По шиферу пронесся скрежет, и фигура сорвалась вниз. Боец второго эшелона встретил ее жестко – заломал, уложил мордой в бетон, зафиксировал. Но едва он отступил, спустилось еще двое.
У одного в руках блеснул ствол.
– Пистолет! – рванул голос в рации.
Короткая пауза – доли секунды на реакцию.
– Стоять! – прокричал наш боец. – Оружие на пол!
Но урод уже поднимал руку… Я так и не понял, кто выстрелил первым. Упали оба. Сразу после этого с крыши слетело еще несколько человек.
Рация зачастила командами:
– Блокировка, к северной стене! Прикрытие, подключиться!
Это стало последним, что я услышал, прежде чем наша группа начала действовать.
Старший дернул дверь и выскочил на улицу. Я сорвался следом. Рация трещала практически без остановок, но слова, честно признаться, уже не воспринимались.
Всполошенное сознание реагировало только на движения.
Гниды сыпались с крыши одна за другой. Приземлялись в хаосе. Кто-то падал с криками и валялся, кто-то без заминки подскакивал и пытался бежать, кто-то стрелял. Два бойца из второго эшелона отработали нескольких. Но часть, нырнув под арку, уходила в расположенный рядом проулок.
– Контакт! Лево! Лево!!! Уходят в промзону! Контакт возможен! Возможен контакт! – трескучая пауза. – Молодой! Забирай!
Молодой – это я.
Выполняя приказ, рванул к выходу в переулок. Шага с третьего, когда сознание полностью адаптировалось к ситуации, перешел на бег. Каленый воздух жег горло. Глаза слезились. Сердце убивалось о металлические плиты бронника. Мышцы развезло жаром. Но я пытался игнорировать все физические показатели своего тела, концентрируясь исключительно на перемещающемся вдоль стены силуэте.
Сократил расстояние. Вытянул автомат. Вжарил пальбой по штукатурке рядом с плечом уебка. Когда внимание было привлечено, поймал его на мушку.
– Стоять! Стреляю на поражение!
Секунда… Он обернулся и поднял руки.
В солнечных лучах блеснула сталь. Не нож. Ствол. С прицелом на меня.
Я сглотнул, втянул ноздрями пыльный воздух и выжал спусковой крючок, ударив в грудь ублюдка короткой очередью.
Он несколько раз дернулся, уронил калаш, рухнул на колени и спустя пару секунд завалился со стоном на бок.
Я замер. Перестал дышать.
Картинка с валяющимся телом застыла синхронно со мной.
– Молодой, докладывай, – окликнул командир через рацию.
Я издал странный звук, прежде чем смог задышать. Почудилось даже, что кто-то засадил под дых, разгромив нутро. Не сразу смог расслабить челюсти, сила сжатия которых помогала терпеть дрожь.
– Минус, – выдал в динамик чужим голосом.
Рация заскрипела и повисла пауза.
Ненадолго.
– Принято, – сказал командир. И посчитал нужным добавить: – Голову холодной держи. Работаем дальше.
– Понял.
Сначала реально отключился, выложив все силы, чтобы закончить операцию. Но потом, когда все стихло, все равно пригрузило. На базу ехал с ебейшим шумом в башке. Несмотря на подготовку, перемотка происходящего напоминала кино.
Слишком реалистичное кино.
– Молодой, ты как? – спросил меня командир уже на базе.
Трещала рация, шли доклады, перекличка, но все это казалось приглушенным. Будто где-то далеко, за периметром.
Я стянул шлем, мазнул по голове ладонью. Короткий ежик был мокрым и будто прелым.
– Порядок, – отбил на механике.
Сарматский кивнул.
– Отдыхай, – бросил, похлопав меня по плечу.
Я молча мотнул головой и двинулся в сторону оружейки. Сдал автомат, бронник, разгрузку[1], убрал кобуру. В раздевалке скинул форму и отправился в душ.
Ледяная вода врезалась в перегретое тело шпорами, но через какое-то время стала терпимой. Сквозь шум слышал голоса в раздевалке. Бойцы обсуждали операцию.
Не сразу понял, что говорят про меня.
– Как не затупил только?
– Молодой? Да, четко сработал.
– Ну Сармат сразу сказал, что башка у него варит.
– Так с таким-то отцом! Логично, что без толковой подготовки Чернов бы сына сюда не кинул.
Я хмыкнул. Закрыл кран, стряхнул воду с головы и, обернув бедра полотенцем, зашагал в раздевалку.
Напрямую меня не трогали. Взгляды – да, были. Но с разговорами никто не лез. Спокойно вытирались, сушились, одевались. Только минут десять спустя, когда половина уже разошлась, подвалил один из старших.
– А ты че застыл, молодой? – хохотнул, по-свойски толкнув меня в бок. – У тебя дома жена без менструации, а ты сидишь.
В рот ебись, какая радость.
Матом ему ответить честь не позволяла, а иначе не знал как. Поэтому молча продолжил натягивать шмот.
– Он еще, походу, не выкупил своего счастья, – подмахнул второй.
– Долго же теперь молодняк жует.
Глава 7. И гаснет жизнь как сигарета
В тачку засел, как в танк. Вот бы еще по связи от всех отрубиться. Но проверка телефона показала повышенную востребованность у народа: два пропущенных от матери, один от отца, три от Косыгина и пару каких-то левых.
Откидываясь на спинку сиденья, расчехлил под сигаретку гребаное чувство долга.
Уже выезжал на дорогу, когда мама приняла вызов.
– Ну, я тебя поздравляю, – выдала интригующе.
Я не поморщился лишь потому, что в этот момент поймал на светофоре взгляд симпотной чиксы. Оценивая сексуальное колыхание короткой юбки и выходящие из-под нее длинные ноги, на автомате подмигнул.
– Сын у тебя, – огорошила мать радостно.
Хуяк, ку-ку.
Я медленно выдохнул. Напрягся так, что про чиксу в мгновение ока забыл. Пальцы сжали руль. Затылок впечатался в подголовник. За грудиной что-то колом встало.
Мыслей – хуй. Планов – ноль. Сюрприз, ебена мать.
Сзади с мигалками летела скорая. Раздуплился, чтобы дать дорогу.
– Подожди, – прохрипел, вливаясь в двинувшийся поток. – Как она могла родить? Там сколько?.. Месяца три-четыре?.. – тупил по-черному.
Мать расхохоталась. Батя на заднем фоне буркнул что-то вроде: «Ну хоть считать умеет!».
– Нет, Мила не родила, Руслан! Я внука на аппарате ультразвука разглядела.
– Понял, – отбил я. – Ладно, бывайте. Я за рулем.
– Поздравляем! – снова зарядила мать.
– Ага. Пока.
Сбросил звонок. Врубил дальний, притопил газ. В голове снова загудело.
Что по поводу?
Сын так сын. Разберемся.
Косыгин напрашивался в гости. Я, конечно, предупредил, что на хате Библиотека сейчас. Его не смутило. А мне-то что.
Зашли, она от неловкости тряслась вся. Беременной, кстати, до сих пор не выглядела. Где они там сына рассмотрели? Я заметил только грудь – все, что выросло.
Чему реально удивился? Библиотека приготовила ужин, стол накрыла. Пюрешка, котлеты, салат, селедочка, соленья, компот, какие-то пироги – порадовало, конечно. Я сто лет домашней еды не ел. Хоть какой-то прок от этой женитьбы.
Жека, оценив картину, присвистнул.
– Хорошо устроился, Чернов, – поддел со своим ебаным юмором, заставив Библиотеку краснеть.
Первым увалился за стол.
Я сел напротив, молча потянулся за вилкой. Осторожно попробовал. Оказалось вкусно. С аппетитом приступил к полноценной трапезе.
– Как отработали? – не затыкался Косыгин.
Библиотека что-то мыла у раковины. Не думаю, что ей было дело до моего ответа, но все равно рассказывать не стал.
– Ешь давай, – скомандовал глухо.
– Так, а горючее будет? Че мы на сухую сидим?
Библиотека обернулась. Смерила Жеку недовольным взглядом.
– Не в кабаке, – резанула в своей манере. – Отвыкай.
Вывернув влево челюсть, так жевать и перестал. Замер. Стрельнул глазами. Взвесил ситуацию. С пикирующим вниз настроением медленно дожевал.
– Компот пей, – бросил Косыгину грубо. Затем глянул на Библиотеку. В упор. – На минуту, – кивнул головой в сторону двери.
У нее на нервах что-то упало – то ли тряпка, то ли полотенце. Засуетилась, подбирая. И вышла с таким видом, будто я ее на расстрел пригласил.
Поднявшись, не сбавляя жесткости, двинулся следом.
Коридор темный, узкий, тесный. Ноздри дрогнули чуть активнее, чем требовалось. И по мозгам ударило женским запахом. На полном вдохе забился этот ненавязчивый флер под самые ребра. Грудь сдавило, будто косая легла.
Живот скрутило. Отпустило. Снова скрутило.
Вышли на свет.
Библиотека обернулась. Я сжал челюсти так, что хрустнуло в висках.
– Давай сразу, – обратился твердо. – Главный в этом браке – я. Я решаю. И не только в этой квартире. Где бы мы ни были вдвоем, – голос стал внушительнее, все по расчету. – Ты не можешь гаркать на моих друзей.
– Я не гаркала, – огрызнулась тихо, с дрожью. – Прямо высказалась. Ходить на рогах в месте, где я вынуждена жить, ни ты, ни твои друзья не будете.
Порядком выбешивали эти ее попытки загнать меня в стойло, но эмоций не показывал. Действовал эффективнее.
– Никто и не собирался ходить здесь на рогах. Ты вмешалась без надобности, – голос ровный, но в нем металл. – В следующий раз, когда что-то вызовет беспокойство – обращайся ко мне. Я все решу. Сам.
Библиотека молчала. Подбоченившись, смотрела недоверчиво.
Я шагнул ближе. Почти вплотную.
Она втянула воздух и тут же отрапортовала:
– Хорошо.
Я кивнул и вернулся на кухню. Она выходить не стала.
Ковырявший остатки еды Косыгин встретил меня неясным посылом.
– А че, как у вас сейчас с Библиотекой? – полез с расспросами, едва я сел. – Шоркаетесь?
Я не ответил. Без спешки доел. Запил компотом, поставил пустой стакан. Только после этого глянул на Жеку.
– У меня сегодня был первый контакт на поражение, – поделился сдержанно. Сгребая со столешницы сигареты, поднялся. – Идем на балкон.
Вышли. Закурили. И застыли.
Август. Ночь. На улице кипела жизнь – гудели моторы, шипели тормоза, долетали также чей-то смех и обрывки разговоров.
«В шикарном отеле ночной ресторан, вино, сигареты и пьяный дурман. Казалось, не встречу тебя никогда, лишь пару минут подарила судьба…» – летело из расположенного внизу бара.