– Тебе нужен кто-то, кто разрушит его сердце, – сказал я.
– Именно, – положительно кивнул Растин, чем вызвал вторую волну серьезных возражений от моих друзей.
Именно в этот момент Растин начал собирать все необходимое, заверив нас, что у него есть план. И завтра его уже можно будет воплощать в жизнь. Но не раньше.
Вскоре после этого наш разговор подошел к концу, и Растин рассказал нам о том, что будет происходить завтра.
Всю ночь я думал о нашем собрании и, будучи уверенным в том, что Шарлотта тоже не спит, решил ей позвонить. Но только лишь для того, чтобы узнать, поедет она со мной и Растином или нет. И вообще, как я могу обвинять кого-то из них, что на этот раз они отказались участвовать в моем безумии?
А Эрик. Что я буду делать, когда его увижу? А я точно его увижу, потому что однажды у меня уже получилось. Тот небольшой кусочек движущейся тьмы, который я заметил через приоткрытую дверь подвала.
Меня затошнило при мысли о нашей встрече лицом к лицу.
Лицом к маске.
Я вскочил с кровати и бросился к своему шкафу, вытаскивая фотоаппарат, который брал к Стефани в тот день, когда впервые посетил «Молдавию». Пролистывая снимки, в какой-то момент я добрался до фотографий пустого коридора. По крайней мере, мне так показалось.
Однажды я уже просматривал эти снимки и не обнаружил ничего необычного. Трясущимися руками я нажал кнопку «дальше».
Ничего. Ничего. Ничего. И тут…
В середине снимка, освещенного вспышкой – на заднем фоне затемненного холла, прямо возле комнаты Стефани, на меня смотрело расплывчатое лицо из потустороннего мира, по росту напоминающее юношу средних лет.
Однако, еще внимательнее изучив отдельные фрагменты и пристально вглядевшись в изображение с примесью синего и белого цвета, я понял, что запечатлел не лицо.
Это была маска.
Глава шестьдесят первая. Стефани
Скажи, что выйдешь за меня.
Его слова, словно самая мощная атомная бомба, взорвали меня изнутри.
Я ничего не поняла.
Я не поняла Эрика.
И уж точно не была в восторге от этой хитрой особы по имени Злость, которая ехидно перешептывалась со змеюкой Завистью.
Какие же они были мерзкие.
После того кошмарного разговора с Эриком его покорные слуги в масках начали преследовать меня повсюду. Стоило мне хлопнуть дверью прямо у них перед носом, как, обернувшись, я обнаруживала, что, усевшись на мягком диване, этот коварный дуэт наблюдал за мной как ни в чем не бывало. Но больше всего меня сводило с ума то, что маски присматривали за мной, выглядывая из-за многослойного пышного веера, словно я отвлекала их своим присутствием и мешала распускать грязные сплетни.
Я уже миллион раз просила их закрывать за собой дверь, потому что с их постоянными криками и ссорами в сочетании с раздражающей нотной тетрадью Эрика, аккуратно сложенной на комоде Мириам, мои попытки уснуть всегда заканчивались жалким проигрышем.
В конце концов, они все-таки затихли. Однако, несмотря на то что я чувствовала себя уставшей и опустошенной, мне не удалось успокоиться и отдохнуть. Однако на этот раз дело было не в страхе.
Если мое эпичное погружение на дно заледенелого озера и привело к чему-то хорошему, так это к тому, что теперь я значительно меньше боялась этого места. И его.
В конце концов, Зедок спас мне жизнь.
А затем предложил руку и сердце.
Совсем не похоже, что той ночью он хотел меня убить.
Сидя на кровати, занавешенной прозрачным балдахином, я настойчиво игнорировала нотную тетрадь, давно занявшую свое место на туалетном столике Мириам. А исчирканные нотными знаками белоснежные листы неумолимо ждали, пока моя рука коснется их и, не в силах противостоять соблазну, судорожно начнет перебирать клавиши громадного фортепиано.
Твердо решив ни под каким предлогом не соглашаться на его условия, я предпочла воздержаться даже от его музыки, скрытой в нотной тетради. Поэтому я начала рассматривать свои обмороженные руки, искусно забинтованные Зедоком, в котором впервые за долгое время я увидела Эрика.
Вчера вечером он был таким же нежным и добрым, как и во время нашей встречи в оранжерее.
Удивительно, как в одном человеке уживалось кровожадное чудовище и ангел. Но даже во время моего присутствия его темная сторона боролась со светлой.
Не в силах сопротивляться природному любопытству, я схватила нотную тетрадь Эрика и, вернувшись в кровать, уложила ее на коленях. Я потрясенно прошептала себе, что ноты Эрика нужны мне только для того, чтобы его понять.
По его словам, все записи принадлежали Гневу. Однако, на мой взгляд, в них не было ни капли ярости. Совсем наоборот, его мелодии были пропитаны очарованием и глубокой печалью.
Но когда я прочитала следующую строчку, мое сердце сжалось до размеров горошины. Передо мной предстала чудесная мелодия, а ее сакральные слова, описывающие черно-белые чувства Эрика, навеки меня околдовали.
Он написал песню о любви.
Сначала он меня похищает и, несмотря на все происходящее, предлагает руку и сердце. А теперь еще и это?
Неужели Эрик действительно был влюблен в меня? И если я была права, тогда что было с Зедоком? Неужели он испытывал ко мне те же самые чувства?
– Все довольно-таки непросто, – съязвила Зависть.
Услышав эти слова, я вздрогнула и посмотрела на своих надзирателей. Если я размышляла про себя, как она мне ответила? Может быть, маска прочитала мои мысли? Учитывая то, как Зависть на меня посмотрела, она явно ждала от меня ответной реакции.
– Да, дорогуша, – произнесла Злоба напряженным голосом, похлопав свою напарницу пышным веером. – На твои случайные вопросы действительно сложно отвечать.
Склонив головы, они загородили лица изящным веером, словно я могла читать по губам, и продолжили ехидно перешептываться.
Отложив нотную тетрадь в сторону, я повернулась к ним спиной и, не обнаружив рядом с собой спящую малышку Чарли, впала в отчаяние. Видеть вместо нее пустое место было для меня пыткой. Больше я не смогла уснуть и, выйдя из комнаты Мириам, начала слоняться по дому, убеждая себя в том, что никого не искала. Но это была ложь.
Обыскав весь дом, в котором не было никого, кроме его масок, отказывающихся со мной говорить, я принялась осматривать всю территорию дома. Однако понимала, что просто оттягиваю время, потому что прекрасно знала, где он скрывался.
Но стоило мне пробраться на кухню, как его злобные маски изо всех сил попытались преградить мне дорогу. Проскользнув мимо них, я оказалась там, где и должна была. Возле закрытого подвала.
Стоило рискнуть и открыть самую последнюю дверь, которую я еще не трогала. Он должен быть там. Должен.
Остановившись возле двери, я приготовилась дернуть за ручку и сконцентрировалась на том, о чем хотела поговорить. Уже сейчас.
Не стучись. Не спрашивай разрешения. Просто иди.
– Скажи ей, что туда нельзя, – прошипела Зависть, толкая Злобу.
– Нам запрещено с ней разговаривать, дурочка, – ответила Злоба. – Неужели ты все еще не запомнила?
– Эта девчонка забывает все, что ей говорят!
Боже. Как он все еще не сошел с ума от их лицемерного поведения и постоянных издевок? Если они были такими даже с Эриком, тогда я понимаю, почему он был так сильно расстроен.
– Смотри! – закричала Зависть. – Она открыла дверь. И что нам теперь делать? Мы не можем пойти за ней!
– Ну, он же не сказал, что нам нужно помешать ей спуститься в подвал, – рассуждала Злоба таким тоном, будто мечтала поглазеть на последствия, которых Зависть так опасалась.
– Да, но он не хочет ее видеть.
Злоба лишь самодовольно фыркнула.
– Впрочем, как и всегда.
Слегка приоткрыв дверь, ведущую к темной лестнице, я оцепенела. Однако дело было не в колких и противоречивых словах масок. Меня поразил звук глубокой меланхолии, исходящий из недр дома.
Душераздирающий стон печальной скрипки разрывал тишину на тысячи частей.
Та же самая нота прозвучала во второй раз, а затем плачущая скрипка истошно завизжала.
Плавная нота тронула меня до глубины души, и я приблизилась еще на шаг. Все остальные звуки походили на пронзительные крики боли, и поэтому я незаметно прокралась по лестнице. Пока не увидела его.
Однако Эрик все еще меня не видел.
Старинный канделябр, размещенный на обыкновенном деревянном столе, был единственным источником света, подчеркивающим угловатые очертания призрачной фигуры, находящейся в дальнем конце темной комнаты. Вдоль облезлых стен, словно спасательная бригада, выстроилась орда редких артефактов, заполнившая собой одинокие углы. А рядом с изящным фарфоровым ящиком, прислонившись к стене, с которой на меня смотрели жуткие портреты давно умерших родственников Эрика, стоял маленький серебряный сундучок.
Это и было то самое сокровище Эрика.
Тут я снова услышала истошный вопль скрипки, которая будто бы хотела приказать, чтобы я немедленно уходила. И она была абсолютно права. Меня действительно не должно быть здесь. Я должна быть дома. На диване с Чарли. Или в машине Лукаса.
Но Эрик решил привести меня сюда. Поэтому ему придется смириться, что теперь я до него добралась.
Постепенно его шаги становились все тише, а горькие ноты, заставляющие хрупкое сердце сжиматься и биться чаще, заменила сладкая мелодия. Почувствовав благоговение и дикий восторг, я замерла. В глубоком мраке призрак Эрика был похож на живой столб ярко-оранжевого пламени, плавно передвигающийся по комнате. А я, словно влюбленная в дивную мелодию ночная бабочка, с упоением впитывала в себя каждую сахарную ноту.
Его призрачная фигура кружилась вокруг меня, пронзая насквозь и не оставляя мне никакого выбора, кроме как прислушаться к его сказочной музыке и, вливаясь в нотный мир, резонировать вместе с блаженной мелодией.
Сделав последний шаг, я остановилась.
Когда музыка стала сентиментальнее, я обомлела от его плавной кисти, искусно управляющей смычком, и изящно покачивающегося в такт тела Эрика.