Я посмотрела на засопевшего малыша, а после, буквально краем глаза, на Чернова, и тут же зажглась, как лампочка. Кожа запылала почти до боли, а внутри заходил тот самый ток, что дает свет.
Так что больше я не рисковала.
Ухватилась неверными пальцами за ремень безопасности и застыла, сосредоточенно глядя в лобовое окно. Так всю дорогу и просидела. Даже к Севе не оборачивалась, только бы не зацепить ненароком Руслана. Слава Богу, сын спал, пробок не было, и мы доехали, пусть и не без проблем, но быстро.
Всеволод проснулся, едва муж взял его на руки. А уж внутри медцентра… начал крутиться, извиваться, хныкать и сердито тужиться.
– Эй, «Добрыня», спокойно, – скомандовал Руслан, слегка покачивая. – Надо – значит, надо. Без паники.
У всех дети либо спали, либо тихо сидели… А наш разошелся своим лучшим генеральским криком. Естественно, все сразу же на нас уставились.
Я занервничала. Похлеще Севы, наверное.
Подавшись к Чернову, попыталась забрать сына. Но муж накрыл мою руку своей ладонью, сжал до теплого покалывания и сказал:
– Я разберусь. Займи пока очередь.
Когда он отошел, я еще пару секунд за ними наблюдала.
Чуть приподняв Севу, чтобы тому было видно его лицо, он тихо, но, как всегда, уверенно и даже как-то внушительно с ним заговорил:
– Так, боец, тут не штурмуем. Дома будешь орать сколько влезет, я разрешаю. А здесь: не подводи мать. Учимся культуре, понял? Дома – орешь. На людях – отбой.
Сева заморгал, внимательно разглядывая отца и вслушиваясь в голос. Не думаю, конечно, что понял, о чем тот говорил, но сами интонации его, очевидно, начали успокаивать. Чернов продолжал говорить, а сын все смотрел и смотрел, будто стараясь не пропустить ни слова.
Я заняла очередь, взяла в регистратуре карточку и, вернувшись к ним, с удивлением обнаружила, что сын начал расслабляться – кулачки разжались, морщинки разгладились, губки смягчились. А еще через минуту Сева и вовсе положил щеку Руслану на плечо, выдохнул и принялся «рассказывать» что-то на своем. Чернов замолчал, погладил малыша по спинке и ответно прижался к его головке щекой.
Это было… И мило. И сильно. Одновременно.
Как в нем срослись две роли – бойца и отца… Срослись намертво.
Как я не пыталась держаться отстраненно, внутри все опять разошлось волнами.
– Раздеть… Раздеть надо… – тихо выдохнула я, подходя ближе.
Встретились взглядами мельком, но и этого хватило.
Руки снова дрожали, когда, стараясь не касаться Чернова, аккуратно снимала с малыша шапочку и курточку. Дышала урывками, потому что воздух между нами, несмотря на наличие Севы и присутствие посторонних, неумолимо сгущался.
И тут пальцы Чернова снова коснулись моих.
Случайно.
Но будто специально.
Я так вздрогнула, что казалось, подпрыгнуло даже сердце. Грудь словно кипятком изнутри обожгло. С трудом справилась с собой.
Руслан же никаких реакций не выдал.
Склонив голову, я полезла в сумку, чтобы спрятать вещи Севы и достать бутылочку с водой. Поить сына в таком состоянии не рискнула, доверила это дело мужу. Руслан без заминки взял бутылочку и спокойно дал ее малышу. Тот сразу начал пить. А я смотрела на них и чувствовала, как сжимаются легкие.
Так больно… Так сладко…
– Черновы, заходите, – прокричала выглянувшая в коридор медсестра.
Рус вернул мне воду и шагнул с сыном вперед. Я следом за ними пошла, на ходу пряча бутылку.
В кабинете причин для нервов не было – Севушка явно нравился доктору.
– Хорошенький, крепкий малыш… А серьезный, мама дорогая! Что? Ну что, мой сладкий? – ворковала Мирослава Митрофановна над сыном, ловко избавляя его от одежки и попутно проверяя то реакцию на звуки, то на визуальные объекты. – Кожа чистенькая. Тонус в норме, – это все говорила и для нас, и для медсестры, которая бегло заполняла карту. – Головку отлично держит. Ути, Боже мой, как снова насупился, – заметила и рассмеялась. – Ты на папу похож? – глянула на Руслана, будто для сравнения. Я бы улыбнулась, если бы не волнение: выражение лица у мужа было точь-в-точь как у грозного Севы. Естественно, доктору двух секунд хватило, чтобы провести полную ДНК-экспертизу: – Копия. Вот как мамка папку любит, да? – выдвинула с непрофессиональной легкостью. Скорее в шутку, конечно, чем всерьез. Но меня все равно шарахнуло. И все внутри дернулось, вывернулось и заискрило. – Прибавка за месяц – один килограмм шестьсот семьдесят граммов… А потому про аппетит не спрашиваю…
Мирослава Митрофановна еще что-то говорила, но я почти не слышала. В голове так стучало, будто кто-то завел там отбойный молоток. Не могла сконцентрироваться.
Посмотрела на Чернова, и вовсе… сердце наружу запросилось.
Дурно стало. Прямо физически.
Так бывает, когда случайное замечание бьет в самую незащищенную точку. Увы.
А он… Ничего. Ни единой эмоции. Только темный, тягучий взгляд. Контрольный.
Что со мной произошло? Откуда это взялось? Или, и правда, было до? До свадьбы? До беременности?
Вернула себе самообладание, лишь когда Севе ставили прививки. Тело все еще подрагивало, но сознание заработало – как у матери, которая, поймав тревогу за ребенка, перестала замечать всех вокруг и сфокусировалась исключительно на нем.
Прижала плачущего сына к груди, как только все закончилось, и не выпускала из рук, пока не вышли из кабинета.
– Теперь в гинекологию? – спросил Руслан, когда Сева, наконец, успокоился.
Спросил спокойно, потому что подобные вопросы у нас поднимались во время беременности. Я вроде привыкла тогда, но сейчас все внутри сжалось уже от неловкости.
– Да, – выдавила, приложив все усилия, чтобы голос звучал ровно.
Поднялись на нужный этаж, а там народа еще больше, чем в педиатрии. Хорошо, что нас, Черновых, все знают. Медсестра сразу же пригласила меня в кабинет к Светлане Борисовне. Она, как заведующая, в принципе прием не вела. Курировала только самые сложные случаи.
Руслан остался в коридоре с Севой.
– Мама, здравствуйте, – выдохнула, переступая порог.
Свекровь встретила не менее тепло.
– Милочка, – с улыбкой вышла из-за стола. Обняла. Расцеловала. И про комплименты не забыла: – Выглядишь прекрасно.
– Спасибо. Вы тоже.
– Давай-ка, раздевайся на осмотр.
Я кивнула, быстро сняла вещи и забралась на кресло.
Светлана Борисовна натянула перчатки и сразу же приступила к процедуре.
– Выделения нормальные? Температуры не было?
– Нет. Все в порядке.
– Отлично, – пробормотала, продолжая манипуляции. – Шов зажил. Слизистая в норме. Все чисто, воспалений нет. Матка сокращается хорошо, – комментировала по ходу дела. – Ну, умница! Все отлично! – заключила в конце.
Я кивнула с облегчением и, подскочив, принялась одеваться.
Едва застегнула джинсы, Светлана Борисовна вышла в коридор и позвала в кабинет Руслана.
– Ну что там? Все нормально? – спросил он, пока мать забирала у него Севушку.
Я обувалась как раз. Склонила голову пониже, чтобы спрятать пылающее лицо.
– Нормально! Даю добро! – ответила свекровь и засмеялась. А через миг, чуть сменив тон, строго добавила: – Только смотри мне, Русик, осторожно. Люде после кесарево три года беречься нужно. Отвечаешь головой.
Глава 27. Все будто как вчера…
Оставались у Светланы Борисовны еще около получаса.
Не знаю, какими мыслями занимал себя Руслан, пока его мать беззаботно играла с нашим сыном. А я думала о том, как почти год назад попала в этот кабинет с задержкой.
Вспоминала тот страх, тот стыд, то чувство вины… Перед всем миром.
Тогда – спасибо свекрам – все как-то решилось.
Сейчас же…
Вроде никаких глобальных проблем не было. А я чувствовала себя почти такой же потерянной.
Понимала, что Светлана Борисовна не хотела ничего плохого. Шутила и давала наставления от чистого сердца. В конце концов, заботилась о моем здоровье. Она ведь не могла знать, что семья у нас ненастоящая.
Уверена, что и Руслан все это понимал и не воспринимал ее слова всерьез.
Но я все равно смутилась. Из-за того, что меня ему как будто навязывали. Снова.
Оградилась. Замкнулась. Ушла в себя.
Это все, что я могла сделать.
Разговор Руслана с мамой слушала отстраненно. Почти без эмоций.
– Как дежурство? Спокойно ночь прошла? Или выезжали?
– Выезжали, – ответил Руслан сдержанно.
– И ты не спишь…
– Не маленький.
– Отца на тебя нет. Рассказал бы…
– Сам теперь отец.
– А это не отменяет. Мальчишка… – выдохнула с теми ласковыми нотами, которые могла выдать только мать. – Когда к нам приедете? На выходных, может? За городом воздух свежий. Все зеленое и в цвету... Участок свой посмотрите, кстати. Отец там уже вовсю командует. Фундамент отстоялся, начали стены гнать. Мила, ты как? Не против?
– Как Руслан скажет… – выдавила я и пожала плечами.
– Состыкуемся, – отбил Чернов.
– Идеальную жену выбрал, – заметила с улыбкой свекровь.
А я снова покраснела.
Не выбирал ведь…
После больницы заехали в супермаркет, но я была настолько рассеянна, что не смогла бы сама даже по отделам сориентироваться. Неся на руках Севу, шла за Русланом. Он смотрел в приготовленный мной список, брал с полок нужные товары и складывал в тележку. Периодически оборачивался, уточнял что-то. Я на автомате, чаще невпопад, отвечала.
Когда, наконец, приехали домой, Чернов донес до прихожей пакеты и, не раздеваясь, поспешил обратно к двери.
– Мне еще в одно место заскочить нужно, – бросил на ходу. – Минут через сорок буду. Выдержишь? Вернусь, все на себя возьму.
Сердце вмиг откликнулось. Глухо и нестерпимо сильно заныло.
Но я, конечно, кивнула. Не задала ни одного вопроса. Пусть идет, раз так рвется.
Раздевая Севу, с трудом сдерживала слезы. Потом одернула себя, крепко отругала и заглушила все лишнее. Ребенок, дом, дипломная – все на руках. Не время раскисать. Переоделась и ударилась в работу. С сыном на руках разобрала покупки, закинула стирку и собрала с сушилки свежее белье. Двигалась быстро, по плану. Но вскоре Сева заплакал и начал вести себя крайне тревожно. Видимо, сказывались прививки. Он не кричал во весь голос, как это частенько бывает, но почти без перерывов куксился и очень жалобно хныкал.