Андреев и заспанный Прокатилов выходят в коридор.
— И чтобы никаких разговоров, — обращается полковник Андреев к старшине. — Это приказ.
— Ясно, — кивает головой Прокатилов.
— А вам? — Полковник смотрит на Мигуля.
— Так точно! — бойко отвечает Юрий.
— Утром заставьте Лагоду измерить температуру, — уже на ходу приказывает Андреев старшине.
В это время звонит телефон. Юрии Мигуль хватает трубку.
— Дневальный рядовой Мигуль…
И тут же испуганно смотрит на полковника:
— Тревога!
— Действуйте! — приказывает полковник и кидается к выходной двери.
Над головой дневального вспыхивает красная лампочка, начинает мигать световое табло: «Тревога! Тревога!»
Раздаются звуки сирены.
— Дивизион, подъем! — командует Прокатилов. — Тревога!
— Тревога! — вторит ему Мигуль.
Знакомые кадры, в которых мы видим поднимающихся по тревоге солдат. Но нас интересует Семен Лагода. Мигом слетает с Семена одеяло. Он вскакивает и торопливо надевает брюки, натягивает гимнастерку, кидается к сапогам и натренированными движениями наматывает портянку, засовывает ногу в сапог, затем надевает второй сапог и, на ходу подпоясываясь ремнем, бежит к вешалке за шинелью.
Никакой другой мысли, кроме «Тревога!», нет сейчас в голове Семена. Не вспомнил он ни о своих злоключениях, ни о тапочках…
Пугает предрассветную темноту, окутавшую лесной военный городок, призывный вопль сирены. В направлении огневых позиций бегут в строю солдаты.
Бежит лейтенант Кириллов, застегивая на ходу шинель. Бежит лейтенант Самсонов.
Командный пункт, где получен сигнал о появлении неизвестного самолета. Заняты своим делом операторы. На командный пункт заходит полковник Андреев.
Дежурный — щеголеватый капитан — встревоженно докладывает ему:
— Товарищ полковник, с «Рубина» сообщили, что неизвестный самолет вторгся в наше пространство и идет курсом на охраняемый объект. Станции обнаружения цель сопровождают. Получен приказ: при входе в зону уничтожить. Дежурным подразделениям приказ передан. Остальным объявлена боевая тревога. Докладывает дежурный капитан Великородов.
— Продолжайте работу. — Полковник отдает честь и подходит к планшетистам. В это время из динамика громкоговорящей сети раздается голос:
— Внимание, внимание! Ракетчикам — отбой. Неизвестный самолет перехвачен истребителями…
— Командуйте отбой, — приказывает Андреев. — Станциям продолжать работу до посадки самолета.
Говорливой толпой вливаются солдаты в казарму.
— Отбой! — весело командует Юрий Мигуль. — Сто двадцать шесть минут спать осталось!
Солдаты раздеваются.
Юрий Мигуль с любопытством наблюдает за Семеном Лагодой. Семен присаживается на табуретку у своей койки, чтобы разуться, и вдруг глаза его стекленеют. С недоумением смотрит на свои сапоги, поднимает растерянный взгляд на Юру, не в состоянии осмыслить происшедшее. Так окаменело и сидит с открытым ртом, ошеломленный воспоминаниями о вчерашних событиях… Встряхивает головой, будто прогоняет сновидение. Резко переводит взгляд на то место, где должны стоять тапочки. Но тапочек нет, и Семен, скривив в жалкой улыбке губы, рассматривает сапоги.
— Мои сапоги… — растерянно шепчет он.
Юрий Мигуль весь сотрясается от смеха.
— Откуда сапоги?.. — охрипшим голосом спрашивает у него Семен. — Где тапочки?
— Какие тапочки? — притворно удивляется Юрий.
Семен вскакивает и свирепо хватает Мигуля за грудки.
— Юрка! — плачущим голосом выкрикивает он.
— Тш-ш-ш, — успокаивает его Юрий, указывая глазами на солдат. — Командир полка приказал, чтоб ты утром… смерил… температуру, — прикладывает руку ко лбу Семена. — А сейчас спать.
Небольшой кабинет майора Оленина. Майор сидит за столом и рассматривает какие-то бумаги, а у стола стоит лейтенант Кириллов.
Заходит испуганный Семен Лагода. Дрожащим голосом докладывает:
— Товарищ майор, ефрейтор Лагода по вашему вызову явился!
— Хорошо, — отвечает Оленин и, бросив на Семена взгляд, говорит: — Жалко мне с вами расставаться, но что поделаешь…
Звонит телефон, майор тянется к трубке:
— Оленин слушает!.. Да…
— На сколько суток? — жалостливо спрашивает Семен у Кириллова.
— Насовсем, — уверенно отвечает Кириллов.
— То есть как — насовсем?! — глаза Семена округлились.
— Выдержите, — говорит Кириллов.
— Что выдержу?!
— Экзамены.
Оленин кладет на аппарат трубку и, повернувшись к Семену, продолжает:
— Пришел вызов из ракетного училища. На экзамены поедете.
Лицо Семена постепенно светлеет, глаза искрятся радостью.
Семен Лагода и лейтенант Кириллов идут по ракетной позиции.
— В знакомые места еду, — Семен сияет от счастья.
— Туда, где рыба хорошо ловится и лилии на озерах растут? — посмеивается Кириллов.
Семен, точно споткнувшись, останавливается, с изумлением смотрит на Кириллова.
— А вы поверили, что я вас не узнал? — хохочет Кириллов.
Семен крайне смущен.
— Вы уж извините меня, товарищ лейтенант, — говорит он, не зная, куда деть глаза. — Сейчас я другой… А я вас сразу узнал.
— А Аню не узнал? — Кириллов с хитрецой смотрит на Семена.
Вновь изумлен Семен. Он силится что-то сказать, но только глотает воздух. Наконец выговаривает:
— Так Анна Павловна — та самая?! Которой вы лилии рвали?..
Из затемнения — покрытая лилиями гладь озера. Недалеко от берега сидит в лодке паренек и удит рыбу. На берег выходит из кустов Семен Лагода. Он в новенькой форме. На плечах — погоны лейтенанта.
— Эй, рыбачок! — зовет Семен. — Лодка нужна на пару минут!
— Всем лодка нужна, — спокойно отвечает паренек, не отрывая глаз от поплавков.
— Понимаешь, лилии до зарезу нужны, — продолжает втолковывать Семен.
— Всем лилии нужны.
— Эх ты, куркуль! — И Семен начинает расстегивать гимнастерку. Но вдруг опомнился, грозит рыбаку пальцем и застегивает ворот.
— Сеня, где ты? — слышится за кустами девичий голос.
— Здесь! — откликается Семен.
На берег выходит Полина — нарядно одетая, возбужденная.
— Ну, где твои лилии? — спрашивает она.
— Да вот куркуль лодки не дает, — смеется Семен.
— Обойдемся без лилий, а то придется новую комедию начинать, — Полина берет Семена под руку.
— Привет! — машут они рукой рыбачку.
ГОРЬКИЙ ХЛЕБ ИСТИНЫ{3}(драма)
Любомиров Алексей Иванович — генерал-майор медицинской службы, 50 лет.
Ступакоа Иван Алексеевич — подполковник медицинской службы, 43 лет.
Вера Ступакова — его дочь, 19 лет.
Савинов Владимир Тарасович — лейтенант-разведчик, 25 лет (в эпилоге — ответственный работник министерства).
Марина Гордеевна — его мать, 70 лет.
Крикунов Степан Степанович — полковник медицинской службы, 35 лет.
Киреева Анна Ильинична — майор медицинской службы, 40 лет.
Гаркуша Полина — капитан медицинской службы, 25 лет.
Цаца Светлана Святозаровна — лейтенант медицинской службы, 25 лет.
Серафима — медсестра.
Рыжеусый — рядовой пехоты, 35 лет.
Лейтенант пиротехник Алеша — сын Савиновых, 18 лет.
Первый санитар.
Второй санитар.
Артюхов — майор медслужбы.
Действие происходит летом 1943 года где-то на Западном фронте. В прологе и эпилоге — 20–25 лет после войны.
ПРОЛОГ
Просторная гостиная. Современная мебель. Среди картин выделяется портрет Гагарина как примета времени. На видном месте увеличенная фотография Веры Ступаковой в форме медицинской сестры.
По гостиной нервно прохаживается С а в и н о в. Он в очках, в домашней куртке; заметно хромает — у него протез.
В кресле сидит со спицами в руках М а р и н а Г о р д е е в н а; она вяжет.
С а в и н о в (достает из кармана брюк монетку). Упадет гербом поступил наш Алеша, упадет решкой — не приняли. (Подбрасывает монету, затем поднимает ее с пола, рассматривает.) Решка!.. Неужели провалился?
М а р и н а Г о р д е е в н а. Другие отцы где-то хлопочут, кого-то просят, ублажают… А он монеткой играется, чтоб сына в институт приняли. Комедия…
С а в и н о в. Мама… Милая и дорогая наша Марина Гордеевна! Ты учила меня с самого детства: живи, сынок, честно, ходи на своих ногах… Но почему их так долго нет?
М а р и н а Г о р д е е в н а. Скоро будут… Успокойся, сынок.
С а в и н о в. Ладно, пойду продолжу свои мучения за письменным столом. (Уходит.)
В прихожей раздается звонок. Марина Гордеевна встает из кресла и через всю гостиную спешит открыть дверь. Скрывается за сценой. Слышен ее голос: «Да, да, это его квартира… Я его мама. Входите, пожалуйста. Шляпу и трость можно сюда… Прошу вас…»
Входят С т у п а к о в и М а р и н а Г о р д е е в н а. Ступаков (он при бороде и усах) держит в руках чемоданчик и газету, осматривается.
М а р и н а Г о р д е е в н а. Что сказать о вас Володе… э-э… Владимиру Тарасовичу?.. Он не говорил, что ждет кого-то…
С т у п а к о в. Простите… Мне очень нужно повидать его. Буквально на две-три минуты. Не больше…
М а р и н а Г о р д е е в н а. Вообще-то… Если вы с просьбой или жалобой, то Владимир Тарасович принимает только в министерстве.
С т у п а к о в. Нет-нет. Я не с просьбой… У меня только единственный вопрос к товарищу Савинову. И очень важный. (Развертывает газету.) Вот тут, в газете, его прощальное слово на панихиде по моему фронтовому коллеге… (Неожиданно замечает на стене портрет Веры. Замирает, потрясенный… Делает к нему шаг, другой, берется рукой за сердце.) Простите… Откуда у вас этот портрет?
М а р и н а Г о р д е е в н а (с удивлением). То есть как откуда? (Обеспокоенно.) А в чем, собственно, дело? Это… это… жена Воло… Владимира Тарасовича.