утое джоулями сердце так на свое место и не вернулось.
Люда тоже еще вибрировала, еще пылала.
Собрал остатки сил, чтобы приподняться на локти. Взял ее лицо в ладони. Поймал искрящийся взгляд.
– Сильно? – прохрипел, громко и туго сглатывая. – До гари?
Ее ресницы задрожали.
Меня колошматило и заливало потом. А она молчала, словно не понимая, о чем речь.
– Люда?
– Да… – шепнула с надрывом и обняла, пряча лицо у меня на плече.
Я выдохнул так, что все качнулось. Сжал ее – изо всех сил. Откидываясь на спину, утащил за собой.
Вдох. Выдох. Вдох.
И отрубился.
Глава 46. И юность ушедшая все же бессмертна
Постепенно наша с Черновым жизнь снова вошла в мирное и стабильное русло. Забота о Севе, хлопоты по дому, служба Русика и, конечно же, ночи… Огненный коктейль из адреналина и эндорфинов выжигал остатки тревоги, наполнял силами и дарил счастье, о котором я раньше попросту не имела представления.
Но уже к концу мая усилились и нагрузка, и общее напряжение. Близилась защита диплома, и меня, в отличие от Руса, этот факт не мог не волновать. На нервах, феерически лавируя между семьей и учебой, я умудрилась переделать часть и без того идеальной работы. Все мне казалось, что чего-то недостаточно. Прогоняла текст уже после одобрения научным руководителем, вставляла новые цитаты и выдержки, поправляла фразы, которые якобы лучше раскрывали суть вопроса. Остановилась только в последний день сдачи работы на ознакомление дипломной комиссии.
И вот день защиты настал.
Туфли без блеска, тоненькие капроновые колготки, форменная юбка, белоснежная рубашка с фамилией и номером группы на груди, убранные в аккуратную косу волосы – все по уставу.
Защитившийся на прошлой неделе Руслан уже мог позволить себе просто темные джинсы и черную футболку. А сидящий у него на руках Севушка – самый яркий костюмчик.
– Вам необязательно идти со мной к кабинету, – выдохнула я, когда всей семьей дошли от парковки до учебного корпуса. – Сева не голодный и… Там же преподаватели, руководство…
– Так и что? – хмуро выгнул бровь Руслан. – Считай, все из одной системы. Да, «Добрыня»? – чуть качнув сына, на полном серьезе ему подмигнул. – А мать у нас вообще лучшая на курсе. Пусть подстраиваются.
Сева, подражая отцу, выдал боевой взгляд.
«Господи, что дальше-то будет с таким воспитанием?» – подумала я и усмехнулась.
И все-таки…
Чем мы ближе подходили к аудитории, тем сильнее я переживала. Аж ладони потели. Не видя иного выхода, терла их об юбку.
– Эй, Чернова, расслабься, – протянул Русик, так точно улавливая мое беспокойство, будто нервы натуральным образом трещали, а сердцебиение создавало эхо не только внутри меня, но и снаружи. Только я посмотрела на мужа, он и на мне использовал это свое брутальное подмигивание. Прямой прицел, как всегда, вызвав мурашки, переключил мое волнение с курсантского на любовный. – Заметь, – добавил Чернов, поднимая малого повыше, – даже сын тебе кулаком показывает, что все путем будет.
Севушка действительно, сжимая кулачок, порой так забавно его держал на уровне с головкой, будто тот самый жест демонстрировал.
Я рассмеялась.
– Сева молодец, – пробормотала смущенно. – Весь в отца. Ему ничего не страшно.
Руслан от этой бесхитростной похвалы в такой довольной и безумно красивой улыбке расплылся, что у меня аж за грудиной дрожь пошла.
Как можно быть таким грозным на вид, жестким по повадкам, суровым в интонациях и при этом, если улыбаться, то вот так – головокружительно обаятельно?
– Мать у нас тоже не промах, – вернул комплимент.
И…
Не думая о том, где находимся, положил руку мне на поясницу, притянул к себе и, наклонившись, ткнулся горячими губами в ухо.
– Короче, держись, Чернова, – хрипло выдал, задерживаясь. Я сама, несмотря на то, что по затылку бегал ток, подавалась всем телом, не желая отстраняться. – Ты же всегда на высоте. Не снижай планку.
– Ох… Буду стараться.
Свернув за угол, мы с каменными лицами влились в число собравшихся перед кабинетом выпускников.
– О, Черновы! – воскликнула сидящая у двери Тоська. Закинув ногу на ногу, со своим обычным азартом добила: – Прям семейный подряд!
– Привет, – тихо отозвалась я, присаживаясь рядом.
Руслан раскинулся у входа в арочную нишу. Занял, как обычно, сразу два места, широко расставив ноги и развернув плечи. Сева пока самостоятельно не сидел, но у отцовской груди держался уверенно. Сгребая папкину футболку в кулачок, весело гулил и заинтересованно вертел головой.
– А Рус же защитился уже, – толкнула Тоська. – Группа поддержки?
– Ага, – выдохнула я.
И залипла на том, как Чернов, не теряя суровости, по-мужски сдержанно хвастался сыном перед друзьями. Севушке внимание нравилось – расплываясь в беззубой улыбке, он задорно дергал ручками и дрыгал ножками. А уж когда отец, склонившись к нему, низко прорычал одну из его любимых считалок, разошелся хохотом.
Я тоже засмеялась.
Русик, услышав, вкинул голову. Поймал мой взгляд и улыбнулся той самой улыбкой, из-за которой в моем животе словно взлетала, как эскадрилья, стая бабочек.
– Вау, – бахнула Тоська. – Какая у Чернова, оказывается, обалденная улыбка! У меня не только сердце… У меня жир растаял!
Я скосила взгляд на подругу и снова рассмеялась.
– Где у тебя тот жир? – пробормотала снисходительно, но с теплотой.
– Пока дописывала этот злополучный диплом, местами поднабрала.
– Да ну… Ни грамма лишнего не вижу.
Болтали, как раньше, и на душе было так хорошо. Сладко-сладко. Но заслуга в том, конечно, не только Тоськина была.
Все притихли, когда в нишу вошел один из преподавателей кафедры уголовного права и процесса – полковник Селиванов.
Мы все, как один, поднялись и приложили к виску ладони. Руслан с сыном на руках – краше всех, отдавая честь, смотрелся.
Селиванов прошелся по нам цепким взглядом.
– Вольно, – бросил коротко. А после совсем другим тоном продолжил. – Выпускники, – обратился с хорошо выраженной гордостью. Наверное, уже мог себе это позволить. В один момент и приятно стало, и чрезвычайно грустно. Последнее из-за понимания, что все в самом деле закончилось… Больше гонять не будут. Чему могли научить – научили. Трудно объяснить, но уходить из академии будет не менее грустно, чем из дома, в котором рос. – Ну, кто следующий на защиту?
Я выпрямилась. Селиванов среагировал.
– Чернова? – уточнил с затаившейся в уголках губ улыбкой. – Готова?
– Так точно! – отрапортовала четко.
Полковник кивнул, перевел взгляд на Руслана с Севой и тут уж позволил себе улыбнуться.
– А тут у нас кто? Боевой резерв?
– Основное приложение к диплому, – отгрузил Руслан.
Мы все, не сдержавшись, засмеялись.
Селиванов с нами.
– Это вы, конечно, постарались. Приложение раньше дипломов – это, Черновы, сильно, – хмыкнул, качая головой. – Ну, как говорится… Главное – результат. Руслан уже себя показал. И ты, Людмила, с таким подкреплением имеешь все шансы на отличную оценку. Интересно, к слову, получается: Руслан и Людмила. Как у Пушкина, – заметил между делом. И тут же по-отечески поторопил: – Ну, вперед, курсант. Не подведи. Мы твоей защиты всей кафедрой ждали.
Подавив нервную дрожь, я попыталась заставить тело двигаться без лишних рывков.
– Держу кулаки, – прошептала Тоська, сжимая мою руку.
Руслан и вовсе… Вдруг оказался вместе с Севой рядом.
– Дай огня, – зарядил вполголоса.
Короткий контакт глазами. Кивок. И все. Пошла.
Стоило зайти в аудиторию, на лицо легла маска абсолютной невозмутимости. Внутри – ураган, вихрь из сомнений и страхов. Но снаружи – образцовый курсант. Спокойная. Сосредоточенная. Уверенная.
Комиссия сидела за длинным столом.
Селиванов – по центру. А по краям еще два офицера: майор Терещенко и подполковник Каратов.
В воздухе стояло напряжение, от которого буквально звенело в ушах.
– Курсант Чернова, – сказал Терещенко, едва я встала за кафедру. – Доклад готовы начать?
– Так точно, – ответила, вытянувшись по струнке.
– Начинайте.
Вдохнула поглубже. Вспомнила слова Руслана. И начала говорить. Процесс пошел ровно и четко. Оттачивала каждую фразу, как учили. Подполковник Каратов внимательно слушал, время от времени кивая. Терещенко водил ручкой по бумаге, периодически бросая на меня быстрые, оценивающие взгляды.
А Селиванов… Он выглядел как никогда расслабленным. Сдержанным, но расположенным. Понимающим.
Это придавало сил.
И я говорила.
Не сбивалась. Не запиналась. Весь тот ворох нервов, что до этого часа клубился внутри, застыл и не мешал. Слова ложились одно к одному – выверенно, содержательно и внушительно.
– …В первую очередь, это внедрение обязательного контроля со стороны органов опеки и ПДН при выявлении случаев домашнего насилия в отношении несовершеннолетних. Во-вторых, разработка программы реабилитации для жертв, которая должна включать не только психологическую помощь, но и юридическое сопровождение на всех этапах уголовного процесса. В-третьих, с целью предотвращения риска повторного насилия и давления со стороны агрессора, создание пунктов временного размещения, в которых жертвы смогут находиться под охраной все время, пока идет расследование, – выдала без запинок. Оглядев комиссию, позволила себе на финальной точке замереть взглядом на полковнике Селиванове. – Таким образом, предложенные меры направлены не только на наказание преступников, но и на комплексную защиту жертв домашнего насилия, что позволит минимизировать риск рецидива и повысить уровень общественной безопасности.
Мысленно поставив жирную точку, я почувствовала внутри пустоту. Вот и все. Отдала все, что могла. Процесс завершен.
Повисла тишина, которая сразу внесла ясность: вопросов не будет.
– Людмила Чернова, в девичестве Ильина, – проговорил полковник Селиванов медленно, с той самой отеческой улыбкой, будто бы смакуя каждое слово. – За пять лет обучения ты ни разу не дала повода усомниться в своих способностях. Старательная. Собранная. Внимательная. Всегда видела суть и била точно в цель, – отметил и взял паузу, во время которой в моей груди все сжалось. – Сегодня ты подвела итог своего обучения. Работа – сильная, продуманная, глубокая. Доклад – уверенный и четкий. Выводы подкреплены реальными данными. Видно, что ты вложила не только знания, но и душу. Это чувствуется. И это ценится. Хоть и принято считать, что служба – это холодный разум, – сказав это, Селиванов бросил взгляд сначала на Терещенко, а затем и на Каратова. Те сидели молча и неподвижно, подчеркивая значимость момента. – Твоя дипломная работа – безоговорочно, лучшая, – продолжил полковник. – И это, учитывая твой семейный статус и наличие маленького ребенка, вызывает уважение вдвойне. Справиться с таким объемом и остаться на высоте – дорогого стоит. Я уж не буду перечислять былые заслуги… Пример для всего курса, – заключил, склоняя голову чуть вбок. – Курсант Чернова, – голос стал выше, но при этом мягче. Прозвучало как-то по-особенному. – Ты – тот курсант, о котором говорят: «Будущее правоохранительных органов». Нам будет тебя не хватать.