– Вроде да… – толкнула глухо, машинально растирая ладонями озябшие плечи. Прочистив горло, по стандарту добавила: – Если обойдется без экстренных вызовов.
– Эт понятно, – отбил Женя.
Едва я вошла в кухню, заострил на мне внимание. Не улыбался больше, просто изучал. Слишком долго изучал.
Я сдвинула брови.
– Что высматриваешь?
– Да так… – протянул тихо, не отводя глаз. – Никак не привыкну, что ты снова без живота.
Моргнула, не сразу сообразив, что он подразумевал… А когда сообразила, вспыхнула.
– Обычно так после родов и бывает, Жень, – засмеялась смущенно. – Живот пропадает.
Он кивнул и приподнял губы в улыбке.
– Ну да… – проговорил медленно, скользя по мне очередным оценивающим взглядом. – Не подумай… Ничего плохого не имел в виду… Ты и с животом была самой красивой девчонкой в академии.
– Скажешь тоже… – прошелестела я слегка задушенно.
И отвернулась.
Включила чайник, взяла кружку, налила в нее немного заварки… Задержалась на секунду. Достала доску, приготовила тарелку, порезала оставшиеся после завтрака Руслана блины, аккуратно разложила... Выключала засвистевший чайник, залила в кружку кипяток.
Подала все Косыгину.
– Я не шутил, – толкнул он неожиданно.
– Хорошо, хорошо… – согласилась беспечно, только бы не возвращаться к неловкой теме. – Расскажи лучше, что там с практикой?
– Мм-м… – выдал, откусывая первый кусок. Прикрыл в удовольствии глаза. – Ай-яй-яй, девушка мечты[1]… – затянул известную песню.
Фальшивил жутко. Я рассмеялась.
– Так что с практикой? – вернула его на грешную землю.
Он шумно выдохнул, на этот раз без привычной ухмылки.
– Да ничего хорошего, – протянул действительно без какой-либо радости. С легким раздражением и некоторым смущением. – Еще ни разу на выезд не взяли. Только бумажки по кабинетам разношу.
– Ну, не все сразу… – поддержала его искренне. – Все-таки это отдел по раскрытию тяжких преступлений.
– Угу. Если сейчас не накопычу, там после выпуска и останусь.
– Хорошо бы…
Косыгин кивнул. Откусил еще кусок. Медленно пожевал, словно бы обдумывая что-то.
– А вы… Что с Русом планируете? Получим дипломы, распределение… Свободные люди. Руководство академии потеряет свое влияние.
Я чуть сдвинула брови.
– Это ты к чему?
Женька усмехнулся, но в глазах вновь какое-то смущение промелькнуло.
– Просто излагаю по фактам… Что будет дальше – зависит только от вас.
– Руслан точно в СОБРе останется. А я пока не знаю… Тут хоть бы диплом успеть написать…
Женя вздохнул, разделяя мои тяготы. Снова взялся за вилку. Доедал молча, будто второпях.
– Блинчики – огонь, – похвалил, вставая из-за стола.
Я улыбнулась. Провела до двери.
– Звони.
– Ага, – махнула вслед, когда уже на площадку вышел. – Спасибо, Жень...
И закрылась.
Поспешила в спальню, зная, что пора кормить. Мама это тоже знала, но сына мне отдавала неохотно. Неугомонная.
– Такой он сладкий… Я бы с ним весь день сидела!
– Будет тебе… – улыбнулась я, усаживаясь в кресло.
Севушка, понимая, к чему идет дело, возбужденно заворочался, быстро нашел предложенный сосок и принялся ритмично чмокать. Мама еще немного поумилялась, наблюдая за ним, и, наконец, засуетилась над своими сумками.
– Люда! – выпалила, вихрем возвращаясь в спальню. – Глянь, а? – затрясла каким-то платьем. – Шикарную ткань оторвала! Думаю: «Цвет точно под глазки моей Людки!». Чистый сапфир! Две ночи шила, чтобы успеть! Ну, зацени! А-ля Франсе! Лимититидэшен! – на свой манер заявила, что коллекция лимитирована. Иностранцы бы не поняли, а нашим стало бы смешно. Но я, конечно, сохранила серьезное выражение лица. – Ля, ну! Какой фасон! Пропотела над кроем, чтобы и грудь, и талия, и попочка в самом выгодном формате предстали! Люда! – кричала без остановок, добиваясь моей реакции. Я со вздохом прикрыла Севе ушко, чтобы не испугался. – Людка, ну?! А длина твоя любимая – до колена! И декольте скромненькое! Зато фальбаночки какие, а?! Делают контраст между талией и бедрышками… Людка! Ну я тебе говорю: это изобретение! Фигурку только так лепит!
– Красиво, мам… Но куда мне его надевать? Я кроме как в парк и в медцентр никуда не хожу.
– Как это не ходишь?! – возмутилась, поднимая платье выше, будто надеясь, что я рассмотрю и прозрею. – А если мероприятие какое? Если муж тебя куда-то позовет?
– Мам, – невольно вышла из себя. Сева это почувствовал. Выплюнул грудь. Начал нервно извиваться. – Тише, тише, мой хороший… – зашептала, поглаживая. Когда удалось успокоить и снова пристроить к груди, чтобы не провоцировать очередной балаган, обратившись к маме, выдохнула: – Так и быть… Повесь где-нибудь…
– Ура!
И понеслась к шкафу искать место для своего «шедевра».
Я только головой покачала и сосредоточилась на Севушке, который, засыпая, сосал все медленнее.
Залюбовалась.
Такой он красивенький… Такой невозможно любимый…
– Так, – выдохнула мама чуть позже. – Ты тоже поспи, а я пока разгружу сумку да уберусь маленько.
– Мам, ну… – протянула я.
Но она уже вылетела из спальни.
И то ли мама c рождением внука стала тише, то ли я действительно вымоталась, когда я прилегла, не слышала ничего. А проснулась – все вычищено, наглажено, разложено, наготовлено.
– Поешь, чтобы я видела, – настаивала, снова занимая Севу.
– Ой, ну, мам…
Но поела, конечно. Поблагодарила за все. Провела на маршрутку. Обняла на дорогу, попросив не переживать за нас. Еще немного с сыном погуляла. А там Тоська забежала, помогла с коляской обратно. За это накормили с Севушкой и ее, да еще и в общагу целую торбу еды дали.
Руслан задерживался.
Я уже и малыша искупала, и сама помылась… Его все не было.
И не позвонишь ведь… Телефон на выезды не брали.
Выключила свет, легла в постель, закрыла глаза… Сева тихо сопел рядом, а я уснуть не могла. Слишком неспокойно было на душе.
Я:
Ты где? Все в порядке?
Писала и стирала. Отправить решилась только через час.
Не ответил.
Утирая выступившие в уголках глаз слезы, снова легла. Перекатилась на левый бок. Уставившись на личико сына, почувствовала, как разогналось сердце. Ударялось в матрас с такой силой, что казалось, этим грохотом разбудит малыша.
Со вздохом откинулась на спину.
В отчаянной попытке удержать тревогу положила ладонь на грудь, словно могла приглушить этот гул внутри.
«Только бы вернулся… Только бы был цел…»
Прикрыв веки, отторгала самые страшные мысли. И вот, спасаясь от них, внезапно вспомнила, как застала Чернова голым. Думала, раз предупредила, он оденется. Не потрудился. Смутило все – размер, сила, состояние, тяжелая уверенность в каждом движении, естественность, с которой он себя показывал. Смутило и потрясло. Сильнее, чем в первый раз.
Я и сейчас вспыхнула.
Жар ударил в лицо, пощипывая кожу.
Я не должна была заходить. Не должна была смотреть.
Но посмотрела.
Вода стекала по его телу тонкими струйками, огибая жесткие рельефы мышц, застревая в темных волосках. Это было больше, чем нагота. Это было что-то необъяснимое. Что-то грубое, массивное, опасное, дикое.
Квартира вдруг стала чересчур тесной. Каждый раз, когда проходила мимо Чернова, вспоминала не только то, как он выглядит без одежды, но и то, сколько он весит, как двигается, как дышит…
Телефон взорвался вибрацией.
Я вздрогнула. Сердце ухнуло вниз, а затем, так же резво, рвануло вверх. Рывком сев, схватила мобильный.
Руслан Чернов:
Задержались на выезде. Все целы. Буду через 20 мин.
– Слава Богу… – выдохнула с таким облегчением, что закружилась голова.
Прижала телефон к груди и сидела так, тяжело дыша, пока радость не смениласьприступом стыда.
О чем я вообще думала?
Зажмурившись, растерла лицо ладонями.
Когда снова посмотрела на экран, пальцы дрожали. И все же ответила.
Я:
Ждем.
Выскользнув из постели, побрела на кухню греть ужин и накрывать на стол.
[1] Строка из песни «Чистый лист» группы Нэнси.
Глава 19. И снова седая ночь
Время – час с копейками.
Написала, что ждать будет, но я, один хер, не поверил. Уже войдя в квартиру, встал колом. Прислушался. Тихо. Малой спал.
Зачем свет тогда?
Сбросив все лишнее, медленно двинул в сторону кухни. Под ложечкой свернуло, как во время зачистки, когда первым в незнакомый сектор заходишь.
С чего бы?
Ноги, халат, изгибы под ним… Поймал в фокус.
Закачало с голодухи люто. Сознание расклеилось, с гулом зафонило. Ударило по телу вибрацией.
– Че не спишь? – толкнул на хрипе.
Обернулась не полностью. Так, кинула взглядом через плечо. Только зацепились, мой желудок, к хуям, вниз съехал. И пошла по животу горячая судорога, будто прессом накрыло.
Ручное больше не работало. Напряжение доросло до критического. Организм запрашивал полноценное, мать вашу, обслуживание. Чему удивляться? Два с лишним месяца на сухом пайке. Никогда прежде так себя не загонял.
– Разогревала, – спрятав глаза, Люда указала на заставленный едой стол. – Мой руки, садись.
– Я бы и сам… Поздно же, – выдал с отрывом.
Но то, о чем просила, сделал – сполоснул ладони, вытер, прошел к столу. Кишки сводило, но я задавил ощущения. Занялся едой.
Библиотека не уходила. Мялась с полотенцем у плиты, явно намереваясь что-то сказать. Намереваясь, но не решаясь.
– Лапша домашняя? – прошил вопросом, чтобы разрядить тишину.
– Да, – уронила, будто без кислорода жила.
– Когда успела?
– Мама приезжала... Натаскала всего… – сообщила сбивчиво. – Ну, как обычно.
Я кивнул.
Метнул в рот кусок сочного мяса, накрутил на зубья вилки моток лапши… Рванул взглядом на жену.
– Что-то случилось? – прямо спросил.
– Нет, нет, – зачастила не совсем типично. – Просто переживала. Почему задержались?