Второй, подоспев с полотенцами, матерился на чем свет стоит. Но, черт возьми, задерживался. Мне пришлось промыть плоть и начать заливать ее антисептиком.
– Чет много крови, бля… – прорычал наблюдающий.
Мое сердце билось на износ, отдавая ударами во всех уголках озябшего тела. Было крайне сложно делать вид, что я контролирую процесс.
– Все нормально, – шепнула, подкладывая одно из полотенец раненому под бок.
Белая махра практически сразу стала багровой. Испугавшись, что боевик умрет слишком быстро, бросила окровавленную тряпку и поспешно взялась за бинт.
Господи…
Нелюдь слегка обмяк. И лицо стало серым. Веки дрожали с задержками, будто вот-вот сомкнутся.
– Придержите его, – хрипнула я, принявшись мотать активнее.
Пока не закончился бинт.
– Шамиль? – позвал здоровый раненого. – Ну ты как, брат?
Я сглотнула так громко, что этот звук услышали все. Посмотрели. Оба. Покалеченный – из-под неизбежно опускающихся век. Я застыла и стала молиться, чтобы он смог сказать хоть что-то.
Он выдохнул. На непонятном языке. Но моему надзирателю этого хватило. Он не забеспокоился даже, когда этот проклятый Шамиль отключился.
– Пусть отдохнет, – шепнула я, помогая раненому свалиться в положение лежа.
– Ладно. Но ты пока здесь. Сдохнет он – сдохнешь ты. Поняла?
– Да, – тихо согласилась я.
Оставшись с телом умирающего, я несколько секунд тупо в стену смотрела. Затем дернулась, отползла в угол, открутила дрожащими пальцами новую бутылку и стала поливать на руки. Терла кожу, пока не слезла вся кровь. Приведя себя в порядок, взяла одно из чистых полотенец, полностью намочила и хорошенько отжала.
Встала, сделала пару шагов…
И…
Наверху глухо бахнуло.
Наши?.. Хвала Богу!
По силе удара было похоже, будто сбросили бетонную плиту. Коробка содрогнулась. Посыпалась штукатурка. В воздухе появилась взвесь пыли. Что-то заскрипело – то ли трубы, то ли рейки.
Я замерла. Стояла, словно парализованная, до тех пор, пока из коридора не дыхнуло суматохой.
– Газ! – заорал кто-то.
Я прижала к носу мокрое полотенце и опустилась на корточки.
Свист. Взрыв. Вспышка.
Я инстинктивно зажмурилась. Но зарево от светошумовой гранаты было таким ярким, что ни веки, ни дверь не защитили полностью. Прожгло через сетчатку до самого затылка. Вмиг подскочило давление, зазвенело в ушах… Я качнулась, задержала дыхание, встряхнула полотенце и всю голову им накрыла.
Свист. Взрыв. Крики. Следующие гранаты только слышала.
Подхватилась, когда грохот берцев рванул. Понеслась к двери. Притискивая полотенце к носу, приникла к вентиляционной решетке.
Появление СОБРа ударило похлеще любой взрывной волны. И суть не в звуках, не в поплывшем следом эхе, не в том, как тряхнуло воздух.
Суть в присутствии. В том, как изменилось пространство.
Черные, как ночь, мощные, гибкие и практически идентичные фигуры срывались со второго этажа слаженными тройками. Молниеносно, но без суеты. Движение каждого – четкий срез и оптимальный захват территории. Точность не просто убийственная. Уничтожающая. Смерть во плоти. Развернувшийся ад.
Не позволяла себе дрожать при террористах. А сейчас задрожала. Тело наполнилось такой энергией, что я просто не могла ее подавить.
– НА ПОЛ, СУКА! РАБОТАЕТ СОБР! – этот штурмовой голос накрыл второй волной.
Снес изнутри.
Ведь я откликнулась на него всем своим естеством, невзирая на то, что сейчас он был усилен яростью и внушал исключительно ужас.
Этот голос шептал мне ночами «Моя».
Дернувшись, я скользнула взглядом в сторону и увидела мужа. В непроницаемом баллистическом шлеме, в массивной броне, в безликой уставной форме – неузнаваемый для других. Но мною распознанный безошибочно.
До дрожи. До раскола в груди. До прострела в сердце.
– Руслан…
Он двигался неуклонно. Как машина. Как тот самый БТР. Переходил из сектора в сектор, все больше выдавая себя перед моим воспаляющимся взглядом.
Я узнала каждый шаг. Каждый поворот корпуса. Каждый жест.
Он здесь.
Господи… Он действительно здесь…
Один из террористов, выскочив из укрытия, даже не успел прицелиться. Руслан развернулся, вскинул ствол и без пауз раздал четко в грудь. Следом, как учили – контрольная очередь. Ни больше, ни меньше. Ровное движение плечом, и он уже метил следующую зону.
Они брали коридор. Спокойно. Методично. Уверенно.
Я подвывала в полотенце, потому что, несмотря ни на что, боялась за него.
И вдруг…
Рывок – рука на горле. Полотенце слетело. Я не собиралась кричать, но атаковавший меня сзади Шамиль с такой силой сдавил, что вопль вырвался непроизвольно.
Мало что понять успела, прежде чем произошел тот самый сносящий с петель дверь удар.
Грохот. Треск. Свет.
И в проеме – Руслан.
Момент, когда он увидел меня, почувствовала.
Сквозь стекло. Глаза в глаза. И он… сбился.
Глава 42. Все горит, все кипит, пылает огонь
Сорвали, как это чаще всего и бывало, по тревоге.
Без объяснений. Без каких-либо вводных. Без времени на нормальные сборы.
Снаряга, стволы – похватали. И в Газель. Все по классике.
Куда, к кому, зачем – никто не въезжал. И не рвался просчитывать. Без толку. На штурм почти всегда везли по кольцу.
В машине молча пялили кто что не успел. Укреплялись. Настраивались. Морды к тому времени уже застыли в камень. Все эмоции вглухую ушли. По накатанной в нужный режим врубались и мозги.
Сармат выдернул из планшета карту, резким движением разложил.
Прежде чем начался оперативный проброс, я на автомате цепанул название: «Торговая галерея».
– ТЦ. Взрывы. Захват заложников. Операция высокой сложности, – сообщил командир, курсируя по нам крайне загруженным взглядом. – Был сигнал с данными. Изнутри. Повторяю: изнутри.
Последнее дважды прогнул. Второй раз с нехилым таким нажимом.
И тормознул. Вербально и зрительно. Зрительно – на мне.
Хер знает, чем натележил. Я ощутил напряжение на загривке.
Но контакт не разрывал. Хладнокровно держал, пока Сарматский не вернулся к карте.
– Местонахождение – первый этаж, – говорил, двигая по схеме пальцем. Мы следили. – Торговые точки: Гарант, Сказка, Орбита, Шармэль. В каждой – от сорока до пятидесяти гражданских. Суммарно – больше двух сотен. Боевиков – семь. У всех калаши. Есть гранаты. Связь по рации. Готовятся выдвигать требования. Понимают, суки, что с таким числом заложников вслепую в здание никто не полезет. Так оно обычно бывает, – припечатал куда более резким тоном. Выдохнул, матюгнулся, качнул головой и добавил: – Если бы не полученная информация, сидели бы в оцеплении и ждали контакта.
Наши молчали, но через одного закивали.
Я никак не встревал.
Примерно порядок, конечно, знал, но лично на таких задачах еще не бывал. Потому просто слушал, вникал и запоминал.
– Зазор между их намерениями и стартом переговоров – наш шанс. Мы должны въебаться в это окно, – обозначил Сармат план действий. И пошел по деталям: – Заход с крыши. Переброс с соседнего здания. Брать живыми – не приоритет. Главное – гражданские. Беречь по максимуму. В толпе внучка генерала Дубинского.
– Ого, – отрыгнул Бастрыкин.
– Ни хрена себе, – добавил Володин.
На этом реакции закончились.
Начались конкретные просчеты. Разбили входы, сектора, коридоры. Отсекли «мертвые зоны». Поделились на тройки: первый – пролом, второй – угол и подстраховка, третий – тыл, связь, оборудование. Работа – по часовой. Синхронно. Без суеты. Схема в целом стандартная. База. На ней учились, на ней же и держались.
Мне выпала позиция первого. Самое мясо, если начистоту. Но, как показывал опыт, именно в прорыве я действовал эффективнее всего. Жестко. В темпе. Без пауз.
Заход. Чистка. Контроль. Раскатывать – это мое.
Прикрывать и страховать – естественно, тоже умел. Куда деваться. Но с моим уровнем контроля это всегда выматывало сильнее, чем любой лобовой наскок.
Газель стопорнули за квартал. Торговый даже не просматривался – все по уму.
Выходили по команде. Рывками, но слаженно. Один за другим.
Двое сняли с крепежа штурмовую лестницу и сразу же ушли вперед. За ними уже вся группа добралась перебежками к фасаду близстоящего здания. Прижались. Растянулись вдоль стены. Дождались очередного сигнала и на лайте ударили в тактическом направлении.
Промежуточной точкой значился обыкновенный офисник. Пустой. Гражданских эвакуировали после взрывов. Все здание в нашем распоряжении.
На месте, ясен пень, уже крутились смежники: ОМОН, опергруппа, пожарные, медики. Внутрь не лезли. Держали периметр. Страховали.
Мы влетели через черный вход. Без лишнего шума, цепочкой поднялись наверх. Дверь на крышу была на замке. Тихо вскрыли и вывалились.
Сарматский прошелся по краю, оценил кромку и ткнул нужное место.
– Готовим переход.
Разложили лестницу. Кинули через щель на торговый. Закрепили. Проверили.
– По команде. С интервалами, – отчеканил Сармат. И дал первую отмашку: – Пошел!
Я рванул. На полусогнутых, но устойчиво, не теряя ни равновесия, ни скорости. Оттарабанив свои четыре метра, приземлился – подошвы берцев глухо стукнули по бетону.
Пока оглядывался, перекинулись остальные.
Собрались. Перегруппировались. Получили новый ориентир – восточная дверь на чердак. Легко просев в коленях, добежали. И снова замерли в ожидании.
Сармат стоял чуть в стороне. Касаясь пальцами гарнитуры, слушал вышестоящее.
– Есть, – отбил коротко. Потом пальнул взглядом по нам и, наконец, скомандовал: – Заходим!
Один из троек подошел и зацепил взрывпакет. Бахнуло, но не слишком громко. Все просчитано по граммам, чтобы не обнаружить себя раньше, чем следовало.
Без препятствий проскочили чердак, третий этаж. Между третьим и вторым обнаружили, что двери заминированы. На обезвреживание времени не было. Сапер вышел из ситуации, бросив в шов провоцирующий заряд.