Это ее «переживала» застало врасплох. Подкосило, аж мышцы подсбились. Глубже все и вовсе в узел свело. Почувствовав, как на загривке копится стреляющий по позвоночнику жар, двинул плечами. Резко собрался.
– Объект раскатывали, – отгрузил по итогу сухо. – Вылез нюанс. Подключили взрывотехников. После них додавливали.
– Взрывотехников? – охнула Люда. Поймал беспокойство не только в голосе, но и в глазах. Подвис, катая в ответ непонятные эмоции. – Настолько серьезно?
– Да в целом… – протянул, не зная, как ей ответить. – Бывает.
Склонив голову, вернулся к еде.
– А что за объект?
Прищурился. Раздул ноздри. Губами повел.
– Клуб, – толкнул коротко, не вдаваясь в подробности.
Только она не отстала.
– И что там?
Сжал вилку чуть крепче. Закинул в топку побольше. Прожевал. Запил компотом.
– Группу брали, – буркнул совсем уж неохотно.
– Это опасно? – выдохнула отрывисто.
Я застыл. Залип дольше положенного. После блеска в глазах выцепил дрожащие губы. Крупные, выпуклые, изогнутые… Как маки – всплыло тупое, блядь, сравнение.
Хрипло прочистил глотку.
– Для кого? – спросил низко.
– Для тебя… – вытянула с трудом. Тряслась вся – факт. И полная хрень. – Ты был в опасности?
Пауза.
Тишина хлестнула по брюшине. Без пробития, но с весомыми ударами внутрь.
– Да нет, – отбил тихо.
Опустил взгляд. Быстро доел. Отнес пустую тару в раковину.
Библиотека тут же открыла воду и бросилась мыть.
Оперся ладонями о край столешницы. Не сводя взгляда с ее профиля, позволил себе вдохнуть. Заложило от живота до горлянки. Рвануть не рвануло – опыт. Но от перепадов давления зазвенело в ушах.
– Там это, в субботу годовщина отряда. Построение, итоги, награждение. По парадке все.
– А-а, ага… – приняла легко. Беззаботно. Но воздух между слогами хватала так, что глухой бы догадался, насколько внутри нее все пережато. – А после официальной части? Отмечаете?
– Вроде того.
– Я приготовлю форму, – заверила, продолжая со скрипом намыливать тарелку.
– Еще это… – толкнул и вдруг запнулся. Голос сел. Полностью. Поднимал на усилии, чувствуя, как за ребрами сгущается что-то тяжелое. Вышло грубовато: – Сказали с женами быть.
Библиотека взмахнула ресницами и, забыв про посуду, резко повернулась.
– То есть?.. Я тоже?
– Ну да. Ты же жена.
Опуская взгляд, покраснела. Застыла, будто раздумывая. Нервно провела языком по губам. Несколько раз вздохнула. Потом, собравшись с духом, все же кивнула.
– Хорошо, – отчеканила обреченно.
Грудь расперло до предела. Заломило точечно. По напряженному животу, как по камню, высекло искрами.
Но я ни хрена не сказал. Молча свалил в ванную.
Когда вышел, в квартире висела та же тишина. Потому я и двинул без задней мысли в спальню.
Решил, все спят.
Оказалось, нет.
Библиотека кормила. Не крикнула, чтобы не входил. Зная ее, могу предположить, что просто побоялась испугать засыпающего диверсанта. Склонив голову, попыталась прикрыться волосами.
Один хрен.
Видел все.
Как малой, причмокивая, жадно таскал губами. Как сокращались мышцы его щек и подрагивали закрытые веки. Как шевелились впившиеся в грудь пальчики. Как налилась и серьезно потяжелела эта грудь с Дня Победы. Какой тонкой и чересчур нежной стала ее кожа – сосуды просвечивались.
Прошило в упор. И без всяких бронеплит.
Задрожало, блядь, все. Загремело, мать вашу. От макушки до пят.
Проснулась не только похоть. Какой-то иной звериный инстинкт вцепился в нутро, как только пробилось осознание, что Библиотека кормит моего ребенка.
Моего.
Глава 20. Все пошло на сдвиг
– Две минуты до входа, – пробил по рации Сармат.
А у меня в башке хер знает что. Мозг, сука, падальщик. С ночи жрал запрещенку. Поспать толком не дал. Еще и здесь распустил щупальца, без конца вытягивая на передний план то, что засело на подкорке.
Сам не понял, зачем пошел вперед. Не останавливался, пока не добрался до Библиотеки. Она с первого дня совсем не тонко намекнула, что процесс кормежки не для меня. Да я и сам рвения присутствовать не проявлял. А тут вдруг, когда нашвыряло за панцирь, решил глянуть поближе.
«Добрыня» шевельнулся. Открыл глаза. Уставился настороженно, но жрать не перестал. Наоборот, активнее сиську затаскал, проливая излишки добытого.
– Не заберу, – прохрипел, успокаивая.
А внутри какая-то херь на штурм пошла. Закоротило мелкими подачами всю сетку. После искр, вестимо, шарахнул адреналин. Хуй знает, как не полетели крепежи. Сдавило корпус так, будто все взрывом сотрясло.
– Не больно, когда он ест? – саданул зачем-то.
И скинул взгляд на Библиотеку.
А у нее глаза как в День Победы. Огромные. Ошалелые. Мутные. Понял, что не ответит. Не в состоянии. По той же причине не выперла меня из комнаты. Оцепенела, как при атаке, отражать которую не учили в МВД.
Головой мотнула. Дежавю, едрена мать.
Щеки красные, будто свеклой натерли. Губы в движении и мокрые – языком по ним скользила, сбивая жар. Шпарило нехило, походу, влага стремительно испарялась.
Мое тело с реакциями тоже не задерживалось. Кумулятивная струя прошила от живота до глотки. Верхние слои клеток прогорели позорно быстро. А когда по ядрам рвануло, меня тупо повело.
Хомяк «Добрыня» между тем потерял ритм и резко отвалился от источника питания, оставив мне на обозрение всю сиську.
Вот это и въебалось в череп.
Я, безусловно, охренел от того, какими большими, темными и острыми стали соски Библиотеки. И еще сильнее от того, как их вид ударил по моему организму. Ударил, как радиация.
Часов десять прошло, а мне до сих пор жилы, на хрен, сводило. Горело все тело, пульсируя энергией, которой, сука, не было выхода.
Библиотека встрепенулась. Засуетилась, поглаживая Всеволода по спине и одновременно перехватывая странным образом грудь. Пихнула ему в рот влажный сосок, он, не тормоз все-таки, охотно ухватился. Снова заработал, причмокивая.
Я же простоял столбом, пока в башке не посветлело.
Двинул на балкон. Пока курил, между ребер жаром молотило сердце. С трудом подстроился под этот отбойный ритм. Подстроился, но вены так и топорщились по всему телу, до треска натягивая кожу.
Лег, когда в спальне уже темно было.
Хули толку?
Расслабиться не получалось. Сгустился в груди груз, и не прожать его ни дыханием, ни физухой, ни привычным терпиловом.
Так до будильника и пролежал.
Сука, будто в угаре…
Жестко мотнул головой. Выдохнул. Перехватил автомат. Собрался.
– Минута, – вбилось в мозги, глуша, наконец, правое полушарие и выводя на актив левое.
По добру, что после гор из прикрытия в группу захвата кинули. В Газели тупил бы сейчас по-черному, а на штурме - не откиснешь. Работа прямая, темп высокий – так или иначе затянет в воронку.
– Тридцать секунд.
Плечи вперед. Взглядом – упор на вход.
– Пятнадцать секунд.
Мертвый хват на стволе. Кровь по венам толчками.
– Пять.
Звуки густого дыхания через фильтры, как перекличка.
– Пошли!
Таран в действии, и дверь выебало, на хрен, с петель. Воздух сотрясло сначала грохотом рухнувшего на пол полотна, а после – длительным топотом тактических ботинок.
Первый. Второй. За ними я – сегодня третий.
Автомат в плечо. Палец на спуске. Поток горячего воздуха через фильтры. Пульс частил, но башку не вело. Двигался по коридору, держа ствол на низкой готовности.
Вошли в зал и началась движуха. В поле зрения засуетилась охрана, дилеры, криминалитет.
– Всем лежать, сука! Работает СОБР! – рубанул первый номер, поднимая панический гул.
Часть влипших по инстинкту рухнула на пол, вторая – шарахнулась в стороны, третья – полезла напролом.
Я выдал короткой очередью в потолок и рявкнул:
– Морды в пол, еб вашу!
Еще часть слегла. Но двое, в отшибе от реальности, неслись прямо на меня. Плечом вынес первого, с ноги успокоил второго. Вмазал прикладом для надежности, пока не затихли.
– Руки, блядь, на виду! – гаркнул следом.
Оставил камикадзе на связку и полетел через творящийся хаос дальше.
– На стол лапы! Быстро! – прокричал сидящему.
– Тихо, тихо… – затянул гнида чересчур спокойно. На зеленом полотне лежала пачка налички. Он кивнул на нее, предлагая: – Договоримся?
Я скрипнул зубами.
– На хуй, – выдал глухо и уебал урода прикладом так, что разлетелись и его бабки, и чертовы фишки.
– Руки, я кому сказал?! – повторил уже лежачему.
Мразина медлила, пока не прижал к темечку дуло.
– Понял… – прохрипел, распластавшись.
Бойцы к тому времени отработали остальных.
Еще троих приволокли из соседней комнаты. Двоих втащили из коридора. Последнего сорвали с толчка.
– Мужики, это какая-то чудовищная ошибка! – тарахтел картавый.
– Лежать! – утихомирили его наши.
Включили свет, когда всех обездвижили. Сели ждать кинологов и ОБЭП.
Через час были на базе. Сдали стволы и защиту. После долгих в этот раз формальностей прошли через душ. Оставшийся до конца смены час зависали в комнате отдыха.
Я уперся затылком в стену, прикрыл глаза. Башка фонила адским эхом. И разносило там не только команды Сармата. Голос Библиотеки тоже гулял. До судорог, сука.
Меня, мать вашу, уже жениться обязали, а виновница торжества даже не сразу согласилась показаться, на хуй, из своего общежития.
Час ее под дождем прождал. Нырнул мокрый под крыльцо, едва ее сжавшаяся фигура мелькнула в свете открывшейся двери.
– Сказать нельзя было? – громыхнул, нависая.
Она попятилась. Только отступать некуда – припер к стенке. Настолько близко встал, что стекающие с меня капли падали ей на лицо, а тяжелое дыхание шевелило волосы. Из-за этого она постоянно вздрагивала, а мне казалось, что я держу в руках гранату без чеки. Сердце, сука, бахало, как дурное.