«Соленая… Терпковатая… Теплая…» – проанализировала мысленно.
Интимная дегустация врубила внутри меня новые реакции и запустила какие-то глубинные процессы. Электричество заходило по организму потоками.
Услышав, как Руслан вдохнул – громко, сипло, дробно и с дребезжанием, вскинула взгляд вверх.
Он не смотрел. Он придавливал. Горячим прессом.
Мышцы раздулись. Вены взбухли. А курсирующий по ним ток стал заметен визуально.
– Милка… – прохрипел, вкладывая член снова в мою руку.
Больше не мог терпеть.
Я тоже.
Перевела взгляд вниз, сжала звериную твердь и коснулась языком горячей головки.
Чернов зарычал и дернулся. Пока меня перебивало дрожью от звуков, отдачи и собственных ощущений, градус которых стал выше, он подался сначала назад, а после – выпадом вперед. Я задохнулась, но поспешила облизать тугую головку. Она вся была соленой. Но… Суть в том, что эта соль являлась особенной. Ни на что не похожей. С примесью тонких пикантных нот, которые воздействовали на организм, словно термоядерный гормональный стимулятор.
Господи… Биохимический спусковой крючок.
Потеряв голову, я первым делом мелко задрожала. А потом… Накрыла член ртом.
«Он… Он у меня во рту…» – осмысливала совсем заторможенно.
И в мозгу что-то взрывалось. По всему телу будто пузырьки пошли. Пока они лопались, между ног снова запульсировало. Так интенсивно, что по клитору и стенкам полетели прострелы.
Втянула примерно до половины. И расстроилась, потому что больше не получалось.
Как так? В журнале тоже немаленькие инструменты показывали, но женщины брали их полностью. Я пыталась делать все, что видела: сжимала, скользила, выпускала, лизала, снова вбирала, посасывала.
Боже мой…
Я сосала… У Руслана… У Чернова… У мужчины, которого люблю… У моего мужчины…
Он сохранял неподвижность, позволяя мне не только изучить орудие, но и приловчиться к его использованию.
Но…
Каким трудом ему давалась эта выдержка?
Дышал Чернов так, будто только-только закончил марш-бросок. В полном снаряжении. По жаре. Километров десять минимум.
Учащенно. Шумно. Хрипло.
Он положил ладонь на мою макушку.
Я вскинула взгляд и рассыпалась.
Он смотрел так, словно уже отдал мне душу.
POV Руслан
Накрыло, только она встретила.
Полуголая. Сексуальная. Вздернутая.
Я любил борщи, пироги и остальное. Но это горячее гостеприимство рвануло крышу так, что забыл про все. Я, блядь, согласен был голодать. Поститься на Милке неделю. Мать вашу, дай только волю, не слезал бы совсем.
Закоротило в пути. Я невольно стал грубее. Ловил ее запал и терял контроль над своими потребностями.
«СВОЯ», – напоминал себе с кем.
Но связь тела с башней уже была потеряна.
«Резина. Резина. Не наделай Добрынь», – крутил на повторе.
Но и о ней забыл, когда нашел журнал.
Чеку, к херам, сорвало, едва понял, что Милка смотрела.
А главное: зачем.
Ебать. Ее колотило. И в этой трясучке оставалось мало смущения. По большей части гремела похоть, которой до меня, сука, не было совсем. Я подсадил. Расплодил.
Результат не то чтобы неожиданный. Он, блядь, переворачивал землю с ног на голову.
Я понял жизнь. Мать вашу, я понял.
Вот оно – счастье. СВОЯ. Исключительно для себя. Искушенная мной. Обученная мной. Распаленная мной. Желающая пробовать новое и раскрываться дальше и дальше.
Не кончил, пока ее трахал, лишь потому, что организм в ахуе врубил такое перевозбуждение, что семя где-то заклинило, как патрон. Разрывало мне яйца, весь ствол, но не стреляло.
И хорошо, иначе бы зарядил в нее, не думая о последствиях.
Еб вашу...
Был помешан на ее теле, запахе, вкусе, дрожи и всех выдаваемых ею звуках.
Мое. Вот мое. Полностью мое. Никем другим не перебить.
Сегодня на крепость моих нервов ко всему прочему – гладкая, заведенная до щелчков и готовая брать в рот.
Я смотреть не мог. И не смотреть не мог.
Рвало, сука… Ну и к хуям эту волю.
СВОЯ на коленях. С моим членом во рту.
Облизывала, словно это конфета. Ну и пусть. Я торчал на самых крепких дозах кайфа. Горячая и обслюнявленная Милка сосала неумело, но так увлеченно, что все мое тело вибрировало в режиме боевой тревоги.
Говорят, есть вещи, на которые можно смотреть вечно. Огонь там, вода… Для меня же таким зрелищем был минет от моей Милки.
Я разрывался между философским желанием смотреть на нее со своим членом во рту и более приземистой, чисто скотской потребностью кончить.
Терял себя. Напрочь.
Сначала дернул на СВОЕЙ лифчик, чтобы вывалились сиськи. Смял их ладонями. Дыханием загудел. Прорывало по нутру с мясом. Держался, как учили, сколько мог в принципе. Пока не стало темнеть в глазах и не повадились под пресс выбивающие дух импульсы.
Ноги отказывали, на хрен, когда нашел своим рукам новую работу: пропускать между пальцами волосы Милки, скручивать их, наматывать на кулак.
Она тотчас задышала гуще. Я догнал.
И пошел расчет хрипами.
Первый. Второй.
Каждый выдох – на срыв.
А слюны на моем члене было больше и больше. Аж по яйцам текло. Шляпа горела у СВОЕЙ во рту, словно ее засасывало в раскаленную лаву. Стволом дергало, точно заклинивало какие-то серьезные нервы. Накалило по ходу так, что казалось – реально разорвет.
Мать ее…
Почувствовав, как прорывало преграду, резко выдернул член.
Сверкающие глаза, раскрасневшиеся губы – раскатывал взглядом, когда из судорожно дергающейся плоти выстрелило на грудь СВОЕЙ, смешалось с блестящим потом, скатилось в ложбинку и по соскам.
Не выдал ни стона, ни хрипа. Не было сил. Тупо таскал через приоткрытые губы воздух и с судорогами давился.
И тем не менее шагнул ближе, чтобы залить Милке лицо. Она зажмурилась, но не отпрянула. Наоборот, подставилась.
– Рот, – пробасил глухо.
СВОЯ сглотнула слюну и открыла.
Захватив пальцами пухлую нижнюю губу, потянул вниз и ударил струей ей по языку. Она дернулась, охнула и слегка сморщилась. Но не отодвинулась, даже когда я, намотав волосы, еще раз врезался в глубину ее рта.
Быстро. Алчно. До основания.
– Соси.
У нее и без того, походу, все занемело… Но отозвалась.
Сжала лоснящийся член пальцами и, подрачивая, взялась насаживаться. Пуская между небом и языком, пробивала до самого горла. И я с залпами выдал все содержимое. Даже при учете, что Милка глотала, потекло через губы по подбородку и снова закапало на грудь.
Блядь…
Она не дала члену упасть. Когда обмяк и сделался тяжелым, продолжала облизывать. Естественно, он подорвался обратно. Готовый работать уже на долгую.
Но пока я соображал, что за посвящение мы без присяги проходим сейчас, в спальне заорал Всеволод.
Вот так вот… Пришлось прервать клятвы на уровне тел.
Милка подскочила. Отводя взгляд, заметалась, не зная, за что хвататься.
– Иди к нему, – попросила прерывисто. – Мне надо в душ.
Так и не посмотрев в глаза, убежала.
Но я-то знал: моя.
До отказа. До краев.
Глава 54. Мы будем делать это вдвоем
Натянул трусы, уложил вздыбленный член, чтобы резинку не подрывал, вымыл на кухне руки, плеснул холодной водой в лицо – все по-быстрому, на автомате. Секунды дела. Привычка действовать оперативно, как-никак, работала и в реале.
Но «Добрыня», когда я вошел в спальню, орал так, словно к нему час не подходили.
– И че ты?.. – толкнул, привлекая внимание мелкого. Он тут же вырубил сирену. Поймав меня в фокус, завошкался. Требуя, чтобы его взяли на руки, дрыгал всеми конечностями. И, усиливая команду, недовольно кряхтел. Естественно. – Ну, здоров, – хрипнул я, подхватывая и прижимая к груди, за которой тут же залило теплом.
Сева в ответ начал с такой силой пружинить ногами, что будь под ним необходимая опора, вероятно, взлетел бы. Кроме того, на эмоциях разгулился. Вестимо, на голодный желудок моя компания его не особо вставляла. Во всех возмущениях так или иначе угадывалось: «Где моя сиська, бать?»
– На мойке твоя сиська. Сейчас будет. Не поднимай панику. Уверен, ты за день дернул больше, чем в твоем возрасте положено. Повезло же с матерью: по первому требованию кормит. Не застал ты времена, когда вынуждали соблюдать режим. Там три часа, и ори – хоть усрись.
«Добрыня» мои слова воспринял буквально. Грызанув меня деснами за плечо, надул полный подгузник.
– Вот это ты молодчага, конечно, – выдавил я, замирая.
Больше на беседы времени не было, потому как молодой снова ударился в рев. Поспешил к пеленальному столу убирать, вытирать и одевать в чистое.
Закончил, как раз появилась СВОЯ.
Меня сходу перекроило. Молниеносно. Просто взяло и разложило.
Пизда, как трудно было осмыслить и уложить все, что делали с ней.
Еще труднее – прекратить пропускать реакции.
В паху снова полыхало. А оттуда, как из главного центра, шли команды в другие жизненно важные узлы: голову, сердце, хребет. Хотя хер его, конечно, поймет, где начинались старты. Кружило по телу так лихо, что не отследить.
Забирая у меня уже чистого, но все еще дерущего глотку сына, Милка смущалась и прятала взгляд. Я тоже не знал, как себя вести. Тело гудело, аж троило. Но задержался, глядя на то, как жена прикладывала мелкого.
Ебать, как меня штырило при виде ее груди. Чисто по физике.
Нет, блядь. Не только по физике.
До СВОЕЙ предпочтений особо не было. Нравились разные. А сейчас только эта форма, только эти соски. В сексуальном белье или, как сейчас, в простой сорочке – било по мозгам так, что превращался в пускающего слюни овоща.
– Придешь, когда уснет? – спросил глухо.
Как ни прочищал горло, голос пропадал.
Сука, его буквально заваливало эмоциями.
А стоило Милке вскинуть голову и перехватить мой поплывший взгляд, в затылок садануло жаром.
– Да… – согласилась, розовея. – Иди поешь пока. Там на столе закутан лагман. Все смешала.