– Неблагодарная, недостойная дочь! Уедешь – можешь не возвращаться! – летело ей вслед, пока она шла к остановке – не оглядываясь, поскольку понимала, что уже и не вернется.
С каждым шагом, отделяющим ее от дома, Аличе чувствовала, как слабеет навязчивое давление матери, пока оно не исчезло совсем. Конечно, Аделаида – злобная цепная сука, но она сильна только на хорошо знакомой территории, даже в Палермо сунуться боится. Подобно дереву, глубоко пустившему корни, ей нужно твердо стоять на родной земле, иначе она никто, пустое место.
Под мерное покачивание поезда Аличе вспоминала их последнюю ссору как нечто неизбежное, необходимое. На лице матери она прочла страх. И пусть всего мгновение спустя Аделаида пришла в себя, но, стоило Аличе потребовать деньги, мать молча, без единого слова повиновалась, и глаза ее снова заблестели от страха, что было неожиданно и очень странно. А главное, Аличе наконец-то нашла в себе силы возразить ей, впервые ощутив вкус свободы. Жаль только, что за это пришлось расплачиваться одиночеством.
Сойдя на переполненную платформу вокзала Термини, она не только не оробела от царившей вокруг суматохи, но и ощутила невероятную легкость. Аделаида, Гаэтано, Лючия, синьор Доменико со своим супермаркетом – все, что до этой секунды составляло жизнь Аличе, стало таким далеким, таким незначительным! С собой она взяла только сумку через плечо с зубной щеткой и сменой белья на одну ночь, но где-то в глубине души чувствовала, что несколькими часами ее пребывание в Риме не ограничится.
Уловив свежий запах свободы, Аличе почувствовала, как сердце забилось чаще, и вдруг поняла, что это и есть его естественный ритм, до сих пор замедляемый несчастьями.
Гостиница, в которой нотариальная контора забронировала ей номер, располагалась достаточно близко к вокзалу, чтобы туда можно было дойти пешком. Спросив дорогу, Аличе направилась по записанному на клочке бумаги адресу. Здание выглядело совершенно безликим, и, если бы не табличка рядом с дверью, она ни за что не угадала бы его назначения, однако номер оказался чистым, с собственной уборной и душевой кабиной. Аличе еще никогда в жизни не ночевала в гостинице, да еще и совсем одна. Она вдруг почувствовала себя старше, словно вместе с ключами от номера портье выдал ей пропуск в иной, взрослый мир.
Вне себя от волнения, той ночью Аличе почти не сомкнула глаз, а когда ей все-таки удалось задремать, уже рассвело. Проснулась она ближе к полудню: как раз вовремя, чтобы сдать ключи и поискать бар, где можно выпить чашечку кофе и перекусить, прежде чем направиться к ближайшей станции метро, которое доставит ее в контору Галанти.
Выйдя на станции «Спанья», она наконец-то увидела город во всем его великолепии. День выдался солнечным, и площадь Испании наводнили туристы. Раньше Аличе видела Рим только на фотографиях – панорамах с открыток, совершенно не передающих его очарования. Очутиться здесь, среди всех этих старинных зданий, окунуться в историю и красоту – совсем другое дело. На Испанской лестнице тоже было полно народу: многие фотографировались, сидя на ступенях, ели мороженое или просто отдыхали, прежде чем снова отправиться на прогулку.
Будто повинуясь таинственному зову, она решила сделать крюк и поднялась по ступенькам до самой вершины холма. Вид раскинувшейся у ее ног столицы потряс Аличе. У нее перехватило дыхание. Казалось, весь Рим вышел ей навстречу. «Вот он, мой город!» – подумала она.
А сердце снова забилось чаще, напомнив, что она жива, и принеся с собой легкое головокружение.
По пути в контору «Галанти и Симонелли» ей пришлось пройти Виа Кондотти примерно до середины. Аличе в жизни не видела настолько роскошных магазинов, чьи сверкающие витрины словно явились из волшебного сна. До чего же это волнующе! Всего за несколько часов она впервые испробовала целую бездну нового и теперь понимала, что еще никогда не была так счастлива. Даже чувство неполноценности, ее вечный спутник, казалось, покинуло Аличе. Она видела себя балериной, дебютирующей в роли примы на огромной сцене жизни, и даже когда споткнулась о выбоину на тротуаре и едва не упала, нисколько не смутилась – напротив, тут же восстановила равновесие и пошла себе дальше, инстинктивно выпрямив спину, расправив плечи и вскинув голову, обычно понуренную под гнетом неуверенности. Аличе понятия не имела, что ждет ее впереди и какие сюрпризы может преподнести завещание тети Ирен, но одно она знала точно: отныне ничто уже не будет как прежде.
– Прошу вас, располагайтесь, нотариус подойдет, как только освободится, – прощебетала секретарша, с которой Аличе общалась по телефону. И добавила, сразу перейдя на «ты»: – Зови меня просто Сильваной, дорогая. А если возникнут вопросы или сомнения, обращайся, я сделаю все возможное, чтобы тебе помочь.
Сильвана была уже немолода, но явно следила за собой: волосы с проседью коротко острижены, глаза прятались за очками в синей оправе «кошачий глаз». Проведя Аличе через лабиринт залов, кабинетов и коридоров, уставленных книжными шкафами, секретарша оставила ее в переговорной, посреди которой высился стеклянный стол, окруженный изящными кожаными креслами с хромированными рамами. А прежде чем уйти, бесшумно прикрыв за собой дверь, спросила удостоверение личности и налоговое свидетельство.
Оставшись одна, Аличе робко огляделась по сторонам, словно опасалась садиться без разрешения. Два больших окна, выходивших на улицу, заливали переговорную потоками света, однако не пропускали шум машин. Она прислушивалась к каждому шороху, каждому отдаленному звуку шагов, то и дело поглядывала на часы, ожидая, что дверь вот-вот откроется. Но время шло, а никто так и не появился. Неужели о ней забыли?
И все-таки в конце концов дверь распахнулась, впустив статного седовласого красавца. Аличе испуганно вскочила, однако нотариус Галанти лишь сверкнул обворожительной улыбкой:
– Аличе, как я рад познакомиться с вами лично! Знаете, Ирен часто рассказывала мне о вас. «Такая милая девочка, вся в мечтах и грезах, – говорила она. – В былые годы я и сама была такой же». Что правда, то правда. Но сейчас, дорогая, давайте все-таки вернемся в день сегодняшний, вернемся в день сегодняшний…
Едва нотариус занял кресло рядом с ней, в переговорную вошел молодой человек в костюме и при галстуке. В руках он держал синюю папку.
– Вот и он, наша надежда и опора! Не знаю, что бы мы без него делали! Аличе, позвольте представить моего коллегу, адвоката Марко Понкьелли. Синьор адвокат, вам слово!
Пробормотав нечто вроде приветствия (было очевидно, что межличностные отношения – не самая сильная его сторона), Понкьелли раскрыл папку и отчетливо, но ужасно монотонно принялся перечислять многочисленные пункты и примечания, перемежая их пышными словами, смысла или даже предназначения которых Аличе уловить не смогла.
К счастью, когда ее замешательство достигло пика, нотариус вежливо, но решительно прервал коллегу:
– Достаточно, синьор адвокат, вы были очень убедительны. Дорогая Аличе, вам все пока понятно?
Однако Аличе не поняла ровным счетом ничего, так что нотариусу Галанти пришлось объяснять с самого начала. И все вдруг оказалось довольно просто, хотя и невероятно. Оказывается, несколько лет назад Ирен Реале, до того момента указывавшая в качестве наследников двоих детей покойного друга, изменила завещание, сделав единственным бенефициаром ее, Аличе.
Самую значительную часть наследства составляла квартира, роскошные апартаменты площадью 250 квадратных метров на очаровательной Пьяцца делла Кверча, неподалеку от Кампо-деи-Фьори, и все, что в ней находилось, начиная с обстановки и заканчивая коллекцией картин. Что касается денег, их было немного: как объяснил Галанти, после уплаты налога на наследство и нотариальных пошлин ей достанутся сущие крохи.
– Как бы то ни было, мы запросили у банка точные расчеты. Думаю, самое позднее на следующей неделе я смогу их вам предоставить, – обеспокоенно заметил адвокат Понкьелли: похоже, решил, что девушка отчитает его за промедление.
Но Аличе не проронила и звука. Она все пыталась переварить то, чего не осмелилась бы представить даже в самых отчаянных фантазиях. Тетя Ирен оставила ей на память не какую-то драгоценность или картину – она подарила Аличе целое состояние! Огромную квартиру в центре Рима!
Слишком чудесно, чтобы оказаться правдой.
– Сильвана, принесите, пожалуйста, синьорине стакан воды, – бросил нотариус Галанти возникшей в дверях секретарше: он явно принял молчаливое замешательство девушки за подступающий обморок.
– Так, значит, эта квартира… моя? – выдавила Аличе, чуть отдышавшись.
– Разумеется, ваша, и вы имеете право делать с ней все, что захотите. Предварительную оценку мы уже составили, можете взглянуть на документы, – кивнул Понкьелли, протягивая ей бумаги.
Краем глаза Аличе заметила цифру, которая окончательно ее потрясла.
– Квартира просто великолепная. Когда решите выставить ее на продажу, от покупателей отбоя не будет, – добавил нотариус. – А вот и ключи.
– Ключи? – непонимающе переспросила Аличе.
– Конечно ключи. Ведь квартира теперь ваша. Думаю, вам захочется взглянуть и оценить все самой. Буду рад сейчас же вас проводить. Или, если пожелаете, можем назначить посещение на другое время и пригласить оценщика, составлявшего смету…
– Я, если честно, не уверена, стану ли ее продавать, я как-то пока об этом не думала. Совершенно не ожидала, что тетя… то есть Ирен оставит мне… квартиру. Но да, мне хотелось бы на нее взглянуть… если можно, – еле слышно, но твердо ответила Аличе.
– Что ж, Пьяцца делла Кверча недалеко, можем прогуляться, это займет минут двадцать, – кивнул нотариус и жестом предложил ей проследовать за ним.
V
Нотариус проворно сновал в беспорядочном потоке машин и пешеходов, и Аличе, боясь упустить его из виду, бежала за ним вприпрыжку, даже ни разу не оглянувшись. Некоторое время они плутали по лабиринту узких улочек, пока не очутились на очаровательной маленькой площади, где в уголке, прямо у дверей притулившейся между домами церкви, росло раскидистое дерево.