– Он хочет навредить мне, чтобы, в конце концов, добраться до тебя, – твердым голосом произнесла я, хоть и понимала, что навряд ли ему трудно сказать об этом. – Потому что мы становимся… близкими друзьями.
– Ты серьезно? – спросил он сквозь наигранный смех, будто не верил своим ушам. – Но разве я заслуживаю того, чтобы быть твоим другом? Так или иначе… Я не могу принять такого подарка, для меня это слишком много значит.
Рассердившись и, неожиданно для самой себя, выбросив из головы всякие мысли о демоне в маске, я неуклонно начала сокращать расстояние между нами, минуя разбросанную по всей комнате тяжелую мебель. В какой-то момент я подошла так близко, как и позапрошлой ночью, когда остановилась перед камином. Тогда он почти коснулся моей щеки. И теперь его собственный запах, смешанный с ароматом лаванды, меда и какого-то едкого ингредиента, противостоял терпкому аромату роз.
– Если я говорю, что мы друзья, значит, это действительно так, – ответила я.
– Твои слова тоже похожи на песню, – сказал он с печальной улыбкой на лице.
Вглядываясь в его лицо и прекрасные, но такие тоскливые глаза, я ничего не смогла с собой поделать и дотронулась до его мягкой кожи. Кончиками пальцев я прикоснулась к щеке Эрика настойчивее, чем он той ночью. Но, прежде чем я перешла к решительному наступлению, резким движением руки он схватил мое запястье, словно боялся, что я коснусь его снова.
Он нахмурился и сжал мое запястье. Как раз в тот момент, когда я подумала, что он сделает мне замечание или снова уйдет, он шагнул ко мне, наклонившись достаточно низко, чтобы его лоб почти коснулся моего, а его шелковистые темные пряди упали, смешавшись с моими локонами.
Так я получила ответ на вопрос, который Эрик по-своему пытался мне объяснить.
Наши встречи пролетали как комета, но каждое последующее мгновение было интенсивнее и заманчивее, словно так мы приближались к заветной минуте, впадая в невесомость. Но все же… я не могла остановиться.
– Скажи, что мне сделать, – прошептала я. – Прошу, дай мне подсказку, как уничтожить твое проклятие и подарить тебе свободу? Я сделаю все, что скажешь.
– Лекарства от проклятия не существует, – ответил он дрожащим голосом, словно боролся с желанием меня удержать. Однако я тоже оказалась бессильна. – У проклятия нет слабых мест, поэтому надеяться абсолютно не на что.
– Тогда я сама все сделаю, – возразила я. С проклятием или без, наш мир подчиняется определенным законам. Мой собственный мир тоже пострадал с тех пор, как мы переехали в «Молдавию», но Земля все еще вращалась, а мы с Эриком были здесь. С одной стороны, нас разделяло время и граница между жизнью и смертью, а с другой, совершенно ничего. Возможно, его свобода тоже ограничивалась жизнью.
Внезапно губы Эрика приблизились к моим еще на дюйм, и я затаила дыхание.
Неужели он на самом деле?..
Что еще важнее… хотела ли я, чтобы он сделал это?
Шутки в сторону. Что я вообще там делала? Еще при первой встрече я должна бы отвергнуть незнакомца, который вдобавок был мертвым. А как же Лукас? Считается ли поцелуй во сне настоящим и может ли он в теории разрушить мою идеальную реальность? Мне явно нужно было уходить. Но на самом деле… то, чего я страстно желала сейчас, удерживало меня здесь.
– Стефани.
Но, прежде чем я его остановила, мои веки и губы приоткрылись в блаженном предвкушении запретного поцелуя. Никто и никогда не произносил мое имя так нежно и тоскливо, словно это была молитва.
Ослабив хватку, Эрик запустил свои холодные грубые пальцы в мои. Он приблизился, и наши тела оказались на расстоянии одного вздоха. Его костлявая рука крепко сжимала мою. Казалось, мы были не на грани поцелуя, а на краю огромной пропасти. В ответ на его ласковое прикосновение я взяла его за руку, намекая на продолжение.
Но вместо ожидаемого эффекта мои действия разрушили всю магию нашего поцелуя.
Он внезапно отстранился, высвободившись из моих настойчивых рук, и, с ужасом в глазах, замер.
– Прости меня, – произнес он запыхавшимся голосом. – Я не должен был приходить к тебе снова.
– Эрик… – Я попыталась притянуть его к себе, но он продолжил свое отступление, превращая обратно в ничто покрытые зеленью окна, стены из виноградных лоз, мощенный булыжником пол, розы и вместе с ними их аромат.
– Подожди, – выпалила я, еще сильнее сжимая его ладонь, которая растворилась, как серый дым. – Пожалуйста…
Но было уже слишком поздно. Он ушел, оставив меня в кромешной темноте, разинувшей свою пасть и поглотившей все вокруг.
Глава двадцать восьмая. Зедок
Невыносимая боль эхом отозвалась в моей груди, загадочно резонируя оттуда, где должно было биться призрачное сердце. И спустя несколько секунд после того, как сон со Стефани оборвался, мой злой дух будто бы поглотила бездонная черная дыра.
Я осторожно поднялся с кресла, но, почувствовав дикую слабость, пошатываясь, подошел к пианино, к которому прислонился для опоры. Клавиши в ответ издали звонкое противное бренчание.
Боже мой. Что… это было? Подняв ту самую дрожащую руку, которую Стефани сжимала во сне, я схватился за свой жилет и сжал его бархатистую ткань в кулак, как будто это могло спасти меня от гигантского взрыва, который в любой момент мог превратить мою призрачную душу в угасающую звезду.
Вот бы мне повезло. И ей.
Стиснув зубы, я снова встал.
Тут меня обуяла невыразимая тоска, которая, как мне показалось, была моим наказанием.
Даже сам Люцифер никогда бы не осмелился сделать то, что сотворил я, прикоснувшись к мягким губам самого святого ангела.
Еще мгновение, и я бы совершил немыслимое.
Как я позволил этому случиться?
Меня захлестнула злость, заставив столкнуть одиноко стоящую лампу с закрытой крышки пианино, и она разбилась с ужасным грохотом. Но осознание того, что окружающее меня пространство не понесет никакого ущерба, только разжигало мою ярость.
Затем я споткнулся о каминную полку, которую легким взмахом руки очистил от повалившихся на пол артефактов, главными среди которых были старинные часы моего отца. Сколько раз я уже пытался разбить их, лишь бы избавиться от мерзкого беспрерывного тиканья?
Стефани. Как теперь спасти ее сердце, когда его жизнь угодила в плен моей разбитой души?
Невыносимая боль утихла, когда я понял, что был не один.
Ко мне пришел гость, но это была не маска. На этот раз мне действительно хотели составить компанию.
Как я мог не почувствовать его присутствие, как только он впервые вторгся в мои владения? Безусловно, при ином раскладе наша встреча со Стефани была бы невозможна.
– И сколько ты уже здесь? – спросил я.
– Достаточно долго, – сказал таинственный мужчина.
– Кажется, я приказал тебе никогда не возвращаться.
– Да, – ответил он. – Но я согласился не приходить, если у меня не будет веской причины.
– Вообще-то, ты и без особых причин сюда являлся.
Так. Он знал об Армандах. Я планировал, что к тому времени, когда он получит сведения о семье Стефани, Арманды уже будут в другом месте. И, хоть мне безумно хотелось спросить у него, как он так быстро узнал правду, я сдержался. Что, если его ответ, каким бы он ни был, не играл никакой роли?
Снова овладев собой, хоть и с чуточкой дрожи, я обернулся и посмотрел ему в глаза.
С необыкновенным гостеприимством по отношению к самому себе, он усадил себя на шезлонг, и, хоть мне и было неприятно осознавать, что он отметил мою оплошность, я с удовольствием смотрел на его дрожащие руки. Страх в его глазах больше всего на свете кричал о том, что он был невиновен в моем нападении.
Этот живой человек был никем иным, как известным на всю округу медиумом Растином Ширази. Прошло уже шесть лет с тех пор, как мы впервые встретились и запомнили друг друга навсегда. Ведь ничто не сближает так сильно, как смертельный поединок.
– Тебе лучше уйти, – сказал я. – Когда ты здесь, страдаем мы оба.
– И все же ты не хуже меня осведомлен о том, – сказал Растин, – что на самом деле меня здесь нет.
– И правда, – презрительно пробормотал я. Я ненавидел его за упрямство и дурную привычку нарушать мой покой, когда его высочеству заблагорассудится. Но больше всего я ненавидел Растина за противоречивую радость, которую испытывал при виде его надоедливого лица. – Полагаю, что здесь только я.
Это резкое заявление было проверкой его знаний обо мне.
– Да, только небольшая ремарка – сейчас тебя здесь нет и быть не может.
– Серьезно?
– Эрик…
– Не стоит, – перебил я его, чтобы лишний раз не слышать своего настоящего имени, которое успешно сменил на псевдоним и отныне причинил людям столько зла, что сейчас расплачиваюсь за него собственной жизнью. А теперь Растин был в шаге от того, чтобы причинить мне адскую боль, произнеся старое имя и тем самым попадая в смертельную ловушку.
– Я знаю, что здесь кто-то живет, – решительно сказал Растин. – И как тебе вообще пришло в голову, что я просто закрою на это глаза и позволю тебе и дальше доводить обитателей поместья до холодных мурашек?
– Ну, это, конечно, сложный вопрос, – парировал я. – Наверное, можно было не лезть не в свое дело?
– Учитывая обстоятельства, – ответил он таким поучительным и снисходительным тоном, будто я его маленький сынок, – боюсь, ты и есть мое дело.
– Ну, как видишь. – Выдержав паузу, я указал на сломанные часы и обломки каминной полки. – У меня все под контролем.
– Ясно, – ответил он, глядя на меня сквозь узкие стеклышки очков в проволочной оправе.
Как и раньше, на его лице была та же аккуратно подстриженная бородка и усы, а серый шарф обвивался вокруг шеи, словно петля, подчеркивающая его худое измученное тело.
Это все моя вина.
– Я бы предложил тебе чашечку чая, – сказал я, меняя тему разговора. – Если бы ты был здесь и мог его выпить.
– Ну, признайся, – игнорируя мой вопрос, сказал он, – тебе же было больно?
В эту минуту я бросил себе вызов и рискнул сделать то же, что и раньше – взглянул ему в глаза, пробудив в нем воспоминания о той ужасной ночи в подвале, после чего его лицо скукожилось от пережитого страха. Он встретился с Гневом.