Песня утихла…
На одной из тенистых и малолюдных улиц мотор заднего грузовика вдруг поперхнулся, зачихал. Молодой солдат-водитель, рядом с которым сидит в кабине старшина, проворно работает рычагом подсоса, но мотор все-таки глохнет.
Грузовик сворачивает к тротуару и останавливается возле здания, на котором рядом с дверью отливает золотыми буквами вывеска «Медицинский институт».
— Забарахлил, дьявол! — бойкой скороговоркой оправдывается шофер и, выскочив из кабины, открывает капот мотора.
Выходит на тротуар и старшина.
Из кузова машины нетерпеливо-выжидательно смотрит на шофера курсант Иван Кириллов. В его неспокойных глазах светится хитринка. Заметив, что водитель подморгнул ему, Иван перемахивает через борт кузова и подходит к старшине.
— Вынужденная посадка? — спрашивает с веселой беспечностью.
— Заколдованное место, — озабоченно говорит старшина. — Прошлый раз мотор заглох тут же.
— Какие-нибудь лучи действуют, — шутливо замечает Кириллов, кивнув головой на здание института. — Научный центр рядом.
— Возможно, если в схему зажигания вмонтирован фотоэлемент. — Старшина подозрительно смотрит в глаза Кириллову. — Проверить?
— Как хотите, — смеется Иван. — А мне позвольте… — и что-то шепчет старшине на ухо.
— На вас тоже лучи действуют? — смеется тот.
Кириллов с конфузливой улыбкой разводит руками:
— Рефлекс…
— Только по-ракетному, — разрешает старшина.
— Есть! — Кириллов оглядывается по сторонам, будто колеблясь, куда ему побежать, затем устремляется к дверям мединститута.
Огромный лекторий-амфитеатр. Сидят в белых халатах студенты, старательно конспектируя лекцию.
За кафедрой — молодой профессор: тоже в халате, в белой шапочке. Молодость и высокое научное звание, видимо, сковывают его. Щуря под очками близорукие глаза, профессор водит указкой по учебному плакату, на котором изображены разрезы печени, и с подчеркнутой выразительностью говорит:
— Прошу вас зарисовать, как выглядит в разрезе печень алкоголика и печень нормального человека.
Бесшумно открывается дверь, и появляется Иван Кириллов, одетый в белый халат а белую шапочку.
— Почему опаздываете, молодой человек? — укоризненно спрашивает профессор, приподняв очки.
— Извините, товарищ полковн… товарищ профессор, — отвечает Кириллов. — Даю вам честное слово, что этого больше никогда не будет.
Студенты с любопытством смотрят на Кириллова, на его кирзовые сапоги.
Прыскает смехом в кулак Аня — миловидная девушка с большими и смелыми глазами, с пышной прической, которая темными волнами падает из-под белой шапочки на ее плечи.
— Садитесь, — великодушно разрешает профессор, тронутый искренним тоном парня. — Делаю вам последнее предупреждение.
Кириллов присаживается рядом с Аней.
— Интересуетесь печенью алкоголика? — насмешливо спрашивает Аня, подсовывая Кириллову лист чистой бумаги. — Срисовывайте.
Кириллов достает из наградного кармана смятый цветок лилии и кладет его перед девушкой, затем одним росчерком карандаша набрасывает на листе пронзенное стрелой сердце.
— Это на печень но похоже, — с притворной серьезностью замечает Аня.
— Прекрати пререкания! — перебивает ее Иван. — Институт получил приглашение к нам на субботу?
— Не знаю.
— В субботу — день выпуска. В воскресенье я уезжаю.
— Куда? — В глазах Анн метнулась озабоченность.
— В дальний округ… Я тебе должен что-то сказать на прощание… Самое главное…
По-прежнему копается в моторе грузовика солдат-водитель. Рядом стоит, посасывая сигарету, старшина.
Из дверей института вылетает Иван Кириллов.
— Ну как? — стараясь погасить на лице радость, спрашивает он у старшины. — Долго еще будем загорать?
— Думаю, что нет, — насмешливо отвечает старшина. — Мотор хоть и железный, но в сердечных делах толк понимает.
— Верно! — соглашается водитель. — Уже порядок!
Кириллов занимает свое место в кузове.
— Ну как, — спрашивает у Кириллова, садясь в кабину, старшина, — приедут к нам шефы?..
Курсанты взрываются хохотом.
Грузовик трогается с места…
Территория военного училища, вокруг которого раскинулся лес.
Перед учебным корпусом — большим каменным зданием — замер четырехшереножный строй молодых офицеров. На каждом — новая, с иголочки, форма и лейтенантские погоны. Взволнованно блестят глаза вчерашнего курсанта Ивана Кириллова. Пышат здоровьем и светятся радостью лица его однокашников. Ведь позади три года напряженной учебы, три года пылких мечтаний об этом дне, когда наконец будут присвоены офицерские звания и перед каждым распахнутся неизведанные дали самостоятельной жизни, ответственной службы…
Все молодые лейтенанты устремили любовные взгляды на седого полковника. Одетый в парадную форму, при орденах и Золотой Звезде Героя Советского Союза, полковник стоит в кругу старших офицеров на дощатой, убранной кумачом трибуне и говорит выпускникам прощальные слова:
— …И хотя вам присвоены офицерские звания, помните, что вы еще люди молодые. Не спешите жениться!.. Это, конечно, не приказ, а добрый совет. Разъедетесь кто куда, послужите год-другой, на практике примените знания ракетной техники, а там решайте — кто в академию, а кто в загс.
По рядам молодых офицеров прокатывается смешок.
— Я понимаю, в вашем возрасте трудно сдерживать сердечные порывы. Да и в вашей песне поется…
Полковник речитативом выговаривает первые строки песни «Ключи от неба», в которой шутливо утверждается, что сердцу ракетчика, властелина космических высей, хочется любви обыкновенной, земной. Потом полковник умолкает и, будто извиняясь, обращается к стоящему рядом офицеру.
— Как она поется?.. Голос-то у меня неважнецкий, — и, словно позабыв о замершем перед ним строе, начинает тихо напевать.
Вдруг, неожиданно для полковника, песню подхватывает строй лейтенантов выпускников, а затем офицеры, стоящие на трибуне. Полковник смущенно умолкает, взволнованно оглядывая шеренги. А песня набирает силу…
Вдохновенно поет Иван Кириллов… Поет лейтенант Филин — высокий, белобрысый, с тонкими чертами лица.
Поют знаменосец и его ассистенты на правом фланге строя…
Задумчиво лицо седого полковника. Он понимает, что эти торжественные минуты на всю жизнь останутся в памяти и сердцах парней, которые стали сегодня офицерами…
Вьется меж лесистыми холмами шоссейная дорога. По дороге мчатся три грузовика. В их кузовах сидят на скамейках девушки и ребята — студенты медицинского института. Они тоже поют о ракетчиках. Хор девушек заглушает голоса ребят.
Задорно поет Аня, держа в руке увядшую лилию. Она задумчиво улыбается, устремив взгляд вперед, где ждет ее свидание с Иваном Кирилловым. Гордая и своенравная, Аня не хочет признаться себе, что полюбила этого упрямого и смышленого парня.
Рядом с Аней сидит ее подружка Тоня — худенькая, большеглазая, русоволосая. Поет она с азартом, размахивая в такт песни руками.
Машины скрываются за поворотом дороги, которую обступили холмы, поросшие лесом. В зеленой гущине звучит протяжное эхо песни. Постепенно оно затихает…
Тихая гладь озера, покрытая островками камыша, кувшинок и лилий.
Недалеко от крутого, заросшего кустарником берега стоит на якоре лодка с приподнятым подвесным мотором на корме. В лодке — парень лет семнадцати. Закинув поплавочные и донные удочки, он ловит рыбу. Чуть в стороне замерли на воде кружки-щуковки.
Дрогнул поплавок, а затем наискось резко пошел в воду. Парень, сдвинув на затылок соломенную шляпу, искусно подсекает и уверенно ведет к лодке упирающуюся рыбу. В это время звякает звонок «донки» и напружинивается леска. Парень левой рукой делает подсечку, продолжая правой поднимать изогнувшееся удилище.
На берег озера выходит из кустов Иван Кириллов. Его новенькая лейтенантская форма тщательно подогнана и наглажена. Иван некоторое время стоит на тропинке, наблюдает за рыбаком, затем поднимает с земли камешек, швыряет его в озеро, а сам прячется за куст.
Парень, бросив на дно лодки не снятого с крючка окуня, берется за «донку», и в это время в воду между поплавками плюхается камешек. Парень негодующе оглядывается на берег и, никого там не заметив, смотрит в небо. Высоко в небе пролетает самолет. Парень машет ему кулаком и продолжает выбирать леску.
— Эй, рыбачок! — зовет Иван Кириллов, выйдя из-за куста. — Лодка нужна на пару минут.
— Всем лодка нужна, — невозмутимо отвечает паренек, подсаживая леща, подведенного к лодке.
— Понимаешь, лилии до зарезу нужны, — поясняет Кириллов, с тревогой взглянув на наручные часы.
— Всем лилии нужны. — Парень смотрит в сторону лейтенанта.
— Да будь же ты человеком! — возмущается Кириллов. — Девушка ко мне приезжает!
— Ко всем девушки приезжают, — безразлично отвечает рыбак, забрасывая удочку.
— Эх ты, куркуль! — взъярился Кириллов. — Лейтенант же тебя просит.
— Все курку… — Парень вдруг опомнился. С сердитым любопытством смотрит на Кириллова. — Эгей, лейтенант, не пугай мне рыбу!
Кириллов, расстелив на траве газету, нехотя начинает раздеваться и говорит:
— Не только распугаю… Я так шугану ее, что и чахоточного ерша не поймаешь, куркуль несчастный! — Он аккуратно складывает на газете новенькое обмундирование, бережно смахивает с гимнастерки невидимую соринку.
Оставшись в одних трусах, тоже новеньких — еще со складками, — направляется к воде. Вдруг останавливается. С сожалением смотрит на трусы, а затем оглядывается вокруг. Пустынно…
Кириллов прячется за куст: не трудно догадаться, что он снимает трусы.
— Эй ты, не хулигань! — кричит парень, видя, что лейтенант с силой бьет руками по воде, плывя к лодке. — Я место подкормил!
— Все место подкормили! — смеется Кириллов и умышленно проплывает среди кружков. — Ты у меня теперь поймаешь, кулак недобитый! — затем направляется к камышам.
Рыбак провожает Кириллова недобрым взглядом, смотрит на неподвижные поплавки и досадливо морщится: рыба перестала клевать. Бросает взгляд на берег и, заметив там лейтенантское обмундирование, злорадно хихикает: