Семеро. Это очень много, чтобы они не собирались требовать.
Все вели себя достаточно спокойно. Эмоций не проявляли и в принципе без надобности не дергались. Автоматы держали уверенно и цепко, что говорило про наличие некоего опыта.
Господи…
Мы с девочками и охранником заходили в магазин последними. В тот самый магазин, в котором я с десяток минут назад – беззаботная и счастливая – покупала Руслану футболку. Сейчас же шагала, как в камеру. Все вещи, включая сумки и обувь, нас вынудили оставить у двери.
Мой взгляд упал на все еще лежащую на стойке футболку, и в груди так сжалось, что застопорились все физиологические функции. Ни дыхания, ни сердцебиения – ничего не было. Только пульс разрывал виски. Видимо, там вся кровь и собралась. Отход вниз перекрыла затянувшаяся на шее удавка. И давила она так, что казалось, вот-вот хрустнут позвонки.
Психологическая устойчивость? Резервы? Все без толку.
Подпитываемый темными эмоциями мозг импульсами толкал один-единственный ресурс – страх. Чистый. Животный. Ледяной.
Что если… Если это все же конец?..
Неужели я больше не приму ни одного прицельного взгляда своего Руслана Чернова? Ни как хмурится, улыбается, смеется, возбуждается. Не вдохну ставший родным и необходимым запах. Не прильну к каменной груди. Не поцелую горячие и твердые губы. Не проснусь в надежных руках. Не почувствую, как он распирает изнутри, доводит до точки кипения, взрывается.
Что если?..
Бедро, через карман пиджака, пробило вибрацией.
Я застыла.
Телефон. Он был при мне.
Прячась за спиной сидящей впереди женщины, я осторожно вытащила мобильный.
Мама:
Люда, все хорошо? По телевизору показывают ужасы. Скажи, что едешь домой!
Прочитала, и стало так больно, как будто в грудь вбили гвоздь.
Я:
Размораживай молоко и позаботься о Севе.
На этом все. Хоть и хотелось написать то, что никогда не говорила вслух. Не было времени. Не сейчас.
Люди тряслись, рыдали, молились… Проклятым террористам пока не удавалось стабилизировать ситуацию. Вот они и ходили между нами, то и дело тыкая в лицо стволы и приказывая заткнуться. Я не могла двигаться, когда один из них замаячил рядом.
Запихнув мобильник в рукав пиджака, я чуть подалась к залитой кровью Лере.
– Ты когда-нибудь видела, как люди теряют сознание? – шепнула, едва шевеля губами.
– Да, – отозвалась она так же тихо, не отрывая взгляда от пола.
– Сможешь сыграть что-то подобное?
– Эм… Ну… Я посещала театральный кружок.
– Действуй.
Девочка обмякла и начала сползать по стенке на пол. Я дернулась и поймала ее безвольное тело за миг до того, как она ударилась бы головой о плитку.
– О Боже… – выдохнула, как могла, громко. – Нужна аптечка! Срочно! У девочки ушиб головы. Она потеряла много крови. Позвольте перевязать. Пожалуйста.
Террорист остановился. Перевел взгляд с меня на Леру и обратно.
– Позвольте перевязать. Пожалуйста. Она ведь умрет без этого…
– Сдохнет, выкинем, – выплюнул он, прищуриваясь.
Торопящееся жить сердце за моей грудиной застопорилось.
Не знаю, что бы я делала дальше… Аргументов не было.
Нам повезло – второй боевик подошел и бросил аптечку.
– Спасибо, – выдавила через силу.
Руки дрожали, пока доставала бинт, антисептик. Да и потом, когда с помощью Иры начала перевязку.
– Приподнимай ей голову, – выдохнула, показывая, как она должна сесть, чтобы прикрыть.
Мобильный лег на плитку с глухим стуком. От мамы что-то пришло. Но я не читала. Открыла контакт свекра и, едва реально не теряя сознания, начала набирать текст, который поможет СОБРу сориентироваться. Потому как… По всем расчетам они уже должны быть в пути.
Я:
Первый этаж. Ближе к главному входу. Магазины: Гарант, Сказка, Орбита, Шармэль. В каждом по 40-50 чел. 7 террористов, 7 АК. Есть гранаты. Радиосвязь. Пока никого не трогают. Готовятся к переговорам.
Отправив сообщение, сразу же вычистила папку исходящих. Не думала, что кто-то из боевиков кинулся бы проверять. Все-таки мобильные телефоны были у единиц. Еще меньше людей в них разбирались. Но все же… Действовала, как учили. Без права на ошибку.
Спрятав телефон, закончила перевязку. «Оживила» Леру с помощью нашатыря – бедняжка от его запаха закашлялась и даже прослезилась.
Снова сели под стену. Стали ждать.
Мои мысли метались от Севы к Руслану. От Руслана к Севе. Непрерывно. Но в целом чувствовала себя спокойнее, потому как была уверена, что Владимир Александрович передаст информацию по всем правилам. От кого поступил сигнал – доложит, в том числе. Руслана не пустят на штурм. Не положено. Заинтересованное лицо – риск для всей группы. А значит… Я могу не бояться за него. Пока я внутри – он будет снаружи.
Над головой кто-то навис.
– Ты же медик? – грубо окликнул меня нависший вдруг террорист.
Горло перехватило спазмом, но я заставила себя говорить.
– Не совсем, – просипела я. – Так, проходила базовую подготовку.
– Хорошо шаришь. Я видел. Так что нехуй тут ломаться, – пролаяв это, ткнул дуло автомата мне в висок. – Одному из наших плохо. Вставай. Пойдешь за мой. Молча. И без фокусов.
Я поднялась. Все тело дрожало, но выбора не было. Нужно было идти.
– Не бойтесь. Я скоро вернусь, – шепнула перепуганным девочкам.
И пошла за террористом к выходу из магазина.
Глава 41. И если есть порох – дай огня
Мне позволили обуться. Но не из гуманности. Из расчета. Пока нелюдям нужна моя помощь, пускать меня босиком по осколкам непрактично.
Было ли мне страшно? Катастрофически.
Судороги, хлипкие спазмы, слезы – все это, конечно, подкрадывалось. Пыталось вывести из зажима грудь, разбить дрожью застывшую на лице маску отрешенности, разорвать истерикой горло.
К счастью, ничего из этого я не могла себе позволить.
Я уже не девочка. Не беззащитная жертва.
Я офицер. Пусть пока без диплома и соответствующего приказа. Зато с четким пониманием чести.
В коридоре торгового центра стояла неестественная тишина. Гул электрического напряжения, хруст тех самых осколков и собственный яростный пульс – все, что я слышала. Двери «стеклянных клеток» были закрыты, но я видела сгрудившихся на полу людей, их испуганные лица, залитые отчаянием глаза… И они меня видели. Броситься на помощь каждому я не могла. Но могла быть примером, оплотом спокойствия.
«Все будет хорошо», – транслировала всем своим видом.
Невзирая на то, что вели меня под автоматом.
– Быстрее, – прохрипев это указание, ублюдок ткнул в меня дулом.
Я сцепила челюсти. Сцепила так сильно, что казалось, разжать их уже не получится – заклинит. Но шаг ускорила, выбора не было.
Террорист, вновь пихнув в меня оружие, показал, где повернуть.
И я оказалась перед подсобным помещением. А если точнее – перед глухой фанерной дверью, которая в него вела.
Никаких стеклянных стен. Никаких свидетелей.
Я тормознула.
Ступор спровоцировал не страх смерти. С ним я справлялась. Остановило другое. Более глубокие опасения. Те, которые много лет назад отвернули от мужчин. Те, которые Руслан Чернов погасил.
И вот – они снова ожили.
Но я все равно вошла.
С прямой спиной. С непроницаемым лицом. Со сжатыми в кулаки руками.
Легкие забило запахом крови раньше, чем я увидела раненого боевика. Он сидел на полу, привалившись спиной к стене. И… Он был восьмым. Черт. Я не видела его при захвате.
Бегло оценивала сейчас.
Ноги вытянуты. Штаны – в клочья. Куртка – разодрана. А в прорехах… Не раны. Мясо. Красное и рыхлое, с вкраплением поблескивающих в ярком свете ламп осколков.
Раненый террорист был в плохом состоянии. Но все же не настолько, чтобы не представлять опасности. Он мог двигаться. В шарящих по мне глазах читались как боль, так и злоба.
– Это кто, на хуй? – прошипел он. Не мне. Одному из своих. – Я просил врача, а не шлюху. Мне сейчас не до ебли.
Я знала, что реагировать нельзя. Даже взглядом. Но внутри рвануло кислотой. И хлестнуло ее туда, где уже была дыра. Грудь, руки, ноги – все ударило дрожью. С трудом выстояла. Весь гребаный пульс ушел в кончики пальцев. Если бы довелось прокалывать, моей крови на плитке оказалось бы больше, чем уже выдал из себя ублюдок.
– Врача нет, – буркнул стоящий за мной. – Но эта хоть что-то умеет. Сам видел, как она бошки перевязывает. Говорит, проходила базовую подготовку. Дай ей шанс. Трахать будешь потом. Нам с трупами торговаться неудобно будет.
Раненый мразина шмыгнул носом и харкнул мне под ноги.
– Пусть работает, – снисходительно дал добро.
Один из моих «проводников» сунул мне в руки аптечку, второй – резко толкнул в спину. Я споткнулась, но устояла на ногах.
Подошла. Превозмогая тошноту, присела. Колени тут же очутились в крови. Руки – тоже, стоило мне лишь коснуться края куртки.
Нос забило смрадом.
Никакое отстранение не помогало. Взгляд ублюдка, которому приходилось помогать, я ощущала непрерывно. Он вызывал такое отвращение, что потребность вывернуть нутро стала первостепенной. Но я заставляла себя освободить его от верха.
– Нужно промывать… – пробормотала, почти не дыша. – Есть вода?
– Баха? – каркнул один из тех, кто остался за спиной. – Метнись.
Сначала послышались шаги, а после хлопнула дверь.
«Двое», – отметила я, попутно осматривая грудь террориста.
Некоторые осколки едва цеплялись за плоть. Остальные сидели глубоко – такие не трогают, чтобы не открылось кровотечение.
Но я взяла пинцет и начала извлекать.
– Принесите еще тряпок… Бинтов не хватит, – скомандовала ровно, лишь бы сослать и второго.
– Сука… – процедил он. – Я те че, гонец?
Но вышел.
Дверь шарахнула, и я осталась с раненым одна.
Он то и дело скрипел зубами. Дыхание учащалось. Я без каких-либо эмоций вытащила очередной осколок.
Рывок – вернулся Баха. Бросив на пол упаковку из шести бутылок воды, постоял немного, наблюдая, и, в конце концов, исчез.