Я знала, где он и чем занимается, и понимала, что в ближайшее время дома его не будет. И это меня более чем устраивало.
Глава 10. А время – час…
– Ой, Людочка, какая ты кругленькая стала! – добродушно заметила копающаяся в почтовом ящике старушка-соседка, едва я юркнула с улицы в подъезд.
Кожа и без того запылала от резкого перепада температуры, а от ее слов тепло разлилось и в груди.
– Здравствуйте, Ираида Ивановна, – поприветствовала я ее с улыбкой, придерживая рукой прикрытый дубленкой живот.
– Здравствуй, здравствуй, деточка… – соседка чуть прищурилась, оценивающе глядя на меня поверх очков. – Рожать-то тебе когда?
– Вот-вот… – со вздохом стянула шапку и размотала шарф. – На первые числа февраля ставят срок.
– Ну, дай Бог, чтобы все благополучно прошло, – пожелала она, забирая почту и закрывая ящик. – Благоверный-то успеет? Или служба не отпускает?
На этот вопрос я смущенно пожала плечами.
– Как получится…
Соседка понимающе кивнула, поправляя платок.
– Ну да, ну да… Служба есть служба. Офицерская доля, ох, нелегкая… – выдала так тяжко, словно сама через это прошла.
Я улыбнулась в ответ, поймав себя на мысли, что даже не знаю, что сказать.
– А ты заходи, если что, – вдруг добавила Ираида Ивановна, придержав меня за локоть. – Чай попьем, о детках да о мужьях поговорим… Я-то в свое время своего тоже ждала. Правда, из рейсов.
– Спасибо, – вежливо поблагодарила я. – Как-нибудь обязательно.
Она еще что-то говорила, но я уже поспешила вверх по лестнице.
Заскочив в квартиру, сбросила дубленку и сапоги, стянула перчатки и все убрала по местам. Прошла на кухню, вымыла руки, включила чайник и начала разбирать принесенные продукты.
Прервал меня звонок.
Пока искала телефон в сумке, вызов оборвался. Но едва я извлекла свой Сименс на свет божий, тут же повторился.
Увидев имя абонента, я от неожиданности растерялась и, замерев, не сразу смогла принять.
– Привет, – отбил Чернов, прежде чем мне удалось выдавить дежурное «алло».
Фоном шли жуткие помехи, смех и чьи-то крики.
– Я как домой попаду, всех знакомых девок раком поставлю!
– Последнюю неделю связи не было. Звоню, пока удалось прорваться, – голос Чернова, несмотря ни на что, звучал, как всегда, четко и ровно. – Ты как?
Как я? Внутри меня будто что-то всколыхнулось. Помимо трепета за грудиной, дрожью накрыло и внешние части тела, цепляя расположенные под кожей нервы электрическими всплесками.
– Все хорошо, – ответила, машинально сглотнув. Пауза. – Ты когда домой? – добавила, хоть сама не поняла, зачем спросила.
– Со дня на день. Ждем приказа.
На заднем фоне настойчиво забренчала гитара.
– Сигарета мелькает во тьме, ветер пепел в лицо швырнул мне… – затянул кто-то «Сектор газа».
Я невольно улыбнулась. Картина сложилась сама собой: полевые условия, костер, круг бойцов, уставших, но не теряющих духа. И Руслан среди них – такой же собранный, строгий, но сейчас, возможно, чуть расслабленный.
– Весело у вас, – прокомментировала я.
– Не без этого, – коротко хмыкнул он. – Ты точно в порядке?
– Да… Волнуюсь только, что ты не успеешь к родам… – выдохнула я, не сдержав переживаний. – Я комод с пеленальным столиком нашла и еще кроватку. Но Женьку уже неудобно просить. Это еще ж собирать нужно. Что он у меня день сидеть будет? И так без конца сумки таскает. Недавно кран потек, вызвонила. Он провозился пару часов, потом кормила… Так Ираида Ивановна как-то странно поглядывала после...
Впервые я высказала все, что сидело на душе. А в ответ… тишина. Не гулкая, не неловкая – просто пустая. Ну, если не считать песни, которая уже превратилась в сиплый дружный хор.
– Руслан? – позвала осторожно, чувствуя, как нервы натянулись.
– Не рожай до шестого, – поступил глухой приказ.
Я моргнула.
– В каком смысле?
– В прямом, – в голосе Чернова не было ни намека на шутку. Что в принципе понятно. Он не юморил никогда. Но… Как это можно воспринимать серьезно? – К шестому точно буду, так что не вздумай рожать раньше.
Я судорожно выдохнула, переваривая услышанное, и, сама того не желая, усмехнулась.
– Конечно, – протянула я с какой-то новой дрожью, от которой заколотило, будто от холода. – Как скажешь, Чернов. Я же, знаешь, могу и ребенка под приказ прогнуть.
Он не отреагировал. Не счел нужным.
– Все, давай. До связи, – бросил и отключился.
А я… Постояла, переваривая этот разговор. Потом вдруг рассмеялась и с чувством легкого, но приятного волнения пошла делать чай.
Пока суетилась, думала о том о сем.
Так уж сложилось, что за все это время мы с Черновым не пересекались дольше, чем на пару дней. Я выходила из больницы – он уезжал в командировку. Он возвращался – я снова попадала в стационар. И так по кругу.
Конечно, будучи дома, я старалась не только навести порядок и уют, но и заполнить морозильник, чтобы Руслану без меня всегда было что поесть. Пельмени, вареники, голубцы, фаршированный перец, драники, котлеты, тефтели, гуляш, зразы, сырники – всеэто раскладывала по пакетам вместе с подробными инструкциями по приготовлению.
Не потому, что кто-то требовал. Просто мне самой казалось, что так правильно.
В конце концов, что еще делать?
С освобождением от силовых и спортивных дисциплин с сентября по январь в академии я появлялась только на лекциях и семинарах.
Всегда была на хорошем счету, а с беременностью отношение ко мне стало еще лучше. Особенно когда мое интересное положение стало заметно визуально.
Немалую роль, конечно, играла и новая фамилия.
Я не из тех людей, которые любили по блату да по знакомству, но, учитывая то, что Руслан обеспечивал нашу семью, а его постоянные командировки не оставляли времени на учебу, я пользовалась своим положением, чтобы взять на себя и его задания. Иногда выходило решить контрольные, а один раз даже удалось пропихнуть курсовую.
В январе мы сдали последние зачеты и экзамены и ушли на преддипломную практику – я на базе академии, а Чернов по факту своей службы в СОБРе.
Пора было браться за дипломные работы.
Я засиживалась в библиотеке, поднимала архивы, собирая материал по обеим темам. Понимала, что практический анализ по тактике спецназа за Руслана не сделаю, но надеялась помочь ему хотя бы с теорией и оформлением.
Параллельно собирала сумки в роддом.
Но после звонка Чернова и выданного им приказа притормозила все же с активностью. Береглась, как только могла, чтобы доносить до шестого.
А вот Косыгина между тем все-таки пришлось позвать – забилась раковина в кухне. Он явился сразу после звонка, и двадцати минут не прошло.
– Снова что-то сломала? Тебя вообще одну оставлять нельзя, – заявил, окатывая меня взглядами с головы до ног. На животе пару раз задержался. Весь раскраснелся. Я, естественно, тоже. – Вот вам и День Победы! – пошутил, намекая на зачатие и заставляя тем самым смутиться еще сильнее. – Когда на выход?
– Скоро, – буркнула я.
– Обиделась, что ли? – придержал за локоть. – Э-э… Ну я же ничего такого… Так ляпаю… Ты же меня знаешь… – выдавал сбивчиво.
– Проходи уже.
– А покормишь?
– Покормлю.
Воды отошли по приказу – шестого, часа через два после полуночи. Я не спала. Как дура ждала Чернова. Но его все не было. И телефон упорно выбрасывал одно и то же:«Абонент временно недоступен».
Меня растрясло почти до паники. То ли от страха перед самими родами, то ли от осознания, что его все же не будет рядом.
Набирала в дороге снова и снова. Ответ был неизбежным.
«Да ему просто плевать на нас!» – смирилась в итоге.
Но стало так больно, что по щекам покатились слезы.
Глава 11. Привет, Морриконе
О том, что нашу группу сорвали с учений и перекинули в горы для выполнения реальных боевых задач, знали все, кроме Библиотеки. Ее типа решили не волновать. Я, конечно, в отличие от матери, иллюзий, будто навязанная жена трясется за меня, не строил, но учитывая ее проблемы с вынашиванием, резонно согласился с выдвинутым раскладом.
Горы прочесывали преимущественно ночью. Двигаясь колонной по одному, месили подтаявшую грязь узкой тропы. Глина липла к ботинкам, тяжелыми комками рвалась с подошвы, с шорохом валилась в расщелины между камнями.
Черное небо. Черные скалы. Черные тени.
Внутри, сука, все в скрутку. Опыт, внимательность, инстинкты, характер, банальная чуйка – все работало на максимум.
Ошибки тут не прощались.
Во время учений, если поранешь хуйню, получишь пару дополнительных километров в сыром бушлате. Здесь же ошибка – это груз двести.
Грязный, сука. Весь в поту. Насквозь провонявший гарью и тяжелым шлейфом мокрого металла. Даже в кожу въелось, будто насмерть. Неуспевающие сохнуть стельки в берцах прилипли к стопам, как куски льда. Но ко всему этому я привык настолько, что уже редко чувствовалось.
Внизу ущелья – костер. Заметил не только я, естественно, впередиидущие тоже тормознули.
Следом отозвалась рация:
– Группа, стоп. На позиции. Контроль.
Рассредоточились по склону. Бесшумно легли, вжимаясь в мерзлый пригорок. Устроили под щеки автоматы – холодное железо тотчас обожгло кожу.
В прицеле – полевые палатки, канистры, ящики с боеприпасами, раскиданное снаряжение, закопченные лампы, тот самый костер, семь человек вокруг него, еще четверо в стороне, двое у машины.
Говорили негромко. Слов не разобрать. Только приглушенное колебание голосов.
Сорвавшийся ветер принес из темноты снежную крошку, запах жареной дичи и едкий дым.
– Снаружи тринадцать, – ожила рация. – Левый фланг – костер. Центральный – следующая четверка. Правый – машина. Готовность.
Утопив приклад в плечевом суставе, согласно команде определился с мишенью.
Прицел – в голову. Палец – на спуске.
– Контакт – по сигналу.
И все замерли.
Дыхание замедлилось. В нитку вытянулось сердцебиение. По эмоциям – ноль. Полная сосредоточенность.