешь.
– Еще за сообщника могут пять лет скостить, – не удержался от замечания Холмский.
– Пока мы сами его не нашли, – подхватила Парфентьева.
– А разве мы не знаем, кто заказчик? Он нам посредника и сдаст, – ухмыльнулся Травников. – А ты, Куршин, на двадцать лет сядешь! Или даже на пожизненное! Если это не первое твое убийство!