– Ебать… – выдохнул сипом, как после бега на рваных легких.
И направил в жену член. С прицелом на взрыв. Видел, как выскользнувшая из головки капля соединилась с ее влагой, но о презервативе, ебаный, на хуй, в рот, так и не вспомнил. В башке уже такой гул стоял, словно не снаружи, а внутри меня штурм разворачивался.
Скользнул между складок, а там – ад.
Горячо. Мокро. Узко. Плоть продвигалась на сопротивлении.
СВОЯ вместе со мной по каким-то убыточным шла. Содрогнулась, но не остановила. Крепче вдавила в столешницу ладони и, облегчая мучительное вхождение, приподнялась на носочки.
– Моя. До конца, – сам не понял, зачем это хрипнул.
Не удержался.
Давил внутрь нее, пока не впечатался пахом в ягодицы.
СВОЯ ахнула. Я стиснул ладонями ее бедра.
Туго. До боли. До рыков. До разрыва пульса.
Но влажно, как перед разливом кратера.
Принимала же. Охуеть, как принимала. Целиком.
Начав двигаться, видел, как прогнулась ее спина, как задрожали колени и как разъехались в стороны ноги. Стонала негромко, но с надрывом. Чувственной истомой исходила. Вбирала, выжимала… А я трахал. Трахал с тем же надломом. Но без остановок. Мать вашу, почувствовав, какая она, просто не мог тормознуть, чтобы не вертелось в башке. Дышал, как на бегу в полной, сука, экипировке. Грудь раздувало до хруста – вот-вот, и развернется, на хрен. Позвоночник стягивало и пробивало током. Мышцы сжимались на лютой отдаче.
СВОЯ всхлипывала все громче. Стонала все оторваннее. Тряслась все ярче. Запрокидывая голову, задушенно ловила воздух. И меня, блядь, ловила. Не только телом. Всей душой. Вход за входом. Прорыв за прорывом. И я врезался тазом все сильнее. Как в свою территорию. С полным, мать вашу, правом.
Моя… Моя же…
Хотел пройтись толчками по каждому ее нерву. Давил глубоко. С тем, сука, напряжением, которое не мог удержать в себе.
Ритм ее дыхания почти в истерику ушел.
А я… Я сходил с ума. Сжимая ее, трогая, прогибая и раскрывая все шире.
Толчок. Толчок. Толчок.
На выдержке, но с весом всей моей звериной похоти, какой-то дикой тоски и, мать вашу, просто бешеной нужды.
Наклонился. Прижался к ее спине – торсом, лбом, губами, сырым и сорванным дыханием. Смял ладонями грудь. Она издала странный звук, будто заплакала. Я замер. А потом почувствовал, как ее влагалище схлопнулось на моем члене, и понял, что она кончает. Стиснув зубы, взялся сквозь одуряющую пульсацию добивать. Ударов пять, больше не смог. Выдернул гудящий шланг, едва поймал первые залпы. Шмальнуло, впрочем, так, что залил спермой и ягодицы, и спину, и даже волосы.
Сука… Что за пиздец?..
Повернул жену к себе. Ее шатало. Меня, блядь, тоже. Таскало, как после боя. Но я все равно старался держать СВОЮ.
Заглянул в глаза, читая.
– Все в порядке? – уточнил, хоть и видел все, что надо.
В груди еще грохотало после того самого выстрела, когда она закивала.
– Добро, – толкнул натужно, выдавая больше, чем должен был. – Иди в душ. Вымой, где надо. И продолжим. С презервативом.
Мать вашу, не мог поверить, что тупо забыл о нем.
Теперь только молиться, чтобы пронесло.
Иначе я себе не прощу.
Глава 34. Опять врывается весна
Мы с Черновым в браке больше девяти месяцев, а я в гостях у его родителей всего второй раз. Все из-за бесконечной угрозы прерывания, конечно. Не до праздников было. Не до встреч. И меня это, честно говоря, вполне устраивало. Помня, как все получилось, и как должно по итогу закончиться, я старалась не привязываться. Мне и сейчас страшно прикипеть… Но вроде как нет причин отказываться от визита, если сам Руслан соглашается.
Погода нашей первой семейной вылазке за город явно благоволила – к пяти часам вечера столбик термометра все еще держался на двадцати четырех градусах. В прогретом и невероятно свежем воздухе витали ароматы зеленой листвы, пышной сирени, крупных нарциссов, невероятно красивых тюльпанов и сладковатого цвета плодовых деревьев.
Светлана Борисовна с двумя другими невестками готовили ужин. А мне, как маме самого маленького Чернова, поручили приглядывать за детьми всего рода. По большей части номинально. Потому как, учитывая, что оба брата – и Алексей, и Михаил – были значительно старше Руслана, все их дети давно перешли в категорию самостоятельных. Ромке с Сережей в этом году исполнялось по девять лет, Вике – восемь, а Костику – шесть.
Пока я, сидя в тени цветущих абрикосов, покачивала коляску со спящим Севушкой, «банда», как их называл Владимир Александрович, занималась реализацией серьезного плана – без какой-либо помощи взрослых эта разношерстная, но удивительно организованная четверка слаженно устанавливала большую военную палатку.
Слаженно, но, конечно, не без споров.
– Тут что-то не так. Не по схеме, – доказывала Викуля, тыча пальцем в один из углов.
– Все, как надо, – упирался Ромка.
– Стоит же, – аргументировал, раздувая ноздри, Сережа.
– Медведь не завалит! – утверждал Костик.
Я рассмеялась. Поднявшись со скамьи, хотела было деликатно помочь, но, поймав взгляд проходившего мимо Руслана, притормозила. Пятый день, как мы стали временно настоящими супругами, а он меня до сих пор смущал. Особенно такой – домашний, расслабленный и полуголый. В одних шортах ведь… Смуглый, мускулистый, большой. Уже не хватало сил притворяться, что не хочется его касаться. Касаться, чтобы поймать пальцами тепло солнца на гладкой коже и притаившиеся в темной поросли капельки пота.
Господи…
Да одни лишь фантазии об этом вызывали почти сумасшедший трепет.
Помимо того, бурлящим волнением заряжали взгляды самого Чернова. Он ведь, в отличие от меня, не скрывал свою тягу. Вот и поджигал. Возможно, даже намеренно.
Зажав в уголке рта дымящую сигарету, Рус отставил в сторону бутылку с домашним вином, которое, вероятно, собирался использовать при жарке шашлыка, и, присев, осмотрел чуть перекошенную палатку.
– Сейчас честно: кто воткнул правую угловую стойку вверх тормашками?
Пауза была недолгой.
Забавно чертыхнувшись, Костик взялся исправлять косяк. А Вика с Сережей, не сговариваясь, бросились ему помогать.
– Пусти, Кость… Я сделаю… Придерживай с Викой ткань…
Наблюдая за возней детей, я вдруг ясно представила, что всего через пару лет с ними будет играть наш Сева… И сердце залилось такой оглушительной радостью, что я снова не сдержала улыбку.
– Вот здесь ослабь, Ром, – продолжал руководить Руслан. – Если одна сторона задирается – значит, противоположная перетянута.
– Понял, – выдал парень, с готовностью выполняя указания.
– Тут что? – ткнул Рус тем же ровным тоном, лишенным каких-либо порицающих ноток. – Почему стойка за ткань держится? Поправь, чтобы входила в кольцо, иначе порвется.
– Е-мае… – вздохнул Ромка, явно удивляясь тому, что так получилось.
Подвиснув на том, как уверенно муж решает проблемы детей, не сразу заметила, что он на меня тоже поглядывает. Не прямо, а как-то наискосок. И с задержками, от которых у меня в животе заиграло то самое ноющее напряжение.
Дернув плечами вверх, отвернулась.
А Руслан… Подошел.
И сделал то, на что я сама бы не решилась – обнял. Обнял по-мужски решительно, позволив почувствовать не только жар разогретой на солнце кожи, но и запах своего тела.
Втянутый в легкие воздух тут же превратился в пьянящий газ.
Господи, доза огромная, но я никак не могла насытиться. Наверное, у меня уже появилась зависимость. Секунды не прошло, как я вздрогнула от острого, словно искры, выброса мурашек.
Сигарету муж уже где-то оставил, но от всего его тела, помимо родного запаха, тянуло дымком. Впрочем, не табачным, а древесным.
Мне понравилось.
Настолько, что на кожу поверх мурашек легла обжигающая сила тепла. Проникнув в тело вибрациями, она заставила меня ухватиться за Руслана и прижаться к нему плотнее. Пока исследовала губами рельеф солоноватого и горячего плеча, тяжелые ладони мужа плавили тонкую ткань моего сарафана.
– Ты как тут командовала, что палатка в лес смотрит? – проговорил он негромко, у самого уха. – На полигоне же в числе первых вставала. Помню, как Полищук швы на твоей сборке с линейкой проверял. А потом из-за тебя же весь взвод дрочил.
Он шутил. Уже улавливала по интонациям. И улыбалась.
– Не командовала… – оправдывалась смущенно. – Как ты, не умею. Всегда боюсь помешать. А делать за других… Ну так тоже нельзя. Ты хорошо разрулил, – немножко задохнулась и покраснела, пока хвалила. – Я запомню.
Рус крутанул бейсболку козырьком назад, чуть качнул меня в кольце рук, накрыл дыханием у виска и хрипловато выдал:
– Запомнишь?
Дожидаясь ответа, отстранился, чтобы впиться с тем настроем, который я никак не могла игнорировать. Ловила в глубине его черных глаз свое отражение и неизбежно плыла.
– Чтобы тоже так действовать. В следующий раз.
– Надо же, – толкнул, заливая каким-то уж очень дурманящим, максимально настоянным взглядом. – Немыслимо.
– Что? – выдохнула я.
– Сколькому мне пришлось научить отличницу курса.
Я покраснела, прекрасно понимая, что он имеет в виду вовсе не общение с детьми, и даже не организацию работы.
Поцелуи. Близость. Оргазмы.
– Я просто… больше теоретик… – выкручивалась, чтобы не молчать.
Руслан же прищурился, дернул уголками губ и припечатал:
– Это круто. Ты мне нравишься, теоретик.
Я вспыхнула пуще прежнего – от всепоглощающего жара, природной грубости и необъяснимой нежности Чернова.
Не справившись, резко спрятала лицо у него на груди.
Он принял. Обнял крепче.
И привычными, чуть хрипловатыми, рубленными фразами предложил:
– Идем со мной. К мангалу. Посидишь рядом.
Я вскинула голову. Выказывая удивление, посмотрела не на него, а с сомнением – на детей, которые таскали в палатку спальники и какие-то подушки.
– Они не пропадут, – заверил Руслан, ловко смиряя мою гиперответственность.