Выйдя в коридор, бард протащил свою ношу еще шагов двадцать, а затем без церемоний сбросил его на пол. Казимир упал на доски с тупым стуком, словно куль с мукой. Люкас повелительно смотрел на него сверху вниз, укоризненно качая головой. Казимир ответил на его взгляд пьяной улыбочкой.
– В этаком состоянии ты не способен убить даже спящего ребенка, – прошептал бард.
Казимир глупо хихикнул.
– Разве ты никогда раньше не пил мекульбрау?
Вместо ответа Казимир вяло протянул отцу руку, чтобы тот помог ему подняться. Люкас схватил его за запястье и резким рывком поднял на ноги. Казимир сморщился от боли и потер плечо. Затем, заметив суровое выражение на лице Люкаса, Казимир выпрямился.
– Рано ты меня хоронишь, папаша, – промямлил он. – Я еще очень и очень гожусь… для убийства, например.
Люкас смерил его жестким взглядом:
– Ты не сможешь убить и полудохлой мыши!
– Но я действительно в порядке! – запротестовал Казимир, и в его глазах сверкнул дерзкий огонек.
Люкас неожиданно покачнулся и вынужден был сделать шаг назад, чтобы восстановить равновесие.
– А как ты себя чувствуешь, отец? Бард прижал руки к животу.
– Что-то мне вдруг… Не очень, знаешь ли…
Казимир шагнул к нему и изящно подхватил под руку. Внезапно он перестал казаться пьяным.
– Что случилось?
Люкас зажмурился, пытаясь побороть приступ головокружения Он снова покачнулся, и от падения его удержали только руки Казимира. Подняв руку ко лбу, на котором выступила испарина, он пробормотал.
– Не знаю… земля качается… и еще я слышу колокола…
– Должно быть, это все мекульбрау, – холодно предположил Казимир. Люкас потер лоб.
– Должно быть. А как ты?
– Я чувствую себя прекрасно, – донесся до него трезвый голос Казимира.
Люкас приоткрыл глаза и посмотрел на сына. На ухмыляющемся лице Казимира прорастали длинные жесткие волосы.
ГЛАВА 19
– Что ты делаешь? – прошипел Люкас, отшатываясь к стене.
Глаза Казимира сверкнули плотоядным оранжевым огнем.
– Превращаюсь, дорогой папаша. Всего-навсего превращаюсь, – ответил он, и его тело начало безумную пляску трансформации.
– Ты дурак! – отрезал Люкас, бросаясь к сыну и хватая его за камзол – Только не здесь! Что это на тебя нашло?
– Голод и жажда крови! – прорычал Казимир, и лицо его стало вытягиваться.
Не обращая внимания на спазмы в желудке, которые заставляли его всякий раз болезненно морщиться и сгибаться чуть не пополам, Люкас потащил Казимира к лестнице.
– Подави свой голод, Казимир! Справься с жаждой! Твоей добычи еще даже не видно!
Глаза Казимира вспыхнули как угли под густой шерстью на низком лбу.
– Кто это сказал? Мою добычу очень даже видно!
Ноги Люкаса, ставшие от мекульбрау словно ватными, замерли. Потрясенный, он уставился на своего сына.
На лице Казимира, наполовину человеческом, наполовину волчьем, появилось престранное выражение.
– Ты – моя добыча, отец.
Эти слова обдали Люкаса словно ледяной водой. В тревоге он встретился глазами с серьезным взглядом Казимира.
Ни милосердия, ни жалости, ни человечности…
Выпустив отвороты камзола Казимира, Люкас попятился. Кровь отхлынула от его лица, когда он попытался начать свою собственную трансформацию.
– Это… действительно так? – произнес он заплетающимся языком, продолжая отступать от юноши. Ледяной пот покатился по его лицу.
– Это правда… Ты хочешь убить меня!
– Я – сын своего отца! – парировал Казимир, демонстрируя прорастающие из десен клыки. Лицевая часть его черепа стала вытягиваться вперед, завершая превращение головы Казимира в волчью.
Люкас медленно пятился вдоль стены, гадая, отчего до сих пор не началась его собственная трансформация.
– И ты осмелился бросить мне вызов здесь? В моем логове?
На пальцах юноши появились длинные когти. Казимир шагнул вперед, срывая с себя рубашку и камзол одним быстрым движением. Грудная клетка его изменялась, становясь шире и мощнее, а кожа, под которой стремительно перемещались мышцы и натягивались сухожилия, пошла крупными волнами. Из каждой поры на теле прорастала густая, как молодая трава, шерсть.
– Прекрати, Казимир, – прорычал Люкас, с трудом сдерживая ярость. – Ты же знаешь, что я сильнее тебя.
Казимир гортанно взвыл, широко распахнув свою волчью пасть. За спиной его послышался шум, и из дверей таверны начали появляться какие-то темные фигуры. Не обращая на них внимания, Казимир прохрипел:
– Если ты сильнее – тогда превратись!
За несколько шагов до лестницы Люкас остановился и сосредоточился. Пытаясь вызвать трансформацию, он собрал все силы своего вялого, словно сонного тела, но ничего не произошло. Не было даже знакомого покалывания, с которого начинались все его превращения. Механизм метаморфозы бездействовал. Люкас снова попытался преобразиться, но тело его не слушалось, а руки и ноги были тяжелыми, словно сделанными из мокрого дерева.
– Не можешь? – рявкнул над ухом Казимир.
– Что ты со мной сделал? – проревел в ответ бард.
– Яд, – с чудовищной улыбкой отозвался Казимир.
– Яд? – эхом повторил Люкас, не веря своим ушам. Взгляд его остановился на толпе завсегдатаев таверны.
– Могу я или не могу – роли не играет, – заметил он почти спокойно. – У меня есть армия, которая сделает это за меня.
Не поворачиваясь, Казимир ответил:
– Я знаю о твоей армии. Я чую их – чую запах их пота и их страха. Даже десять таких воинов не справятся со мной.
– Посмотрим, – Люкас сделал своим слугам знак приблизиться.
Казимир взмахнул рукой и схватил отца за горло острейшими когтями.
– Останови их! Еще один шаг, и им достанется только твоя голова.
Глаза барда вылезли из орбит, а под кожей на шее словно синеватые змеи вспухли толстые вены. Тем не менее он не сделал никакой попытки остановить своих союзников, и когти на его горле сжались сильнее. Дыхательное горло его смялось и закрылось. Лицо Люкаса сначала стало красным, потом – багровым. Темные фигуры в коридоре приблизились еще на один шаг.
Негнущейся желтой рукой Люкас махнул своим палачам, и они остановились.
– Дальше назад! – прикрикнул Казимир, н его длинные когти безжалостно вонзились Люкасу под диафрагму. Шаркая но дощатому полу когтями люди-оборотни подчинились.
Казимир слегка отпустил горло отца, и Люкас принялся жадно дышать. Черная кровь, прилившая к его лицу, понемногу рассасывалась. Только некоторое время спустя он почувствовал боль от раны на животе. Глубокие царапины горели так, словно в них попали соль или кислота. Камзол и рубашка Люкаса повисли окровавленными лохмотьями, и он зажал страшные раны рукой.
Казимир взревел и швырнул Люкаса на пол словно тряпичную куклу. Бард упал у подножья лестницы, и Казимир наклонился над ним, изготовив страшные когти для смертельного удара. Продолжая сжимать рану на животе, Люкас вздохнул и сказал покорно:
– Мой меч не убил тебя. Мои слуги далеко… и я не могу воспользоваться своей волчьей силой… Ты победил, сынок. Убей меня.
Гнев, написанный на лице Казимира, превратился в жаркую ненависть.
– Посмотри на себя, Люкас! Как быстро ты сдаешься! Младенцы, которых я убивал, сопротивлялись куда дольше! Слова тебе не помогут. Ты… бумажный волк!
– Какой эффектный монолог ты произнес, сынок! – с усмешкой отвечал бард. – Честное слово, я горжусь тобой. Ты – еще более хитрая бестия, чем я. Ты достойно и по праву займешь мое место.
Быстро оглядевшись по сторонам, он крикнул:
– Ну?! Кончай же скорее!
– Не пытайся сбить меня! – прогремел Казимир, и его когти затряслись от бешенства. – Я знаю, что я такое! Я знаю, во что превратился – в жестокую тварь, алчного хищника, которого вечно будут ненавидеть люди, которого они будут вечно преследовать и в конце концов убьют. Я знаю это. Я стал тем, что хотел уничтожить. Убив тебя, отец, я не облегчу своей участи, но это будет единственное доброе дело, которое я совершу. Тебя ничто не спасет!
Туго натянутые мышцы на плече Казимира резко сократились, и острые когти взметнулись вверх словно хвост скорпиона.
На лестнице послышался какой-то шум – это были шаги спускающегося вниз человека.
– Эй там! Стоять! – крикнул Казимир.
Шаги продолжали приближаться.
– Стой, или ты умрешь!
На ступенях показались узкие туфли и худые икры гостиничного писца. Он продолжал спускаться.
Из груди Казимира вырвался вопль дикой ярости. Он взмахнул своими смертоносными когтями, целясь в горло Люкаса, однако в последнее мгновение бард резко повернулся и, схватив писца за ноги, дернул. Тощий клерк опрокинулся на него, и когти Казимира вонзились прямо в его спину.
Писец закричал, наверное, впервые в своей жизни, но Люкас уже вскочил и толкнул корчащееся от боли тело на Казимира. Клерк вскрикнул еще раз, и его костлявый локоть ударил юношу в горло.
Казимир швырнул злосчастного писца на пол и прикончил одним быстрым ударом когтей, но Люкаса на ступеньках уже не было. Он уже напряг мышцы ног, чтобы прыгнуть следом, но в это время на него обрушилась целая стая оборотней, лязгавших зубами и размахивавших когтями.
Это была армия Люкаса.
Потусторонний, сверхъестественный визг драки разносился по длинному и пустому коридору верхнего этажа. Люкас, шатаясь и держась за стену одной
Рукой, двинулся вдоль этого коридора. Так он дошел до известной ему двери и остановился. На мгновение он отнял вторую руку от раны на животе и выудил из кармана камзола кольцо со множеством ключей. Найдя подходящий, он вставил его в замочную скважину и вошел в комнату.
– Добрый вечер, любезный жрец, – сказал он в темноту.
Ответом ему был жалобный всхлип, донесшийся с койки, на которой лежало неподвижное забинтованное тело Ториса. Люкас улыбнулся и подошел ближе к столу, на котором стояла масляная лампа.
– Как ты поживаешь, дружок? – осведомился он почти ласково. – Лично я – неплохо. Во всяком случае, по сравнению с тобой.