– Добро. Спасибо, – выдал с паузами. – Ща только в ванную метнусь.
Так и раскинул: душ, чистое белье, бритье, лосьоны-одеколоны. Заправился по полной.
И на кухню.
Что со мной делал секс со СВОЕЙ?
Сначала, глядя на член, «видел» на нем губы Милки. Потом с какой-то исключительной голодухи выжрал полказана.
Вышел курить.
Пока пыхтел, в башке копался. Там, ясен пень, булькало, будто варился бульон. Мясо от кости давно отстало.
«Хотела понять, как сделать тебе приятно…»
Сделала. Так, что я, блядь, капитально крышей поехал.
И отголоски… Казалось, они никогда не утихнут. Милка же не просто отсосала. Проехалась по нервам. Вот они и звенели. Быстрее бы свежими перебить.
Воздуха не хватало, так я дымом компенсировал. Затягивался не ради кайфа, а тупо от бессилия. Пульс по венам импульсами летел.
И вот… Она. Пришла.
Вдохнул. Выдохнул. Забычковал.
И потянул ее в кровать.
Легли вплотную. Милка прижалась к боку и положила на плечо голову. Спарило вмиг. Но не от жары. От нее.
Сердце тряхнуло, будто электродами вжарило.
Я снова обнулялся.
И Милка это чувствовала, потому что держала ладонь прямо там. Над неровными ударами под горой мышц.
Дышала едва слышно. Не в такт.
Я поднял ее пальцы. Сплел со своими. Сжал.
И выдохнул на хрипе:
– Пососи мне еще.
Она подняла голову. Не взглянув в глаза, задержалась. Потом кивнула. И ушла вниз, неловко устраиваясь между моими широко раскинутыми ногами.
– Лежа будет нормально? – прошептала стыдливо.
И вместе с тем… Пиздец как чувственно.
У меня перехватило дыхание. Не осознавая нагрузки, втянул носом. Туго сглотнул. Наблюдая вместе со СВОЕЙ, как дергается под боксерами член, рвано качнул прессом.
Она вздрогнула, не отрывая от него взгляда.
– Нормально. Приступай, – загасил, с трудом контролируя естественную вентиляцию легких.
У Милки этот процесс тоже напрочь сбился. Обдавала мой резко взмокший животобжигающим паром, когда наклонилась, чтобы стащить боксеры вниз. Пальцы под резинкой двигались без конкретного умысла, явно оттягивая момент тактильного контакта. Но все равно задели – и пах, и верхушку «Зенита». Мать вашу, те самые жесткие, как проволока, волосы встали дыбом. Передернуло люто. Я не смог сдержать стон.
А СВОЯ еще… Кинула взгляд. Оттуда. Прямо в глаза.
– Все хорошо? – спросила так же тихо.
Я оценил блеск за роговицей, пылающие щеки, приоткрытые губы и бросился помогать жене.
Перво-наперво раздел ее.
Повезло, что заморачиваться пришлось только с сорочкой. Под ней не было ни лифчика, ни трусов.
Завтыкал, вестимо.
Удалось отмереть, когда стал заканчиваться кислород. Захватил со скрипом и взялся за себя. Обнажив ствол, заставил Милку сжать у основания.
Она тут же включилась.
Наклонилась. Двинув ладонью, натянула кожу. И повела языком по венам – там, где бурлило вовсю. Когда добралась до гудящей шляпы, с кончика капало. Понял, что слюной разжилась на аппетите, и охренел. Не издавал ни единого лишнего звука, чтобы не мешать ни ей, ни себе. Но током прошибло – от яиц до макушки. А после кинуло каскадом гребаных мурашек.
По спарившемуся торсу и напряженным ногам било судорогами. Пальцы на стопах аж заворачивало. Но я не двигался, блядь. Притаившись, наблюдал за тем, как СВОЯ заглатывает ствол и ловит ритм.
Губы – плотные. Рот – мокрый и горячий, чисто сауна. Отсос – с умеренной тягой, без фанатизма, точно как надо. Рука не спеша, но твердо дорабатывала низ.
Мать вашу…
Я с первых секунд был на грани.
Пульс гремел, как неутихающая минометная очередь. Сердце лупило, выбивая дух. Живот засыпало искрами. Поясницу простреливало. Хуяку сводило.
Все мысли сбились. Сигналы коротило.
Но я точно знал, что не хочу слишком быстро проебать момент.
«Милка… Ни хуя себе…» – катал я мысленно с восторгом и усугубляющимся бешенством.
Отчаянная девчонка. Старательная. Лицо и верх тела в пунцовых пятнах. Вспотела, аж волосы прилипли. Пах мой залила слюной. Перемазанный общими жидкостями член буквально выскальзывал. Но СВОЯ не сбавляла темпа. С громким звуком присасывала обратно и продолжала натаскивать.
Сорвался, решив ее поощрить, когда почти весь ствол взяла – надавил на голову, с мычанием через закушенные губы пригладил.
Она откликнулась. Заработала усерднее.
Я не знал, где там рай, и в какой реальности он проявляется, но когда низ моего живота сбило в тугой и жгучий ком, казалось, что поднимался в это измерение.
Сука…
Когда из шняги вальнуло предэякулятом, Милка жадно дернула ноздрями и все всосала. Громких звуков по-прежнему не было. На этих вибрациях вообще не до них. Все на пониженных. Сжав голову СВОЕЙ обеими руками, я захрипел как дед. Особо скорость не увеличивал. Не мог. Что во мне, что в Милке было слишком много томления. Нас, блядь, скручивало и жестко ломало. Поэтому когда я сам пару раз ей в рот влупился, то было это хоть и до конца, но заторможенно. Ебашило изнутри таким удовольствием, что казалось, нервные клетки за каждый пройденный миллиметр распадаются и гибнут.
Сделал паузу, чтобы продлить эту агонию.
Дернул СВОЮ вверх и опустил себе на лицо. С шумом, словно насос, зализал. Она мокрой была с пуска, что еще раз доказывало: сосать Милке нравилось. Добил ее возбуждение до степени, когда из недр полилось. Но кончить не дал. Снял, едва поймал идущие по бедрам конвульсии.
Кинул на матрас и навалился сверху. Бедра раскрыл настолько, что когда зажимал колени под своими руками, в ней что-то хрустнуло.
Вошел, будто в масло. Кипящее.
В связке тотчас зашкворчало.
Она стонала мне в рот. Я одичало целовал и яростно трахал. От огненного трения, мать его, попросту обезумели.
Довел СВОЮ, когда осознал, что сам дошел до точки невозврата.
Ее внутренние спазмы били как молнии. Однако я терпел. Терпел не очень и долго, но уж сколько мог.
А после дернул вверх, снова нашел рот Милки и высадил в него свежую партию семени. Пока из меня с оргазмом вытряхивало душу, она прикрыв глаза, терла себе между ног пальчиками. Терла и сосала мой член. Я же, блядь, со стонами и ебейшей дрожью проживал каждый выданный залп. Сердце буксовало и тупо останавливалось, но я дожимал, выпрыскивая все, что скопилось.
СВОЯ проглотила все до последней капли. А потом еще какое-то время просто держала меня в своем нежном рту.
Глазами встретилась позже. Когда рухнул рядом.
Я посмотрел на жену – вспотевшую, раскрасневшуюся, пристыженную… И подумал: какая же она красивая.
Моя девочка. Моя Милка.
Чернова.
СВОЯ.
Глава 55. Я летала как во сне
Так уж сложилась семейная жизнь, что просыпались мы либо от будильника Руслана, либо от детского плача. Чаще всего от первого и второго вместе. Но сегодня не сработал ни один сигнал. Я открыла глаза просто потому, что выспалась.
На автомате устремилась взглядом к кроватке.
Севушка мирно сопел, сладко пожевывая губки.
«Все хорошо…» – констатировала внутренне.
И…
Осторожно провернулась в кольце крепких рук. Стоило увидеть лицо спящего мужа, от нахлынувших чувств дрогнуло и на мгновение замерло сердце.
Я росла в понимании, что секс – это грязно.
Стыдно хотеть близости. Стыдно ею наслаждаться. Стыдно делать мужчине приятно.
И дело не в отчиме. Это – бич нашего времени.
Мне просто повезло, что в жизни встретился вот такой Руслан Чернов. Что мое тело повело меня на инстинктах. Что глубоко внутри я желала стать той, с кем он сможет скинуть всю броню и быть собой.
И этой ночью я узнала другого Руслана Чернова.
Он открылся. Обнажил свою натуру. Показал, что ему доставляет максимальное наслаждение, в чем он нуждается, как умеет любить. Без каких-либо ограничений.
Нащупала.
И сама отдалась. Без остатка.
Сейчас, во сне, лицо Руслана выражало редкую безмятежность. Куда и делась привычная суровость. Темные ресницы отбрасывали тени на скулы, но это было скорее мило, чем мрачно. Губы приоткрыты, дыхание размеренное и глубокое… Он устал.
Поймав прилив щемящей нежности, я не смогла сдержать порыва податься ближе и пройтись кончиками пальцев по жесткому ежику черных волос. Рус шевельнулся, приоткрыл один глаз.
– Милка, – выдохнул невнятно.
И потянул на себя, прижимая крепче.
Ох…
Мой любимый. Надежный. Родной.
Самый-самый.
Дальше спал. А я, с трудом регулируя без конца сбивающееся дыхание, лежала рядом и улыбалась.
Пока Севушка не изъявил охоту трапезничать.
Естественно, криком поднял с кровати не только меня, но и Руслана.
Встали. Занялись привычными для выходного дня делами.
Я смущалась. Как без этого? Тем более что Чернов перманентно испытывал взглядами. Не знаю, намеренно ли прожигал или просто не мог иначе… Меня бросало в жар. Ведь эти взоры были не просто частыми. Они были наполненными. Все ощущалось иначе. Между нами тянулась особая связь. Тянулась, словно невидимая паутина, которая по ходу становилась чем-то еще более прочным.
Куда себя деть?
Хотела, чтобы он смотрел. Чтобы напоминал о том, что делали ночью. Чтобы показывал, что жаждет повтора.
И вместе с тем дико стеснялась.
Дискомфорт был тяжелым. Но, черт возьми, таким горючим… Как топливо. Как предвкушение. Как предельная готовность вспыхнуть по первому требованию.
Жаль, день был расписан.
После завтрака Русик собрал и закрепил на балконе решетку под цветочные кашпо. А потом помог нам с Севой спуститься на улицу и уехал по каким-то делам.
Прогуливаясь по парку, я прокручивала в голове меню. Распланировала конкретно: молодой картофель с хрустящей курочкой и салатик – на обед, макароны с котлетами – на ужин, пельмени и фаршированные перцы – Руслану с собой в ночную.
Зашла в магазин, чтобы кое-что докупить, и встретила там Виту Долженко. На выходе неожиданно разболтались. Я аж о времени забыла. Она с таким интересом расспрашивала о Севе, а меня, как оказалось, только зацепи.