Споткнувшись о верхнюю ступеньку, Бок выскочил из подвала, пока бездушная камера снимала, как Растин бился в конвульсиях и сотрясался от судорог. После этого тело медиума выгнулось в беззвучном крике.
– У него что-то во рту, – сказал оператор, и, сосредоточившись на приоткрытых губах Растина, я вздрогнула.
– Выключайте камеру, – сказал Бок. – Позвоните 911.
– Там. Смотри! Там что-то есть, чувак. И оно вылезает наружу!
Очевидно, из Растина вылезло живое существо, а затем из темной пещеры его рта показалась пара усиков-антенн. За ними последовали две подергивающиеся передние лапки, высунувшиеся над нижней губой Растина. Глянцевая черная голова и пара блестящих молочно-белых глаз сияли в бликах света камеры.
– Я сказал убрать чертову камеру! – закричал Бок, заслоняя рукой объектив, блокируя вид на окровавленную моль, выползающую из пенящегося рта Растина.
С меня хватит. Выдернув наушник из уха, я отпрянула от стола, наклонилась вперед и попыталась глубоко вздохнуть.
От тошноты у меня скрутило живот, и появилось странное предчувствие, что меня вывернет на (о-боже-ты-это-серьезно?!) черно-белые туфли Лукаса.
– Что я только что посмотрела? – спросила я, наконец, в надежде, что Лукас подтвердит слова Шарлотты и скажет, что это дурацкая подделка.
Потому что больше всего мне хотелось верить в то, что это ложь. Но, во-первых, на экране показался тот же самый мотылек, что летал возле поместья. И, во-вторых, его имя. По крайней мере, теперь я понимала, почему Шарлотта так настаивала на том, что я впечатлилась DVD-фильмом. Но об этой документалке Чарли узнала не от одноклассников, а я посмотрела ее в первый раз. Выходит, что все это было правдой.
Эрик. Он с самого начала предупреждал о том, что мне нужно убираться. Он пытался защитить меня и мою семью. На какие страдания я его обрекла, когда отказалась слушаться?
И как, черт возьми, я должна убедить отца переехать?
Если он мне откажет, тогда я точно не смогу запретить ему спускаться в подвал.
– Вот почему я так переживал из-за этих жутких насекомых, – сказал Лукас. – Шарлотта считает, что наблюдатель паранормальных явлений подбросил их в поместье во время съемок, но другие думают, что Растин непреднамеренно оказался в измерении с мотыльками.
Когда он понял, что я не собираюсь ничего отвечать, его теплая ладонь коснулась моей спины.
– Зачем ты мне это показал? – спросила я.
– Ну, чтобы ты знала то, о чем знаю я, – ответил он.
– Не думаю, что дело только в этом.
– Стефани, – сказал он, будто ответ был очевиден. И это действительно так. Но я все еще хотела его услышать. – Нам нужно начать документировать неопровержимые доказательства.
Нам? Он говорил о своей команде. Но Эрик доходчиво мне объяснил, что ни в коем случае нельзя позволить Лукасу и его единомышленникам проникнуть в поместье. И, вероятнее всего, он имел в виду исследователей паранормальных явлений. Но мне совсем не хотелось думать о возможных последствиях визита Лукаса, поэтому я хотела его отпустить. Однако, как иначе увидеть то, что скрывается в этой злополучной «Молдавии»?
– Мне не нужны доказательства, – ответила я. – Мне нужна помощь.
– Стефани. В данном случае доказательства – единственный способ получить помощь.
Я умела читать между строк. Лукас попытался как можно мягче сказать, что их команда не сможет помочь избавиться от демона в моем доме, поэтому мне лучше поискать профессионалов.
– Ты… Ты сказал, что Джо Бок умер, – заговорила я. – А как же Растин? Что произошло с ним?
– Если бы он не выжил, этой серии не было бы здесь, – произнес Лукас. – По правде говоря, Шарлотта думала, что все это глупый розыгрыш, лишь потому, что парни действительно транслировали эпизод в прямой эфир, а затем Растин вышел вперед и сказал, что они прикалывались. Однако совершенно ясно, что так он хотел уберечь зрителей от неистового зла.
– Так, значит… он в порядке? – Я присела и опустила взгляд на колени, словно так могла защититься от душераздирающей правды.
– Ну, ладно, – начал Лукас. – У него якобы случился сердечный приступ из-за того инцидента, но это дурацкие слухи. Сам он никогда так не говорил.
– А что насчет пианиста? – спросила я. – Уэс что-то сказал о парне, играющем на пианино.
Лукас глубоко вздохнул.
– Наверное, вам с отцом никогда не приходило на ум, что в доме все еще хранится много старых вещей.
Я растерянно пожала плечами. У отца была привычка скупать заложенную недвижимость или собственность продавцов, стремившихся ее ликвидировать. Частенько именно из-за этого в домах находилось огромное количество дополнительных принадлежностей: хлам, от которого предыдущие домовладельцы не удосужились избавиться вовремя. «Молдавия» в этом отношении ничем от них не отличалась, за исключением того, что весь антиквариат будто бы принадлежал этому дому с самого начала и оставался с ним до конца. Включая пианино.
– Кто-то хотел его выбросить, – предположила я. – И что потом?
– Сердечный приступ, – ответил Лукас. – Умер на месте.
Я сжала ладони в кулак и снова закрыла усталые глаза, которые, возможно, сегодня больше не закроются, потому что после беседы с Лукасом единственное, чего я добилась – это ухудшения обстоятельств, как и предрекал Эрик. И теперь не только я могла пострадать.
– Тогда ты в курсе, почему вам нельзя в поместье, – сказала я.
– Если ты не позволишь мне прийти, – мягким, но удивительно отважным голосом произнес он, – тогда тебе придется уехать.
Я посмотрела на него с грустной улыбкой на лице.
– Так значит, ты сам расскажешь моему отцу о причине, почему ему стоит распрощаться с новым особняком?
– Н-нет, – сказал он, отводя от меня взгляд. – Я бы хотел сохранить возможность с тобой видеться.
На мгновение буря внутри меня утихла. «Видеться». Эти заветные слова Лукас произнес так, будто я была ему небезразлична и поэтому каждую минуту своей жизни он хотел меня защищать. Однако я никак не могла выбросить из головы Шарлотту. Больше всего на свете мне хотелось телепортироваться в то время, когда она, как надоедливый призрак, которых и так слишком много развелось в моем мире, успокоится и перестанет кружиться около нас с Лукасом. Но помимо нее, у меня были и другие серьезные проблемы.
Я очень хотела рассказать Лукасу об Эрике и, нахмурившись, нервно прикусила губу. Однако этот кусочек головоломки я все еще не решалась ему доверить, потому что, если бы Лукасу стало известно обо всем, что творилось в моем доме, он бы непременно созвал ко мне весь свой отряд.
– И что же мне теперь делать? – прошептала я, словно обращаясь к самой себе.
– Есть кое-что… – перебил он меня.
Я окинула его пристальным взглядом, будто предчувствуя, что он собирался вовлечь меня во что-то опасное.
– Думаю, я знаю того, кто может нам помочь, – ответил он. – Человека, которому можно довериться и не беспокоиться о доказательствах. Если… если ты не возражаешь, то я попробую с ним связаться.
Мысли о том, что кто-то может пострадать из-за моего дома, были невыносимы. Но Лукас знал того, кто мог бы нам помочь. Что ж, это лучше, чем идти самим.
– Ладно, – сказала я.
– Но сейчас ничего не изменится, – ответил Лукас.
– Сейчас?
– Ага, – подтвердил он. – Я не… Просто я не знаю, когда этот парень выйдет на связь. Мы виделись всего один раз. Возможно, он ответит сразу. Но если нет…
Вдруг я почувствовала некую недосказанность. Что же нам – или, по крайней мере, мне – остается делать?
– Я буду делать то же, что и раньше, – недовольно огрызнулась я.
– Ты имеешь в виду… сидеть тихо? – Он скрестил руки на груди, как будто и сам собирался это предложить.
В ответ я только пожала плечами, потому что у меня тоже на примете был кое-кто, кто мог бы нам помочь. Осталось только дождаться, когда он появится вновь.
– Мне не нравится, что тебе придется возвращаться туда, – сказал он.
– Не думаю, что у меня есть выбор, – поспешно ответила я.
– На этот раз лучше звони, если что-то случится, – сказал он. – Когда угодно, хоть посреди ночи.
– Хорошо, – ответила я.
И хоть я и пообещала ему позвонить, во мне теплилась надежда, что делать этого не придется.
Глава двадцать шестая. Зедок
Оставаясь на своей стороне «Молдавии» и утопая в сугробах, я вернулся обратно от оранжереи к задней двери дома.
Подбираясь ближе, я вгляделся в окна, похожие на темно-карие глаза, и ужаснулся при мысли о том, что когда-то давно этот дом был совершенно обычным зданием, а теперь превратился в огромный мавзолей погибших душ.
Переступив порог дома, у меня нестерпимо зачесалась рука выхватить свое оружие. Однако, пробираясь через громадные комнаты, где на каждом углу меня поджидала опасность, я не нашел ни одной коварной маски, скрывающейся во мраке. Неужели после всего того, что произошло, меня больше не будут преследовать?
Любой, кто не был призраком, нашел бы утешение в долгожданном уединении, воцарившемся в разбитой душе после нескончаемой мании преследования.
Но на меня это зловещее одиночество влияло иначе.
Учитывая, что ни одно мое альтер эго не пыталось меня остановить или вынудить отказаться от выбранной стратегии, означало ли это, что наш с Доблестью план оказался провалом?
Глава двадцать седьмая. Стефани
Розы. Повсюду.
Их чудесный аромат заполнял все пространство и был настолько сильным, что у меня закружилась голова.
Я резко вздохнула и осознала, что нахожусь в невозможном месте, а именно в той самой оранжерее. Однако сейчас она не была старой и разрушенной, как за нашим домом. Наоборот, я словно перенеслась в другое измерение и обнимала восхищенным взглядом ее расцветающую копию, усеянную очаровательными розами и крохотными бутонами. Такой она была в прошлом. А мое неожиданное присутствие здесь означало лишь одно…
Я обернулась и обнаружила его в противоположной стороне комнаты. На усыпанном невероятно пленительными растениями заднем фоне на меня смотрела безэмоциональная темная фигура. Достаточно долго я тоже не сводила с нее взгляда, но продолжала трепетать перед безупречными чертами лица, от которого невозможно было оторваться ни на миг.