Когда Руслан собрался в город, мне было сложно его отпустить. Хоть я и понимала, что эта разлука максимум до вечера, что сейчас жизни мужа ничего не угрожает, что он ничем не рискует, что в ближайшее время надолго от нас не уедет, сердце тянуло крайне болезненно.
Если бы у меня была возможность обнять Руса, думаю, стало бы легче. Но пока на физический контакт он не шел. А я, как мне виделось, после всего не имела права торопить.
Мы с Севой и Громом позавтракали и взялись за огород, который я развела по весне: собрали урожай, подвязали помидоры, пропололи и подлили все без исключения грядки. Даже срезанный салат не остался без внимания – сын щедро окатил его из своей лейки, не понимая, что тот больше не вырастет.
– Молодец, – с улыбкой похвалила я, беря на заметку высадить новый. Сева ведь будет искать. – Какой ты у мамы хозяйственный!
После всех забот тем же составом отправились на пляж и немножко побарахтались у берега. Я обожала плавать с сыном. Процесс всегда сопровождался эмоциями в виде визга, хохота, новых слов, выражений или даже емких звуков.
– Хо! – кричал Сева на выдохе сегодня.
– Что это значит? – смеялась я.
Он только громче выдавал:
– Хо!
И подбивал ладошками воду, имитируя удары фонтана.
– Ты в восторге? Да? Ты рад, что мы плаваем?
– Да! Я ад! Хо! Хо!
Вернувшись домой, ополоснулись в летнем душе, на скорую руку перекусили и занялись серьезной готовкой. С приездом Чернова на меня снизошло особое кулинарное вдохновение. Для Севочки я, конечно, тоже всегда старалась, но он пока ел только самые простые блюда. Для Руслана же можно было включить фантазию на что-нибудь эдакое.
После ревизии я практически полностью опустошила морозилку. Оставив птицу, мясо и субпродукты размораживаться, быстро сделала маринад для цыпленка, замесила тесто и подготовила необходимые овощи.
Прервалась, чтобы накормить Севу обедом и отправить на сон.
– Моко? – спросил он, показывая пальчиком на мою грудь.
Вспоминал о ней, только когда ложились на кровать.
– Нет, не появилось, сынок.
– Мышка ук-а-ала?
– Ага. Ей нужно кормить своих деток. А Всеволод Русланович уже большой, должен кушать мяско и борщик.
– И ыбку.
– Да, рыбку тоже.
– И сиску.
– Верно. Сосиску.
– И хебушек…
– Хлебушек, ага.
– И ябко…
Пока не перечислил все, что любит, не умолкал.
Уже потирая глазки, мне наказал:
– Мама тут. С Севой. Спать. Ну-ну уходить. Ни-и-зя.
– Нельзя, нельзя. Мама с тобой. Спи, мой хороший.
Не уходила, конечно. Всегда лежала рядом, пока спал. Даже если дела были. Переживала, что проснется и испугается.
Я:
Как дела? Уже есть понимание, когда примерно вернешься?
Пальцы дрожали, пока набирала это короткое сообщение. А внутри – вовсю колотило. От осознания простого факта: я снова могу писать мужу. Спросить, где он, как, когда будет… Для кого-то подобное – мелочь. А для меня – настоящее счастье.
И ответ, который прилетел так быстро, что-то новое во мне зажег. Уверена, я аж засияла.
Руслан Чернов:
Все норм. Ближе к вечеру. В поликлинике натупили с печатями. Жду, когда появится начальник комиссии. Потом поеду по списку. Тебе из дома что-нибудь нужно? Я утром был, когда ключи от машины брал и кое-какие вещи. Могу еще раз мотнуться.
Сердце сжалось и тут же раздулось, узнавая привычно строгий, в чем-то грубоватый стиль Руса. Ничего лишнего. Все сугубо по делу. Но мне так тепло от этого контакта стало, словно он реально обнял. Проявил заботу ведь. Пусть в своем духе. Мне этот дух самый родной.
Я:
Ничего не нужно. Просто приезжай.
Он долго не отвечал. И прислал в итоге очень короткое СМС.
Руслан Чернов:
Ок. Буду.
Но мне этого было достаточно, чтобы разомлеть от радости.
Ни о каком сне, естественно, речи не шло. Я лежала, таращилась в потолок и с разогнанным сердцем думала о том моменте, когда мы с Русланом увидимся вновь. Волнение было таким сильным, что спирало дыхание и горели щеки. И мысли сбивались, как ни старалась их строить.
Так и провалялась до тех пор, пока не проснулся Севушка.
Нацеловала его, растрепанного и сонного. Наобнимала. А потом привела в порядок, задобрила перекусом, и снова взялись за дела. Замариновали цыпленка, сформировали и отправили в духовку пирог.
Вышли на улицу.
И только я сняла с веревки белье, как природа, будто избавляясь от скопившегося в воздухе напряжения, разразилась грозой. Причем стремительно. Без всяких заигрываний. Шарахнула громом и пустилась ливнем.
«Вот бы мне так…» – мелькнуло в мыслях на фоне глубинной тоски, которая, конечно, никуда не уходила.
– Ма-а-ама! – заревел Севушка.
На первом слоге сорвался с места. Остальные звуки тянул, пока бежал, спасаясь от небесных разрядов, ко мне.
Я наклонилась, поймала, прижала к груди и, оторвав от земли, понесла в дом.
– Ну что ты? Не бойся. Это всего лишь гроза. В таких случаях нужно просто найти укрытие и переждать, – говорила, придерживая дверь для не решающегося идти за нами пса. – Можно, Гром, можно. Заходи скорее.
– Г-г-гом! – подгонял его сын.
И мохнатый, тряхнув головой, протрусил внутрь.
Мы заперлись, проверили все окна и, поскольку Сева хотел видеть, что происходит во дворе, у одного из них устроили пункт наблюдения. Сын стоял на табуретке и, упираясь в подоконник, с распахнутыми глазами следил за разворачивающимся ненастьем, а я – за его эмоциями. Снаружи сверкало, гремело, хлестало дождем, а Севушка так реагировал, словно всем этим действом руководил.
– Бах! – восклицал, возбужденно вскидывая вверх ручки и будто бы дирижируя ими в такт раскатам.
Бушевала гроза достаточно долго, но улеглась так же внезапно, как и разыгралась. Будто исчерпав силы, оставила после пар над землей, поломанные ветки и ощущение разящей слух тишины.
– Это все? – разочарованно спросил сын. – Ма-а-ам, еще! Еще! – скомандовал, рисуя в воздухе ряд бурных жестов.
Я рассмеялась.
– Мы не можем управлять погодой, – отметила, потрепав взъерошенную макушку. На что Сева недовольно надул щеки. – Эй? Ну ты чего? Не расстраивайся. Будет еще. Когда-нибудь.
Не переставая вглядываться в вымокший двор, малыш тягостно вздохнул.
– Точно?
– Точно-точно, – с легкостью пообещала я ему. – Ну пойдем посмотрим, что там натворила гроза.
В пределах нашего участка все было в порядке. А глобально, в рамках поселка, последствия оказались критическими: сломанное дерево оборвало провода и, как итог, на нашей улице пропали и свет, и вода.
Но мы не падали духом.
Наносили с Севой дров и разожгли уличную печь. В ней и приготовили: цыпленка табака, тушенную в сметане печень, томленную в вине говядину и зажаренный до золотистой корочки картофель.
Я:
Ты скоро?
Руслан Чернов:
Уже в дороге.
Распереживалась сходу, но успела накрошить овощной салат и накрыть на веранде стол.
– Ма-а-ма… Волк не пидет? – шепнул Сева, когда совсем темно стало.
Света от керосиновой лампы ему казалось недостаточно. Все просил поднять его на руки, чтобы самому проверить выключатель.
– Ну ты что? Какие волки, сына? У нас вон Гром какой суровый. И… – уловив шум подъезжающей машины, замолчала. – И папа, которому никакие волки не страшны, – закончила, когда в ворота ударил свет фар.
Сева подскочил.
– Папа! Папа!
– Подожди, сынок, – тормознула, не позволив сразу сорваться с места. – Пусть папа заедет во двор. Бежать к машине, когда она в движении – опасно.
Отпустила, когда Чернов заглушил мотор автомобиля и выбрался наружу. Всеволод тут же бросился к отцу. Я и сама с трудом справилась со шквалом рванувших внутри меня эмоций. Хотелось подобно сыну кинуться навстречу. Но не посмела. Замерла на ступенях. Наблюдая за тем, как Руслан подхватывает малыша на руки и, заставляя счастливо визжать, подбрасывает в воздух.
Севе так зашло, что он требовал еще и еще. Отец ему потакал, но меру знал.
– На сегодня хватит. Много нельзя, а то голова заболит. Пойдем возьмем торбы. Поможешь мне?
– Да!
Нести сыну перепало свою же игрушку. А точнее, конструктор.
– Хо! – выдал он в запале. И, округлив глаза, как обычно, с криками побежал ко мне: – Ма-а-ма! Тахтох! Тахтох! – повторял, возбужденно размахивая коробкой, на которой красовался красный трактор.
– Ого! Какой огромный! – поддержала его восторг. – Будешь с папой собирать?
Он еще не знал, что такое конструктор. Но согласился без всяких уточнений.
– Да! С папой! Иг-гать!
– Играть, играть, – подтвердила я. Перевела дыхание и встретилась глазами с Русом. Грудь сдавило, а живот заломило спазмами, будто откуда-то снизу поднималась волна. – Все хорошо? – спросила, невольно понизив голос.
– Нормально, – отбил он ровно, глядя при этом так, словно нуждается во мне, как в воздухе.
Я сглотнула и выдавила улыбку.
– Тогда… Давай ужинать, – шепнула ласково, жестом приглашая к столу. – Мы тебя ждали.
Глава 80. Все в жизни возвращается на круги своя
После ужина не рассиживались. Руслан, как обычно, доев, сразу поднялся и вышел из-за стола. Задержав на мне взгляд, в котором, так или иначе, мерно пульсировало пережженное напряжение, поблагодарил и скрылся на противоположном конце веранды. В том самом конце, где два года назад произошла наша первая близость. Свет лампы не дотягивал, оставляя Чернова в темноте, но вспышек от зажигалки и тлеющей сигареты хватало, чтобы я понимала, что он стоял у парапета и смотрел на нас с Севой.
Сева еще возился. Закончив с основной едой, догонялся любимым десертом – молочком с зоологическим печеньем.
– Беочка, – определял зверюшек во всеуслышанье, прежде чем мокнуть лакомство в напиток и с сосредоточенным видом отправить в рот. – Йев… С-с-он…
Я не торопила. Деликатно напоминая, как правильно произносить то или иное слово, неподвижно сидела рядом. Хотелось бы сказать, что пребывала в полном состоянии покоя. Но в присутствии Руслана такое даже под давлением самовнушения не загнуть. Его близость так будоражила мозг, сердце, нервы, что все работало на повышенных оборотах. Бунтовали даже те участки организма, которые в норме не должны давать о себе знать. Все тело вибрировало – от горящей кожи до самых глубин.