Горячо. Влажно. Жадно.
Мне было так стыдно за эти инстинкты. Секс – ведь не главное. Не из-за этого я скучала по мужу. По другой причине желала его обнять. С иным умыслом хотела залечить поцелуями его тело. И вообще… Столько важных слов предстояло сказать.
Благо Руслан продолжал одеваться. И когда налитый горячей осетинской кровью член был безжалостно задвинут за левую створку армейских брюк, я, наконец, смогла мыслить шире собранных ранее статистических данных о том, сколько он весит, как ощущается, насколько распирает изнутри, какую скорость развивает и сколько способен выплеснуть семени.
– Прости… Я не знала, что ты здесь… – выговорила, когда Чернов затянул ремень. – В душе все же закончилась вода? Я так старалась экономить… Мне очень жаль…
На все это Чернов только кивнул.
Так что я пристроила полотенце на штакетник и, опустив глаза, в спешке прошлепала в дом. Сердце уже неслось галопом. Дыхание казалось загнанным. А тело… Тело будто подожгли. Горело на всех уровнях – кожа, кровь, нервные окончания, кости.
«Нет… Сегодня я точно не усну…» – мелькнуло уже в постели, когда пыталась притвориться, будто могу еще взять все под контроль.
И сразу за этой мыслью мигнул экран мобильного. Упало СМС.
Руслан Чернов:
Выйдешь? Поговорим.
Глава 81. К тебе за тысячу звезд
Я лежала, но сердце, едва мозг обработал информацию, вопреки законам физики, ухнуло вниз. Провалилось подобно камню. В животе вокруг него и остальных органов, блокируя пульсацию, схлопнулся капкан – все настолько болезненно сжалось, что, вытолкнув сквозь сомкнутые губы воздух, который уже выбило из груди, на какое-то время потеряла способность дышать. Гравитация подействовала на голову, вдавив ту в подушку. Но, стоило пульсу разогнаться, меня будто в космос выкинуло. Сила притяжения стремительно ослабла. Пространство завертелось. А вместе с ним и я.
За этим «Выйдешь?» столько скрывалось! От Руслана Чернова это читалось как зов. И… Он уже присылал подобное. Два года назад. Когда, узнав про беременность, стоял под общежитием.
Господи…
Я лишь сейчас доперла, что у нас с Черновым многие моменты повторялись. Вот хотя бы инцидент с обнаженкой после купания… Было ведь. Было! И таких витков в нашей жизни хоть отбавляй!
«Нужно быть смелее и реагировать, как того требуют душа и тело…» – подвела я черту.
Глянула на Севушку и, убедившись, что он сладко спит, тихонько поднялась. Не зажигая лампу, двинула на выход. Интуитивно знала, где искать Руслана. А потому не медлила. Шла без остановок. И застав мужа на веранде, ничуть не удивилась.
Только сердце, вернувшись на свое законное место, ударило с накопленной мощностью. И понеслось, резво преодолевая страхи, заморочки и все те проклятые барьеры, что мешали любить, без оглядки.
Без верха, в тех самых армейских штанах, Чернов стоял у того места, где когда-то лишил меня девственности.
Никаких ламп поблизости не было. Но я настолько четко все видела, что даже махнувшие вниз по его спине мурашки от моего внимания не ускользнули.
Руслан обернулся.
И вот…
Я приняла до предела сфокусированный на мне одной темный взгляд. Тело тряхнуло. Но буквально сразу же я заставила себя замереть и без дерганий держать установлений контакт.
Три секунды… Пять… Десять… Пятнадцать… Чернов всматривался в мои глаза.
Так, как я ничего не прятала, там было что взять. Он набрал и после едва заметного вздоха шагнул вперед. Я тут же ринулась навстречу. Мысль о том, что Русу в очередной раз придется пройти разделяющее нас расстояние самостоятельно, подняло внутри меня маленькое восстание. Он притормозил, потому как не ожидал. А я… Я дошла. И застыла, уже будучи рядом.
– Упрекать будешь? – выдвинул Чернов с ощутимой нагрузкой.
На меня вмиг навалилась тяжесть, которая сковала все. Но я не дала ей срастись с телом.
– Нет. Ни за что.
Он не ожидал. В какой-то мере даже опешил.
– Если надо, если душит – вываливай, – толкнул после паузы. – Все, что думаешь – говори. На хуй эти недомолвки. Нажрался. По самую глотку. Не лезет больше.
– Прости за то, что ударила тогда, – выпалила, едва закончил мысль.
– Блядь… – прогудел Чернов низко. – Я не об этом сейчас… – отшвырнул, намереваясь оставаться в рамках своего плана. Но в один момент его все же повело. И он, испепеляя взглядом жгучей потребности, продавил: – Я понимаю, почему ты это сделала. Знаю, что сам довел.
– Нет, Руслан, – шепнув, мотнула головой. – Нет.
– Дай сказать, – рванул со срывающимся ко всем чертям дыханием. – Знаешь, чего мне стоит это признать?.. Я на эту ебаную гордыню кишки наматываю!
– Руслан… – выдохнула с мукой в голосе, обхватывая свои плечи руками.
Этим действием и сжимала то, что ныло в груди, и заставляла себя стоять на месте, не касаясь Чернова.
– Я мужик, понимаешь? – проскрипел, опуская голову. – Характер, сука… – эту фразу практически выплюнул. Поднес ко рту сигарету. Стиснул губами. Затянулся. Выдохнул. – Боль, тревога и прочая дрянь – все привык держать при себе. А с тобой… держать не получалось. Хуярило адски. И полезло через агрессию. Я припер тебя этим разводом. Но, блядь… – глянув из-под сдвинутых бровей, поразил, словно током. – Правда в том, что я никогда не хотел развода. Я его, если хочешь знать, сука, сам до усрачки боялся. Че беспокоит, о том и чешем – голая истина. Я, на хрен, ждал, что ты заднюю дашь. А сам… Я не мог, слышишь? – понизив голос, вдруг шагнул прямо на меня. Руками не трогал, но лбом прижался. – Ты слышишь меня?
– Да, Руслан… – прошелестела. И, отпуская свои плечи, обхватила ладонями его лицо. Он тут же, не скрывая, как бомбит от близости, прикрыл глаза. Внутри меня самой летали молнии, но я повторяла: – Конечно, слышу… Слышу, Руслан… Слышу…
– Милка… Милка… – высадил все тем же сипом, потираясь своим лицом о мое. За грудиной защемило до звона. И когда я, судорожно выдохнув, притиснулась крепче, наконец, Чернов пустил в ход руки: провел ладонями по моим бокам, спине, голове и сжал так, что хрустнули кости. – Я, блядь, два срока на погранзаставе отмотал, лишь бы не разводиться, веришь? – прогремел шепотом мне в волосы. – Лишь бы у тебя не было возможности уйти от меня. Я бы еще сидел. Не вся броня истлела. Комбат погнал.
– Ну что же ты… – пожурила ласково, нежно разглаживая его сморщенный лоб, мокрые виски, раскаленный затылок и напряженную шею. – Как можешь сомневаться во мне? Я бы не ушла. Не ушла, Руслан. Никогда.
– Почему не сказала тогда? – если бы обладал менее сильным тембром, я бы сказала, что этот вопрос он выстонал.
– Тоже боялась, – пробормотала со всей искренностью. – Понимала, что тебе сложно, и не знала, куда эта борьба нас по итогу приведет. Но по своей воле не ушла бы, клянусь. Я боялась, что ты уйдешь. Я очень боялась, Руслан. Боялась случайно задеть, надавить, сделать что-то не то… – прерывалась, потому как Чернов, подкинув вверх, усадил на ограждение. – И когда ты был там, у границы… – Обнимая, он скользнул лицом в изгиб моей шеи и так бурно там задышал, что я вся покрылась испариной. Брошенная сигарета еще алела на полу, когда я собиралась с духом, чтобы отрывисто закончить: – Я за тебя умирала, Чернов.
Он выпрямился.
Играя желваками, выдерживал привычный покерфейс.
Но глаза… В них горело дичайшее воспаление. Чумная лихорадка.
– Ты можешь сказать мне все… Все, что чувствуешь, Руслан. Обещаю, что никогда не использую твои слова против тебя. Ты очень важен… Для меня очень важен. И все твои чувства важны.
Чернов выслушал, не моргая. Я видела, как у него дернулся лицевой нерв, как ему стало трудно дышать… Но ни слова от него не услышала.
Вытащив из кармана сигареты, Рус молча отошел в сторону.
Закурил.
Глядя в темноту, взял одну тягу, вторую, третью… Хорошенько прокоптившись, снова повернулся.
У меня так одуряюще громко стучало во всех критическим зонах, что пришлось цепенеть, чтобы хоть как-то притупить нарастающий приступ.
– Мне хуево, – ударил словами, заставив мои легкие сдуться, внутренности затрястись, а пальцы ног поджаться. – Весь этот год – ебаный ад, – добил, потирая переносицу, будто пытаясь стереть что-то. – Ломает. Жить не могу. Ты мне нужна. Не просто как мать моего сына. Полностью. Вся. Хочешь попробовать еще раз?
Говорил без суеты. В своем темпе. Мерно. Будто по протоколу. Но пауз, даже логических, не было. Из-за этого показалось, что все эти рубленые фразы обрушились одномоментно. Замешкалась лишь потому, что из-за эмоционального перегруза понадобилось время, чтобы все их догнать.
– Конечно, – уронила, хватая воздух. Горло жгло. Но я не останавливалась. Продолжала. – Конечно, Руслан. Давай попробуем. И все получится, – заверила с мягкой, но явно дрожащей улыбкой.
Вторая сигарета ушла в утиль. Вспухнув, полетела во двор.
А Чернов…
Он рванул ко мне. Рванул, вклинился между моих ног, придавил бедра ладонями и застыл.
– У меня руки как наждачка, – хрипнул, раскатывая таким голодным взглядом, что вся имеющаяся в моем теле кровь тотчас вскипела. – Лучше мне тебя не трогать. Пока.
Я снова улыбнулась. И вместе с тем шумно выдохнула – было похоже на смешок.
– Кому лучше, Руслан? – спросила тихо. Накрывая его руки своими, протянула чуть выше. Его глаза в тот же миг забегали, словно внутри поломка каких-то систем началась. Бедра, талия, грудь, лицо – жадно охватывал. – Так, кому лучше, Руслан? – шепнула, едва столкнулись взглядами. – Я мечтала о твоих прикосновениях тот же год.
– Лапы, сука, все в рубцах да мозолях… – вытянул с режущими нотами, убеждая меня в пагубности зреющего помимо нашей воли желания.
– А душа? – толкнула, понимая, что нужно отвлечь, чтобы перестал зацикливаться.
Чернов помрачнел. Никакая ночь не могла похвастаться такими же черными тенями, какие ложились на лицо моего гордого осетина, когда он воевал с собой.
– Еще хуже. Сам же обтесывал, – пророкотал на самых низких