– Работать? С тобой? – уточнил Чернов. – Помогать? Ты же у нас «Сам».
– Мама – неть. Ну-ну. Папа – да. Аботать!
– Чем не пожертвуешь, лишь бы не дать родителям целоваться, – пробормотал Чернов, вставая.
Я со смехом отошла в сторону.
– У вас пять минут, – оповестила по пути к дому. – Я накрываю на стол.
– Обед! Лю! – заликовал Севушка.
– А как я люблю… – подхватил Рус. И когда я обернулась, подмигнул. – Пора стряхнуть пыль с нашего устава.
– Где ж той пыли взяться, Чернов? – снова рассмеялась я. – Дважды в день встряхиваем!
– Вот и славно, Чернова. К уставу по расписанию. Без поблажек.
– Так точно, товарищ лейтенант.
– Вольно.
Глава 86. Ты для меня один навек
POV Людмила
Лежа рядом с Севой на кровати, я держала книжку под нужным углом, чтобы ему было видно картинки. Только что мы дочитали «Три медведя». Сын уже тер глазки и зевал все чаще, но упорно держался, требуя, чтобы я переходила к следующей сказке.
– Стоит в поле теремок. Бежит мимо мышка-норушка, – прочитав, остановилась.
Сева тут же вставил:
– Ми-ми-ми.
И, перекатившись на бочок, нашел на изображении серую кроху и прикоснулся к ней пальчиком.
– Увидела мышка теремок, остановилась и спрашивает…
– Мама! – перебил малыш возмущенно. И поправил: – Тук-тук! Тучит!
– Да, конечно, сыночек. Стучит. А потом спрашивает: «Кто-кто в теремочке живет?» Никто не отозвался. Мышка вошла и стала там жить. Прискакала к терему…
– Мидеть? – шепнул Сева с особым трепетом ожидания.
– Нет, пока не медведь, сына. Рано. Прискакала лягушка-квакушка.
– Ква! Ква! – выдал Сева, забавно гримасничая.
– Да, молодец, – мягко похвалила я, целуя в макушку.
Пытаясь привыкнуть к новым ощущениям, несколько раз погладила по волосикам ладонью. А новыми они были, потому что Рус вчера исполнил свои намерения и подстриг сына. Удивительно, но Всеволод вдруг стал выглядеть старше.
– Тук-тук! Тучит!
– Верно, – подтвердила я с улыбкой. И продолжила читать: – «Кто-то в теремочке живет?». «Я мышка-норушка! А ты кто?». «А я лягушка-квакушка». «Иди ко мне жить!». Лягушка запрыгнула в теремок, и стали они вдвоем жить. Бежит мимо…
– Мидеть!
Сева, как и всегда, очень ждал медведя, каждый раз пытаясь предугадать его появление, а когда по тексту приблизились к нужному моменту, отключился. Услышав, как сын засопел, я прервала чтение и отложила книжку на тумбочку. Но вставать не спешила. Еще какое-то время смотрела на спящего сына – подложив под пухлую щечку ладошку, тот все еще по-младенчески мило плямкал губками. Наклонившись, поцеловала и эти губки, и бровку, и теплый кулачок.
Встала, прикрыла Севушку пледом и тихонько выскользнула за дверь.
И сразу же столкнулась с Русом. Он как раз зашел с улицы в дом.
Сердце затрепыхалось в груди, когда глаза фрагментарно выхватили блестящий после душа ежик волос, стекающие по шее, предплечьям и торсу капли воды и болтающиеся низко на бедрах грубые штаны.
Вскинув взгляд – чуть прищуренный, собранный, жадный, Рус быстро взял меня в фокус, оценивая не только внешние данные, но и настроение.
– Спит? – спросил вполголоса.
– Угу, – промычала я, обвивая его шею руками.
Прикрывая веки, с неимоверным удовольствием на весь объем легких втянула запах любимого мужчины. Он был приправлен ароматами мыла, сигарет и дыма. Но это не мешало. Наоборот, усиливало воздействие. Эти ароматы проникли в мой организм, обволокли изнутри и вплелись во все системы. В нервную, в частности. От чувственной эйфории тело буквально завибрировало.
Руслан провел ладонями по моей спине и, не говоря больше ни слова, подняв на руки, понес вглубь дома – туда, где проходил наш личный тихий час.
Раздевались в спешке. Ведь дорога была каждая минута наедине.
И вот мой прекрасный Чернов предстал передо мной в своей необузданной первобытной наготе. Габариты, сила, мышечный рельеф, густой волосяной покров – все это било по инстинктам, срабатывая как натуральный сексуальный стимулятор.
Голод разгорелся мгновенно.
Пыхнуло жаром в груди. Закачало волнами в животе. Запульсировало между ног. И… горло пересохло. Губы приоткрылись. А следом зажгло слизистые.
Рус рассматривал с неменьшим аппетитом. Его горящий варварский взгляд, словно лучи лазера, прожигал плоть. Прожигал в самых чувствительных местах. И прорывался внутрь. В глубины, под которыми жила дрожь. Да, Чернов волновал до безумия. Но в какой-то момент бесконтактного кайфа стало мало.
И я подошла к мужу. Снова, будто действуя по протоколу, прикоснулась к плечам, обняла, поцеловала под ухом, шею… На моем языке отбился будоражащий коктейль жара и мускуса. А по могучему телу Руслана полетели первые волны тока.
Он не двигался. Просто ловил нашу близость – взглядом, вдохами, плотью. Глаза стали совсем темными. Дыхание – тяжелым. Мышцы – каменными.
Я опустилась на колени, потому что пристрастилась так начинать.
– С места в карьер, – сказал как-то Чернов.
Но минет далеко не всегда был жестким. Чаще всего он, как сегодня, когда Рус, прежде чем я хоть как-то коснулась его члена, заскользил ладонью по моим щеке, уху, волосам, шее, был переполненным нежностью. Разглядывая член, который я считала таким же совершенным, как и весь мой Чернов, я упивалась восторгом. Дышала на него. И неотвратимо распалялась. Пока Руслан не прихватил плоть пальцами, заставив ее отлепиться от покрытого порослью и крупными венами живота, и не направил мне в рот.
Никаких толчков. Ни одного резкого движения. Даже на импульсах тела, которые я сама ощущала, сдерживался. Сохраняя неподвижность, муж давал мне свой член в первую очередь для моего личного удовольствия.
Я могла изучать, брать его, сжимать, облизывать и сосать. Все, что угодно. От головки до основания. Восхищаясь неповторимой красотой и первозданной силой.
Пока я трудилась, Чернов стонал и трогал пальцами мои губы. Иногда просовывал их поверх члена. Неглубоко. Просто прощупывая сцепку между своей плотью и моим ртом.
Мне до одури нравилось и то, каким твердым и огненным он ощущался, и то, с какой уязвимой отзывчивостью он вибрировал. Но больше всего меня заводило, когда из члена с гудящей пульсацией выскальзывал терпкий предэякулят.
Вкус семени Руса – нечто настолько захватывающееся, что почти никогда невозможно остановиться, не добившись полного выброса этих горячих пряных струй.
Но сегодня Чернов не дал дойти с ним до финиша. Мягко убрав член, он заставил меня сначала подняться, а после распластаться перед ним на кровати.
Нависая, некоторое время смотрел. Смотрел так, словно я – все, что у него есть. Все, что ему нужно. Все, о чем он когда-либо мечтал.
Открытость. Восхищение. Уважение. Любовь. Доверие. Все это служило главными элементами моего желания к нему, как к мужчине. Отзываясь на эти чувства, я дрожала и таяла, и была готова позволить ему абсолютно все.
Он это понимал и ценил.
Брал, как нечто бесценное, лаская губами и языком – шею, грудь, живот и между ног. Я тлела под ним. Потрескивала. Рассыпалась искрами. Яростно пульсируя, тонула в вязкой влаге и натужно дышала парами своего наслаждения.
– Не сдерживайся. Слышать хочу, – говорил Рус.
И я стонала. Гортанно. Протяжно. Чувственно.
Пока не кончила.
Оргазм прошел сквозь мое тело разрядами. И задержался, когда Чернов вставил в сжимающиеся ножны член.
POV Руслан
Горячая. Лучшая. Вся моя.
Я не торопился. Делал, что называется, без поблажек, но по уставу. По нашему личному уставу. Ласкал пальцами и ртом. А когда задергалась, распадаясь, ворвался членом. Ворвался и чуть, сука, не сплавился на входе.
– Рус… – вытянула Милка, врезаясь мне в плечи ногтями.
Я знал, что внутри нее узко. Но на спазмах жара и теснота стала запредельной. Толкаясь, думал, с хуя шкура слезет. Думал, блядь, и не останавливался. Дошел до упора и заработал. Скорость держал в одном темпе. Ровно. Точно. С паузой у полыхающего дна.
СВОЯ дышала в шею, кусала плечо, лизала мочку и тянулась губами к моему рту. Поймал. Поцеловал с напором.
Толкнулся резче. Еще сильнее. И замолотил.
Мощно. В отрыве. До рыков.
И Милка снова вся затряслась.
Растягивая ее, раскатывал себя. Сука, размазывал. Пока разрядка не вынесла из тела мозг, пульс, сердце… Ебаный ад, все нутро.
– У меня такое чувство… – ударила СВОЯ через какую-то четверть минуты, – …будто я вся – вода… Растекшаяся. Кипящая.
Я усмехнулся и, приподнимаясь на локтях, вынул из нее член. Поцеловал в губы, щеку, нос.
И выдохнул:
– Люблю тебя.
– И я тебя, Чернов.
Не успела эта фраза качнуть воздух, как с улицы вальнуло шумом – рокот движка, лай собаки, стук в ворота.
– Че за на хуй? – хрипнул я.
– Тук-тук, тучат, – нервно хихикнула Милка, подражая сыну.
– Если это тот самый сосед, ебаный гондон, за леской… – тихо бесился я, натягивая штаны. – Я ему, блядь, щас намотаю. Вместе с поплавком.
Со лба текло. Взмок как скотина. Да и сердце еще выбивало ребра. Утираясь, пытался выровнять дыхалку.
СВОЯ одевалась молча. Но со смешками.
Замерли оба, когда заколотили уже в дверь.
– Лю-ю-юд-ка! Дочка, открывай! Холодец тает!
– Еб твою… – прорезало тишину.
И, стоит отметить, уронил ругательство не я. Милка.
Сам разматерился, когда увидел через штору тень отца и услышал его притрушенный бас.
– Черновы! Проверка позиции! Открывать, едрен батон! – это он врубил, судя по всему, нам. А потом к теще и матери с комментариями обратился: – Ха! Ну что, устроили, значит, еблевое побоище. Немудрено. Год же боекомплекты копили. Глядишь, второй внук не за горами!
– Ну не за горами, и слава Богу, – выдала мама.
– Слава! – поддержала теща и перекрестилась.
Я вздохнул, взглянул на приглаживающую волосы Милку и пошел открывать.
Глава 87. В венах кровь моя течет – и дедов, и отцов