Потому я и замолчала вместе с ним.
Украдкой плакала, конечно. Таким образом проживала свою боль. В остальном делала вид, что все в порядке. Просто сжалась неизмеримо и жила. Не лезла ни с претензиями, ни с обидами. Готовила, стирала, подавала… Пусть молча, но без негатива.
Терпела.
Хотя, когда Рус ушел из спальни, в первую ночь аж выть тянуло. Ну, порыдала. Вдоволь. До икоты. Выплеснула горести в подушку, и дальше жить.
У меня супруг и сын. Мужчины. И что бы там не думал Руслан, а я должна была оставаться с ними сильной. По-своему, но сильной.
В академии было много разной психологии. Но я тогда не фокусировалась на межличностных отношениях. Больше интересовали нюансы допросов, поведение преступников и собственная стрессоустойчивость. Сейчас хотелось углубиться в семейную сферу – разобраться в себе, в нем, в нас.
Только вот Тоська снова не то притащила.
– У тебя какие-то проблемы с городской библиотекой? – предположила сухо, в недоумении разглядывая броскую книжонку с витиеватым названием «Когда рулит Марс. Скорпион. Астрология чувств».
– Как ты догадалась? Я им с прошлого года книжку должна.
– Заплати штраф, Маринина. И не позорься так больше.
– Ага! Знаешь, сколько там набежало!
– Уж не миллион, – выдала коротко. И после вздоха добавила: – Я тебе дам.
– Ой, спасибо! Мне еще это… Ну… Стыдно, наверное…
– Перетерпишь, – отрезала я.
Но пока Тоська решала вопрос с библиотекой, взялась за вокзальное чтиво про астрологию. Больше с иронией, чем с интересом. И, конечно, в отчаянии.
Каково же было удивление, когда с первых страниц поняла, что характер Скорпиона будто с Чернова и писали!
Не мужчина, а закрытая территория с высоким уровнем внутренней защиты. Не признает слабость – ни в себе, ни в других. Не склонен подчиняться, потому как свято чтит свою независимость, свободу и личную силу. За каменной внешней оболочкой таятся космические страсти, о которых он молчит, но проживает до последней капли.
Наделен мощной природной энергией власти, суровой решимостью, поразительным умением действовать в критические моменты, безумной стойкостью и несокрушимой волей к победе.
Живет на инстинктах. Буквально на грани.
Под кожу к себе впускает только с боем. Но если впустил, уже навсегда. Потому что любит Скорпион так же тотально. До конца. Без права на отступление.
Рулил Скорпионами, как выяснилось, и правда Марс. А это планета, названная в честь древнеримского бога войны. Вот откуда вся эта грозность.
Но даже если не брать в расчет астрологию, двигаясь сугубо по науке, в моменты тяжелого молчания Чернов напоминал тот самый Марс.
Выжженый и остывший. Затвердевший в камень. С нулевой атмосферой.
Сила воли у вашего мужчины выше силы пульса.
Вот откуда это его «сдохну, но не приползу».
И все же он кипел. Под слоями. По-тихому. Но в Марсе бурлили те самые космические страсти. А выходить за пределы его биополя эта энергетика начала, как ни странно, в строю.
Смотрел. Трогал. Заявлял свои права.
Я воспользовалась. Поправив ему воротник, заявила о своих.
Давай на равных. Лицом к лицу. Я так и так всегда буду ниже. Выше не прыгну. Я не хочу сражаться. Но у меня есть чувства. Услышь.
Увы.
Руслан все еще циклился. На власти. Прилюдно брал взглядом. И пер в меня, не замечая того, что я не сопротивляюсь. Не слыша, что я пытаюсь говорить с ним на других волнах.
Связь между нами была слабой, словно через натянутые до предела и уже потрескавшиеся провода. Но пока была. Без полноценной возможности маневрировать сложно решиться на кардинальные действия. Страшило то, что все могло порваться, сделай я неверный шаг.
Моему Чернову присвоили звание лейтенанта, тогда как остальные – весь наш курс, и я в том числе – только стали младшими. Я гордилась мужем. А он и этого не замечал. Ему было плевать.
Все, что его волновало – распределение.
У списков я прям видела, как Руслан собрался с духом, будто для последнего рывка. Словно реально мог бы бросить нас, окажись напротив моего имени назначение в один из районных отделов.
Сила воли выше силы пульса.
А во время танца на Марсе рванули вулканы.
Он взял меня как позицию, бросив все силы сразу. Пальцы дробью вело, но это была не слабость, а та самая мощь, которую невозможно держать под броней.
Ощутив этот шквал, я перестроилась.
Но…
Моих сил не хватило, чтобы выдержать все, что он обрушил.
Господи…
Нас закружило в гневе, страсти, нежности, боли и страхах.
На глазах у всех. Под величественный вальс. А по факту… Под грохот обезумевших сердец.
На последних резервах такое не вытянуть. Вот я и не смотрела Руслану в глаза. Он просто вынудил, дернув меня так близко, что аж выгнулась.
И…
Угодив в плен его глаз, я не узнала Чернова. Он. И не он. Какие-то защиты сжег и влил в меня такой поток энергии, что я чуть не рухнула под этой тяжестью. Не отводила взгляда лишь потому, что понимала, если отвернусь, он сам не выдержит.
– Ты любишь?.. Меня? – ударил с требованием, которому я не могла сопротивляться.
Да и нельзя о таком врать. Любовь – она как присяга. Один раз и на всю жизнь. С верой, честью и преданностью до гроба.
– Люблю, – выдохнула взволнованно, но четко.
И музыка, словно бы под весом моего ответа, резко оборвалась.
А Руслан…
Не выдал эмоции ни словом, ни дыханием.
Выдал глазами, в которых замерцали, как салюты, вспышки. Выдал тонусом мускулов на лице. Выдал раздутыми крыльями носа. Выдал мурашками, что выступили на смуглой коже, привлекая внимания к выступившей на ней влаге и пульсирующим под всем этим венам. Выдал быстрым, но нервным движением языка по пересушенным губам. И выдал судорожным дерганием кадыка.
Все эти реакции заняли от силы три секунды. А мне показалось, что мы вдвоем преодолели три световых года.
Ведь я ждала ответного признания…
Оно… Не поступило.
Чернов кивнул, собрался и с непроницаемым лицом повел меня к родне.
Сила его воли выше силы пульса.
Или…
Взаимности попросту нет...
Глава 60. Боль моя не утихает
Я и раньше не горела желанием присутствовать на подобных мероприятиях, а уж сейчас, учитывая напряжение в отношениях, сбор на даче для неформального «обмывания» дипломов вызывал исключительно отторжение.
Душа рвалась в укрытие. В нашу с Черновым квартиру. В уже привычное, до дрожи в сердце родное и, несмотря на разлад, по-прежнему уютное и безопасное пространство.
Но я все равно поехала с Русланом на дачу.
Не время отдаляться. Должна быть рядом.
В доме свекров оставалось замороженное ранее грудное молоко. Туда Севушку вместе с моей мамой и закинули. Черновы устраивали свой праздник – все-таки последний сын выпустился. Собрались все родственники. А значит, и нянек будет предостаточно.
И тем не менее я тревожилась.
Не то чтобы совсем никому не доверяла… Просто была из тех матерей, которым полностью спокойно, только когда ребенок под боком.
– Рус… – протянула со всей теплотой.
Протянула и покрылась мурашками. Настолько Чернов волновал, что даже звуки его имени кормили мою бурю. На последующих вдохах эта дрожь серьезно усилилась. Но не дышать я не могла. А уж не смотреть на сосредоточенно ведущего машину мужа – тем более.
Сам Руслан – мой неприступный холодный Марс – особо реакций не выдавал. Все, что увидела – как он, заиграв лицевыми мускулами, сцепил крепче челюсти и, сдвинув пятерню выше по рулю, сжал колесо до побеления в костяшках.
Боже, когда же он вернется и обнимет, как раньше, без оглядки на позицию? Когда расслабится рядом со мной? Когда перестанет воевать?
Пусть наши грудные клетки, задавая разную амплитуду и частоту, поддерживали антисинхрон мыслей, но физика этих движений формировала определенную энергию.
Общий накал неотвратимо стремился к критической отметке.
– Ты же не станешь пить? Я бы предпочла не задерживаться. Не хочу оставлять Севу на всю ночь, – вымолвила я осторожно, изо всех сил стараясь не давить.
Чернов так на меня и не взглянул.
– Я тебя услышал, – толкнул все с той же отстраненной и болезненно-шероховатой сухостью. – Не стану, – добавил, не смягчая тон.
– Спасибо, – шепнула я, пытаясь выразить благодарность за понимание, которого в последнее время так не хватало, и замолчала.
Отсрочка с переходом в милицию Чернова явно не устраивала. Не успокоило даже мое признание. Он ждал полной капитуляции. А я, как бы ни любила, не могла ему ее дать.
Чем же это закончится? Еще два с половиной года в таком конфликте мы не выдержим. Я за пять дней чувствую истощение.
Отвлекаясь от навязчивых мыслей, смотрела в окно. Но уже через пару километров, после очередного поворота, когда перед глазами замелькали знакомые пейзажи, на смену настоящим переживаниям пришли волнения из прошлого.
Их принесли с собой воспоминания.
Год назад на этом же отрезке дороги я неожиданно оказалась у Чернова в машине. А чуть позже, еще более внезапно – в его руках. И понеслось… Первые поцелуи, первая близость, первые сердечные штормы… Мы не догадывались, но точка невозврата была пройдена именно в ту ночь.
Я с тех пор не приезжала к морю.
И сейчас…
Приоткрыв окно, поняла, что его шум меня и успокаивал, и будоражил, углубляя остроту всех тех ощущений, что щедро несла память. Ласкающий лицо и пересушивающий слизистые соленый воздух действовал так же мощно, заявляя, что уж год как является моим афродизиаком.
Что насчет Руса? Обожгло ли его так же, как меня?
Обожгло. Не могло не обжечь.
Хоть он и не выдавал себя мимикой, виски взмокли. Вена на том, который ближе ко мне, пульсировала так интенсивно, что смуглая кожа моего гордого осетина стала отливать багровым.
Шум моря Чернов перекрыл музыкой. Запах – куревом.
Не в силах я